Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы - Абрам Рейтблат

После этого Ливен сделал соответствующие распоряжения[713].

Выше цитировались слова Зотова о том, что Волконский разрешал «благонамеренную критику», не носившую принципиального характера. Однако, когда в 1838 г. московский журналист В.С. Межевич попытался поместить в петербургских «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду» статью «Театральная хроника Москвы», содержавшую весьма критическую оценку репертуара и актеров московской сцены (называя в качестве одной из главных причин «недостаток театральной критики в Москве», автор утверждал: «Театр поддерживается участием, участие выражается в мнениях, а мнений у нас высказать негде: мы не имеем журналов…»), то статья была запрещена в театральной цензуре со следующей резолюцией: «Не позволять печатать по неприличию многих выражений как насчет московской публики, так и театра и несправедливых замечаний»[714].

П.С. Усов писал, что «в 1849 году <…> застал [в редакции “Северной пчелы”] такой порядок, что статья в оригинале, не в наборе, посылалась из редакции в III отделение, где ее просматривал старший чиновник театральной экспедиции этого отделения и со своими пометками, одобрением или запрещением, отправлял сам к директору императорских театров. Последний подписывал разрешение к печати статьи, после чего она посылалась к обыкновенному цензору. В самом скором случае отчет о спектакле мог появиться в газете на четвертый или пятый день»[715]. Нередко, по свидетельству Усова, Гедеонов кардинально менял оценки актерской игры, вписывал похвалы актерам и т. п.

Из-за наличия внутритеатральной цензуры уже при создании рецензий заведомо элиминировались возможные негативные оценки деятельности театральной дирекции. Булгарин так наставлял театрального рецензента «Северной пчелы» Р.М. Зотова в 1843 г.: «Никогда я не требовал от вас, чтоб вы только хвалили театр, в угоду Гедеонову! Но дирекции мы не смеем касаться – т. е. не смеем говорить, почему постановка пиесы не так, почему роль дана той, а не той, и проч. Вспомните, что многие пиесы поставляются по воле и вкусу самого Царя! Впрочем, мне однажды приказано, именем Государя, устами графа Бенкендорфа не мешаться в распоряжения дирекции. Наше дело: игра актеров, содержание пиесы, исполнение и композиция музыки – довольно с нас и этого!»[716]

Булгарину, журналисту опытному и поддерживающему тесные контакты с III отделением, при подобной политике удавалось сохранять рецензионный отдел в газете. Но и у него временами возникали проблемы, связанные с отзывами в «Северной пчеле» о театральных спектаклях. Наличие нескольких цензур порождало в ряде случаев конфликты и сложные коллизии. Так, в 1839 г. в письме в цензуру Булгарин утверждал: «…нам объявлено было Высочайшее повеление, чрез графа Бенкендорфа, что обо всем, касающемся до Высочайшего двора, войска и важных внутренних происшествий, мы должны печатать с разрешения графа Бенкендорфа, а о театре – с разрешения князя Волконского, не подвергаясь уже другой ценсуре. Так было долгое время, а ныне изменилось! Часто князь Волконский прибавляет кое-что своею рукою в статьи, но ценсора наши вымарывают, невзирая на право и ответственность князя Волконского»[717].

В связи с этим Петербургский цензурный комитет обратился к министру народного просвещения С.С. Уварову с предложением об упорядочении прохождения через цензуру подобных статей. Уваров ответил, что официального повеления о том, чтобы рассмотренные Волконским статьи «не подвергались уже другой цензуре», не было[718].

Соответственно Булгарину было отвечено, что, поскольку подобного повеления не было, все без исключения публикуемые в газете тексты должны проходить общую цензуру.

Вновь вопрос о согласовании двух цензур возник в 1843 г., в связи с публикацией одного из фельетонов Булгарина. Отзываясь в № 256 о представлении «Нормы» (с участием певицы Ассандри), он писал: «Об этом представлении не скажем ни словечка, по латинской пословице: aut bene aut nihil[719]. <…> Гораздо больше наслаждения имели мы в зверинце г-на Зама <…>».

16 ноября 1843 г. товарищ министра народного просвещения князь П.А. Ширинский-Шихматов писал попечителю Санкт-Петербургского учебного округа: «Г[осподин] министр императорского двора, изъясняя, что все статьи о театральных представлениях печатаются в “Северной пчеле” не иначе, как с его разрешения, и присовокупляя, что в № 256 этой газеты помещена не бывшая у него на рассмотрении статья об опере “Норма”, заключающая в себе неприличное сравнение сего представления с посещением зверинца, просит об уведомлении, для доклада Государю Императору, с чьего дозволения напечатана и кем сочинена означенная статья.

Вследствие сего покорнейше прошу Вашу Светлость поспешить доставлением мне сих сведений для сообщения г. министру Императорского Двора»[720].

В ответ в цензурном комитете была подготовлена следующая записка:

«В исполнение предписания Вашего Сиятельства от сего 16-го ноября за № 1404, имею честь донести, что статья в № 356-м “Северной пчелы” об опере “Норма” написана издателем “Пчелы” г. Булгариным и разрешена к печатанию рассматривающими это издание ценсорами Корсаковым и Очкиным по следующим уважениям.

В приложении к статье 147 т. 14 Свода законов издания 1842 года Устава о ценсуре ст. 12 изображено: Всякие суждения о представлениях на публичных театрах дозволяются ценсурою, если только сии суждения не противны общим ее правилам.

Что касается до того, что все статьи о театральных представлениях должны быть печатаемы в “Северной пчеле” не иначе, как с разрешения г. министра императорского двора, то распоряжение сие никогда не было сообщено ценсурному комитету официальным образом.

В 1839 году издатель “Пчелы” Булгарин, жалуясь на строгость бывших тогда ценсоров “Пчелы”, довел до сведения Комитета, что статьи о театре рассматриваются г. министром императорского двора, и утверждал, что затем ценсоры не имеют права запрещать что-либо в подобных статьях. Бывший в то время председатель комитета, желая оградить ценсоров от незаслуженной ответственности, представлял этот случай на разрешение г. министра народного просвещения, прося его снестись с г. министром императорского двора и графом Бенкендорфом, дабы пропускаемые ими статьи были подписываемы по их назначению и просил сделать следующее распоряжение: 1) вменить в обязанность редакторам “Северной пчелы” при корректурных листах журнала представление подлинных статей; 2) подписать ценсорам пропускать таковые статьи без всякого изменения, как не подлежащие их ответственности и 3) правило сие распространить не только на “Северную пчелу”, но и на прочие журналы, в которых могут помещаться подобные статьи. В ответ на сие г. министр народного просвещения от 24 января 1839 г. сообщил бывшему попечителю С. Петербургского учебного округа, что по Ценсурному управлению ни посредственно, ни чрез какое-либо ведомство не было объявлено Высочайшее повеление, чтобы статьи о театре в “Северной пчеле” печатались с разрешения князя Волконского, не подвергаясь уже другой ценсуре, а потому и показание г. Булгарина в объявлении ему и г. Гречу графом Бенкендорфом такового исключения для “Северной пчелы” из общего ценсурного порядка, не может быть принято во внимание, присовокупив, что если бы подобное повеление последовало, то об оном, как о постановлении в отмену существующих правил было бы сообщено официальным образом ценсурному ведомству и что статьи о театре, назначаемые в “Северную пчелу” и представляемые издателями сей газеты предварительно в Канцелярию г. министра императорского двора для рассмотрения их в отношении к тому, что может касаться императорских театров и до дирекции оных, не исключаются чрез то от ценсуры на общем основании и потому должны быть рассматриваемы обыкновенным порядком.