От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв

коня, стегнул его плетью и помчался в степь, чтобы никто не увидел его слез.

Процедура приручения маток к чужим ягнятам повторялась дважды в день — утром и вечером. Мужчины стараются на это время удалиться из дому: жалобное блеянье овец да грустные напевы женщин кого хочешь с ума сведут. Именно в такой момент в хотоне появился Дооху — проверить, как идут дела у Ванчига. Председателя не сразу заметили. Он спешился у первой же юрты, прислушиваясь к печальным звукам, доносившимся из загона, по которым опытный скотовод сразу догадается, что в хозяйстве случился большой урон. Дооху треножил коня, когда за спиной у него раздался старческий тенорок:

— Здравствуйте, товарищ начальник. С приездом!

— А, это вы, Пил-гуай! — не оборачиваясь ответил председатель. — Как живется на новом месте?

— Спасибо, хорошо. А как вы меня узнали? — искренне удивился старик. — Я ведь здесь недавно.

— Да уж знаю, — засмеялся Дооху, выпрямляясь и поворачиваясь к Пилу. — Как дела в хотоне?

— Идемте ко мне, я вас чайком горячим напою с дороги, там и потолкуем. — И старик засеменил к своей юрте. Пропуская гостя в дверь, он низко поклонился.

— Кланяться ни к чему, — засмеялся Дооху. — Если перед каждым спину гнуть, недолго и хребет сломать.

— В старые времена Пил сгибался перед каждым чиновником, а уж вам поклониться не грех! Вы у нас руководитель хоть куда, второго такого нет! — нашелся старик.

— Не позорьте меня, Пил-гуай, вы мне в отцы годитесь, если не в деды, — уже строго сказал Дооху, проходя в юрту, где царила приятная прохлада.

Старик поставил на огонь котелок с молоком, постелил гостю чистенький пестрый коврик для сиденья. Заметив, что Дооху прислушивается к тому, что происходит за стенами, старик сказал:

— Соседки овец жалеют, тех самых, что Ванчиг осиротил, приучают их к другим ягнятам. По утрам и вечерам у нас тут такие концерты, хоть уши затыкай. Эх, взялся Ванчиг не за свое дело! Это вам не Дамбий, у того руки золотые, рачительней хозяина во всей округе не сыщешь. А старуха Лундэг? Эта все колоски до единого пересчитает, зернышку не даст пропасть. Она, бывало, на моем клочке земли всех мышей наперечет знала.

— Ошибку правление допустило, и я в том числе, что доверили Ванчигу столько овец. Дорого поплатились мы за свою промашку.

Пил достал из скрипучего деревянного шкафчика початую бутылку водки, налил себе и гостю по маленькой.

— Главная вина, конечно, лежит на Ванчиге, — сказал он, вытирая губы.

— А не главная?

— Послушай, что я скажу тебе, сынок. У Ванчигов сроду столько овец в хозяйстве не держали. До вступления в объединение сам Ванчиг больше торговлишкой промышлял. Мудрено ли, что завалил дело, которого не знал. Уж лучше б его в овощеводство направили. Но есть еще одна причина. Осеменение маток произвели одновременно, потому-то и окот начался в одно время, к тому же ночью, а у них один фонарь на весь загон. Многих ягнят просто не нашли до рассвета, они и померзли — холодно было. Следовало помочь Ванчигу заблаговременно построить теплый сарай. Сами посудите, председатель, разве можно в юрте поместить всех новорожденных ягняток? Ну, два-три десятка, не сотню же. Пожалуй, все мы немного виноваты в том несчастье, что произошло с Ванчигом.

«Тысячу раз прав старый Пил! — подумал Дооху. — Ванчиг виноват, но и мы хороши!»

— Скажите, старина, — перевел он разговор на другое, — а все ли араты ухаживают за общественным скотом хуже, чем за личным?

— Да как вам сказать… — пробормотал старик.

— Вот вы сами, к примеру?

— Чего скрывать, случается. — Пил замялся, но Дооху не сводил с него выжидательного взгляда, и пришлось продолжить: — Например, имеется у нас со старухой дна баранчика. Всю зиму я подкармливал их диким луком. Конечно, я бы и общественным овечкам лучку дал, и для сарлыков не пожалел, да нет у меня такой пропасти лука. Вот вы и подумайте, не организовать ли специально заготовку лука летом.

— Дельное предложение! Спасибо. — Дооху сделал пометку в блокноте. — А теперь пошли в хотон.

— Здравствуйте, Ванчиг, — сказал председатель. — Вот приехал специально, чтобы поговорить с вами. — Дооху бросилось в глаза, как посерело, словно пеплом подернулось, лицо Ванчига.

— Люди из правления уже побывали у нас, а все равно еще раз скажу: виноваты мы! — всхлипнула за спиной у мужа Цэрэнпил. — Не послушался он меня, понадеялся на свои силы. Чуяла я беду, да отвести не сумела.

— Будь моя воля, я б тебе, Ванчиг, голову свернул, — сердито сплюнул подошедший старик Сонго.

— Ну и сворачивай, сопротивляться не стану, — одними губами произнес Ванчиг. — Я ведь хотел как лучше.

— Шкурки с погибшего молодняка сняли? — поинтересовался Дооху.

— Сняли, вон они, на распялках.

— А с тушками как поступили?

— По совету правления, мясо высушили, и в голодное время года будем делать из него порошок и добавлять в пищу скоту.

Дооху придирчиво пощупал шкурки.

— Пора выделывать. Вы уж постарайтесь, чтоб мех вышел как шелковый, и сдайте объединению высшим сортом. Сдадите шкурки — произведем пересчет, скостим вам часть штрафа.

Ванчиг, который со страхом ждал приезда председателя — недаром Цамба каждый день грозился, что не миновать ему тюрьмы, — остолбенел.

— А меня не посадят, председатель? — спросил он, криво усмехаясь.

— Не мне решать, отдать ли вас под суд. Вот соберем общее собрание, там и обсудим. Но думаю, если вы чистосердечно пообещаете, что ничего подобного не повторится, да пьянствовать перестанете, может, все и обойдется. Сейчас Пил-гуай растолковал мне, что не вы один виноваты. А пока, Ванчиг, постарайтесь как следует ухаживать за оставшимися в живых восемьюдесятью ягнятами. Ветеринар приезжал?

— А как же. Сказал, что кругом виноват я сам, и отказался составлять оправдательный акт.

— Правильно он поступил?

— Слов нет, товарищ председатель. Честно говоря, я пытался его уговорить списать хоть половину как естественную убыль, — в порыве откровенности признался Ванчиг.

Простившись с ним, Дооху направился к Цамбе. На душе у него было невесело, растревожил председателя разговор с Пилом и с Ванчигом. Одно лишь утешало — раскаяние Ванчига казалось чистосердечным.

НЕКОТОРЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

В аймачном центре состоялся очередной пленум комитета партии с участием председателей всех объединений аймака. Во время перерыва в тесных коридорах стоит гул мужских голосов.

— Как справились с зимовкой скота? Потери были?

— Какой процент от общего поголовья составляет у вас личный скот?

Краем уха ловит Дооху подобные разговоры, но думает о своем. Он только что докладывал пленуму о состоянии дел в своем хозяйстве и с нетерпением ожидал прений, которые должны были начаться после перерыва. Смутная тревога томит его последнее