Синдзи-кун и искусство войны - Виталий Хонихоев

У меня же получились несколько свободных часов, которые я в кои-то веки мог потратить по своему разумению. В Лагерь ехать не хотелось, тамошние на Иошико смотрят как на полубога и героя, а меня недолюбливают, потому как статус «злобной сучки Сумераги» — он предполагает. Интересно изучать способности и находить им применение, но это потом, как лаборатория появится. И средства. И время.

Был еще вариант — начать исследование себя любимого, кто я есть и откуда такой красивый взялся. Алый Страж я, или тварь дрожащая? И если дрожащая, то с какой целью, амплитудой и частотой? Был ли вообще мальчик Синдзи, его мама и папа, или я — просто воспоминание, подсаженное к Нанасэ в память? Конечно, самый важный тут вопрос в свободе воли, но тут, вроде как, все хорошо. Выработал внутренний протокол на неуважение к Императору и всей его семейке, при возможности пристаю к Юки всякими разными способами, наслаждаюсь смущением, покраснением и попытками убить меня на месте. Вот кто другой бы давно от ледяного болта помер, как за ней ухаживать то? Думаю, что полностью выяснить вопрос о подчинении можно только в процессе открытого бунта и противостояния Императору, его убийства и захвата власти в стране. Хотя, нет, тут же власть не у Императора, он и сам к ней царапается. В любом случае, доступными мне средствами ограничений в поступках и свободе воли не обнаружено, а ультимативные средства — это случай, когда лекарство хуже болезни может быть. Еще может быть, что я спящий агент, веду себя как обычно, а в нужных обстоятельствах, ну или при произнесении кодовой фразы — просыпается другая личность. А с этой вероятность я ничего не могу сделать. Значит — не думаем об этом, решаем проблемы по мере их поступления.

— Син? — из-за шторки, которая разделяет половину тренировочного зала на «мужскую» и «женскую» половины — выглядывает Читосе. В связи с цыганским табором в зале, я просто валяюсь на незаправленном футоне. Заправлять его лень. Вообще вставать и куда-то идти — тоже лень. Думаю о том, что иногда надо и отдыхать, а у нас что ни неделька, то стресс, и вообще, чем дальше в лес, тем толще партизаны. У нас уже сумоисты такие, кило под двести.

— Читосе? — передразниваю ее в ответ. Та улыбается и проходит на «мужскую» половину. Садится на мой футон, рядом со мной. Заправляет волосы за ухо.

— Ты … опять смотришь? — она кивает на разбросанные по моей кровати документы из папки под номером шестьдесят восемь.

— Угу. Смотрю. — говорю я. — Попросил Линду и Акиру уточнить информацию. Если все подтвердится, то … у нас есть несколько свободных дней.

— Спасибо! — говорит Читосе. — Для меня это важно.

— Ну, еще бы. Понимаю. Для меня теперь это тоже важно. — говорю я, подтягивая к себе ноги и садясь на футоне по-турецки. Читосе сидит в сейдза, им, японским девушкам можно так вот сидеть и ноги не отсиживать, а главное — выглядеть грациозными.

— Что-нибудь новенькое нашел? — интересуется она. Я перебираю фотографии, подталкиваю к ней несколько.

— Хорошо, что наши друзья из СКПУ такие бюрократы и педанты. Куча документов и фотографий сделано. Вот, смотри, тут — статистика пропавших девушек от четырнадцати до двадцати лет. Все раскидано по категориям, возраст, место проживания, место учебы или работы, образ жизни.

— Образ жизни? — переспрашивает Читосе и наклоняется ниже, смотря на листок. Я вдыхаю аромат ее волос и немного теряюсь в этом аромате. До чего же чудесный запах, думаю я, жаль, что я не парфюмер и не могу описать его, не могу во все эти «нотки можжевельника и цитруса». Просто — запах Читосе.

— Да. Кто-то ведет затворнический образ жизни, дом-учеба-работа. Кто-то по выходным ходит по клубам и караоке. А кто-то — не вылезает из увеселительных заведений. Жаль, что на основании этих данных я не могу вывести практически ничего. Данных много, но толку мало.

— Почему? — Читосе совсем рядом, на моей кровати. И по-моему, мы здесь одни. Воспользоваться моментом и незаметно положить ладонь на ее бедро, она как раз в шортиках, по-домашнему… вроде неудобно как-то, мы тут дело расследуем. Мрачное такое. А я — за коленки ее лапать. Хотя Читосе ко мне всегда хорошо относилась и всякие языческие забавы в вину не ставила. Даже Майко вон, пару раз прошлась, хотя в порядке хохмы, но все равно. Решено — надо ее за коленку потрогать. А там и за бедро. А там — куда кривая вывезет. Глядишь и обломится мне, а то в последнее время одна работа и никакого отдыха. А я тоже человек… хм? Человек ли? Хорошо, я тоже устаю — психологически. Тут вот не поспоришь, стресс налицо. Как интересно биоконструкты Алой Стражи борются с эмоциональным выгоранием на работе? Или днем, пока отец-император бодрствует, они в карты режутся, к психологу ходят и в онсэнах оттягиваются? Есть ли у этих ребят отпуска? Потому что пока похоже, что я или бракованный Алый Страж, или не Страж вовсе. Бракованным быть немного обидно.

— Да потому, что данных слишком много. Тут или компьютер мощный надо… нейросеть нужна в общем. А у нас и компьютера нет и данные загружать мы вечность будем. И вопросы формулировать верно… а для этого программисты нужны. — говорю я, а между тем моя ладонь начинает путешествие к Читосиной коленке, которая тут, совсем рядом — на одеяле. Она пока не замечает моих поползновений и хмурится, глядя на документы.

— Хотя есть у нас одна девочка — Мики, мелкая такая, в конопушках. Из лесной братии. Она кажется умеет в Биг Дэйта, надо бы попробовать. Вот вернутся Иошико и Майко — им и передадим. Глядишь, что смогут найти.

— Что именно мы ищем? — спрашивает Читосе. Моя ладонь уже совсем близко к ее коленке, я чувствую своей кожей исходящее от нее тепло.

— Нам надо установить время и место похищения всех этих девушек. Потому что это может дать сведения о мобильности преступника, месте его жительства, привычках и образе действия. Люди на самом деле довольно ленивые твари и то, что подействовало один раз — практикуется снова и снова. Почему говорят «повадился кувшин по воду ходить, тут то ему и конец настал». Да потому что никто не меняет успешный паттерн действия. Представь себе, что ты покупаешь себе тунца, ты же любишь