Синдзи-кун и искусство войны - Виталий Хонихоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы уже просмотрели, у Майко дома есть видеомагнитофон. — говорит Иошико. — Там трэш, конечно, но мы увидели улики! Вернее — улику.
— Вот как…
— Да, именно. — Майко забирает у меня кассету. — Пошли в комнату для брифингов, посмотрим.
— Вы идите вперед, я пока оденусь. — киваю я, спасая репутацию Читосе.
— Йо! На, вот, иди пока включи видеомагнитофон. Перемотай на пятнадцатую минуту. — Майко передает кассету Иошико и та уносится вдаль. Майко поворачивается ко мне и улыбается своей ехидной улыбкой. Так и знал.
— И что? — говорит она. — Вылезай уже, горе луковое. Задохнешься там, под одеялом. — она тычет в комок под одеялом пальцем и оттуда раздается возмущённый писк. Одеяло откидывается и оттуда высовывается смущённая мордашка нашей Артемиды-Убивашки.
— Иошико ушла? — спрашивает та. Майко кивает, ушла-ушла.
— Спасибо, — говорит Читосе, — а то какой же я пример буду подавать. — она выскальзывает из-под одеяла и начинает одеваться.
— Пример ты правильный подаешь, — говорит Майко, — хороший такой пример. Надо будет потом тоже Сина где-нибудь зажать… давненько я эффекты импринтинга не сбрасывала.
— О, какое научное название придумали. — говорит Читосе, быстро натягивая шортики. Я тоже воспользовался ситуацией и натянул трусы, начал поиски штанов и футболки.
— Угу. Это Акира теорию вывела. Она говорит, что эффект импринтинга выражается в «накапливающемся кумулятивном влечении к объекту» и может быть нейтрализован в результате «сексуальной трансмутации».
— Чего?! — поперхнулась Читосе. — Она головой об учебник Фрейда ударилась?
— Ого! — с уважением смотрит Майко на Читосе. — Ты знаешь, что это такое?
— Все знают, — отмахивается Читосе, — это основы. Это Фрейд в его самом незамутненном и примитивном виде. Фрейдисты только про сублимацию и трансмутацию и говорят.
— Я вот не знаю. — я нашел штаны и уже натянул их, ищу футболку, но не мог не поинтересоваться что такое обсуждают эти двое — потому что китайцы говорят что спросить стыдно один раз, а не знать стыдно всю жизнь. Действительно, не помню я про сублимацию.
— Знаешь, — говорит Читосе, — просто или забыл уже или не придаешь значения. Все знают. Фрейд же говорил, что сексуальное влечение может быть преображено в полезную деятельность, если такое влечение по каким-либо причинам неприемлемо для реципиента.
— А. Точно, вспомнил. — говорю я, натягивая футболку. На ум сразу же приходит Адриано Челентано в фильме «Укрощения строптивого», где он дрова колол, чтобы к Орнелле Мути в койку не запрыгнуть. На мой взгляд — лишняя трата энергии, да еще и на пустом месте. Надо было сразу прыгать в койку к Орнелле Мути! Вот кто настоящая итальянская красотка.
— Все, пошли, маньяк сам себя не поймает и голову сам себе не открутит. — поторапливает нас Майко.
Когда мы зашли в комнату для брифингов, Иошико уже настроила большой экран и подключила видеомагнитофон.
— В общем так. — ставит нас в курс дела Майко. — Йо и я на всякий случай прошлись по магазинам интимных товаров. Йо давно хотела, а ее не пускают, так как несовершеннолетняя и побаивается она туда одна ходить. Говорит, что извращенцы на нее там смотрят. А она хотела анальный хвостик такой…
— Майко-сан! — кричит Иошико краснея до самых корней волос. — Я же просила вас!
— Что? Ах, да… не, не хотела она такой вот анальный хвостик, типа металлической основы и заячьего хвостика. Совсем не хотела, угу. — кивает Майко.
— Мне кажется, ей больше лисий подошел бы, — задумчиво говорит Читосе, — она ж лисичка.
— Лисий будет между ног путаться, когда…
— Кьяя! — пищит Иошико и убегает из комнаты. Наступает неловкая тишина.
— И надо тебе, Майко, ребенка смущать, — осуждающе качает головой Читосе, — она ж невинная как снег.
— Пусть привыкает, — лыбится Майко, — а то расслабились…
— Продолжай уже. — говорю я, отнимая ладонь от лица. Потому что только что делал «рука-лицо». Потому что Майко в своем репертуаре и даже самый суровый брифинг превратит в балаган и цирк. С конями и клоунами.
— Так вот, — серьезнеет Майко, — нашли мы вот такое… — она берет пульт и нажимает на кнопку. Экран включается и мы видим на нем — девушку-обрубка, такую же как и Шестьдесят Восьмая, но черты лица отличаются, это не она. Девушка лежит на хирургическом столе совершенно голая и плачет, беззвучно, слезы стекают по щекам. Машинально я думаю, что когда плачешь вот так вот — лежа на спине, то слезы будут затекать тебе в уши и очень неудобно без рук, не вытереть. Хотя, наверное, это меньшая из ее неприятностей. В поле зрения камеры входит худощавый человек в медицинском халате, с маской на лице и очками, закрывающими глаза. Он протягивает руку и начинает ощупывать тело девушки-обрубка, лежащее перед ним. В его движениях нет сексуального влечения, он делает это буднично и деловито, так, как повар тычет двумя пальцами в стейк, проверяя степень свежести мяса. Сзади сдавленно охает Читосе. Человек в медицинском халате ощупывает всю ее, сжимает небольшие груди, пальпирует живот, потом — открывает небольшую банку и запускает туда два пальца, нанося какой-то гель.
— Я… я не могу смотреть! Извините. — сгибается Читосе и убегает из комнаты. Смотрю на Майко. Ее лицо серьезно, она смотрит на меня и поднимает бровь. Зрелище на экране не из приятных, но мы тут не для развлечений. Перевожу взгляд на экран. Человек нанес смазку на пальцы и начинает проникать в девушку, так же — без сексуального подтекста в действиях, так, словно машину проверяет. Наверно так же двигаются рабочие на фабрике по производству секс-кукол, проверяя их качество — проверяют, в порядке ли рабочие отверстия, все ли сделано по нормативам и стандартам. Девушка на экране открывает рот и кричит. Вернее — пытается. Изо рта раздается не то стон, не то хрип, но не крик. Ее сотрясают рыдания. Человек в медицинском халате обращает на это внимания не больше, чем мясник на бойне — на мычание коровы. То есть — никакого. Он делает свое дело. Мы с Майко смотрим кассету до конца.
