Возвращение блудного сына - Александр Омельянюк

А самоощущение избранности, рождавшее надменность, с учётом ещё и традиционного, великодержавного американского чванства, подкреплённого ленью его подчинённых-исполнителей, приводило к тому, что частенько все коллеги полковника Блэйка Гарри Рассела, да и он сам, желаемое в деле выдавали за действительное, в том числе и в разведывательной деятельности. Поэтому они и работали с дилетантом «Руди» спустя рукава, как получится.

И хотя такое несколько облегчало задачу Гектора, но надеяться на это, да и знать этого, из-за своей неосведомлённости, он пока не мог.

Хотя досье на Рассела и Корка в ПГУ КГБ СССР уже имелись, как и другие интересные данные, в том числе и о чертах их характеров, но Раулю они были не нужны, ибо эти двое были его временными попутчиками, лишь средством для выхода на орбиту. А поскольку Рассел и Корк ещё не были взяты в оперативную разработку ПГУ, то в Москве решили эти сведения о них Гектору пока не сообщать, дабы не расхолаживать ещё недостаточно опытного разведчика.

И хотя он был обучен многому, в том числе выявлению признаков, по которым можно было определять темперамент человека, те или иные черты его характера и их качество, но все тонкости этой профессии пока не были им достаточно освоены на практике. Однако при анализе человеческих качеств кандидатов на вербовку Рауль уже успешно использовал известную в психологии таблицу.

Поэтому, после некоторого времени общения, он мог легко и быстро описать любого нового человека из своего окружения. И теперь его разведывательная деятельность представлялась Раулю просто научной работой психолога.

И в ПГУ и в ЦРУ он сообщал только правду об исследуемых им людях, ибо понимал, что его шефы могли из других источников, от других агентов, тоже получать информацию об этих же людях. И ложь Рауля или его халтура могли бы быть истолкованы, как злой умысел или некомпетентность.

Поскольку на практике не так уж часто встречаются классические типы психологических темпераментов, то все данные о людях он вносил в «новую таблицу», начерченную на обычном листе бумаги одиннадцатого формата.

Вверху пронумерованных столбцов из двух пар чисел, соответствующих столбцам и строкам «психологической таблицы», он записывал выявленные или предполагаемые им параметры, а в самом левом столбце – тоже под номерами – фамилии и имена людей. Поэтому ему в итоге приходилось только заполнять клеточки на перекрестии этих новых столбцов и строк.

Ещё будучи молодым Вячеславом, Рауль знал от отца, что всё разнообразие и богатство жизни не возможно описать формулами и вложить его в Прокрустово ложе различных теорий, инструкций и положений. И вряд ли найдётся человек, идеально подходящий под один из исторических типов темперамента.

И потом, все эти параметры можно было выявить, лишь находясь с исследуемым человеком в различных ситуациях, обилие которых создать Рауль не мог даже при всём желании.

Копии этих листов он в самом начале своей работы передал в центры, и теперь ему оставалось только заполнять клеточки с номерами столбцов и строк своей новой таблицы. Такая матричная система позволяла ему и самому без труда запоминать всю информацию в ячейках.

Такому способу его давно научил отец. В своё время этот элемент матричного исчисления позволил Платону Петровичу Кочету на своей работе в НПО Машиностроения не только составить справочник «Ракеты мира», но и, как лектору-международнику, читающему лекции и по военно-техническим вопросам, запомнить основные тактико-технические характеристики ракет различных классов и типов всех ведущих стран мира.

Такую особенность таблиц Платон Петрович открыл для себя ещё в школьные годы, когда в начале шестидесятых годов, как болельщик московского «Динамо», увлёкся заполнением турнирных таблиц чемпионатов СССР по футболу и хоккею. Тогда его удивила возможность быстро, лаконично и, главное, экономично занести большой объём информации в таблицу, из которой без лишних записей можно было узнать: кто с кем и как сыграл, в каком круге, в каком городе и на чьём поле.

Так что связникам ПГУ и ЦРУ оставалось передать своим резидентам только листок бумаги с числами, указывающими строку и столбец, на пересечении которых Рауль давал дополнительную или уточняющую информацию. И только, когда в досье Рауля появлялся новый персонаж, ему приходилось заполнять и первый столбец новой строки, указывая следующий порядковый номер и известные ему персональные данные новичка.

Эти же навыки Рауль использовал и в своей университетской работе.

В повседневной учёбе и в интересной преподавательской работе, однообразной, даже частенько рутинной деятельности по сбору разведывательной информации, в свиданиях и гуляниях с любимой Исабель, счастливо для Рауля проходила осень 1990 года. И её неожиданным украшающим пиком стала среда 7 ноября.

В этот традиционно праздничный для себя день Рауль пригласил любимую на очередную пешую прогулку по неизученным улицам Мадрида.

А вечером они пошли в исторический центр столицы Испании и допоздна просидели в самом старом ресторане в мире «Ботин», располагавшемся в доме 17 по улице Кучильерос.

Там Рауль провозгласил многозначительный, почти стихотворный тост за свою любимую…

– «За тебя, любовь моя! За седьмое ноября!» – поднял он бокал дорогого красного вина, чокаясь с Исабель, и медленно с наслаждением опустошая его, думая о чём-то своём.

Поняв, что возможно он с этим прокололся, Рауль решил оправдаться перед возлюбленной, взглянувшую на него удивлённо и даже с опаской:

– «Я так тебя люблю…, что не хотел в бокале оставлять ни… капли!».

Ответная чуть застенчивая улыбка Исабель пока успокоила разведчика.

Домой возвращались очень поздно и, как всегда из ресторана, на такси.

– «Сеньор! До улицы Феррас сто десять, пожалуйста!» – назвал он свой адрес, показав подруге свои чёткие намерения.

Доехали быстро и молча. Каждый думал об одном, но по-разному.

Расплатившись с таксистом, Рауль замялся, не отваживаясь сразу пригласить любимую в гости. Та заметила его сомнения, и с интересом наблюдала за дальнейшими действиями любимого. Она для себя всё давно решила, но воспитание не позволяло ей сейчас же дать согласие. Ещё выйдя из машины, целомудренная Исабель всё ещё пыталась несколько отдалить намечающийся неизбежный любовный финал их сегодняшней такой важной, весьма примечательной и даже эпохальной встречи.