Русский аркан - Александр Громов

Нумер первого класса в гостинице «Золотой Рог» был расположен удачно: с окнами на гору Орлиное гнездо. Вид на морскую ширь до предела стиснули каменные дома – ну и очень хорошо. После больших доз океана сухопутный человек нуждается в лицезрении тверди земной, как в целебном декокте из валерианы для восстановления душевного спокойствия. Твердь желательна всхолмленная. Япония в этом смысле была хороша, но только не для русского человека.

А здесь – дом родной. Отдыхай, блаженствуй, гляди в окно, лови свою глуповатую улыбку в отражении. Кто помешает?

Мысли. Такие же всхолмленные, как владивостокский рельеф. И самая главная мысль: «Дальше-то что?»

Великая княжна здесь. Официально считается: прибыла вместе с великим князем Дмитрием Константиновичем на торжества по случаю открытия движения по Транссибирской магистрали. Но ходят сплетни, подчас самые фантастические. Их разносят по городу обыватели, их охотно передает гостиничная прислуга, особенно говорливая при виде полтинника. С великой княжной-де не все чисто. В дороге чуть не стала жертвой покушения бомбистов, едва, говорят, выжила. Оно и неудивительно: своенравная у государя старшая дочь, с замашками авантюристки…

Зайдя в жандармское управление, сдав с рук на руки бывшего машинного квартирмейстера Забалуева, покорного и безразличного ко всему на свете, поговорив о том, о сем с видом особы, облеченной доверием государя, но снисходительной к молодым ретивым офицерам, Лопухин узнал немногим больше. В местной жандармерии был порядок, лишнего не болтали. И все же из мелких штришков сложилась картина.

Катенька бежала из родительского дома! Ее искали и ловили по всей стране, а она бежала во Владивосток, где вернее всего мог появиться он, статский советник граф Лопухин!

Мелкий винтик в государственной машине. Ну статский советник… ну граф… Пропасть между влюбленными колоссальна, ее не перелететь и на воздухолетном аппарате лейтенанта Гжатского. Ее не засыпать чинами, орденами и титулами. Она раз и навсегда пропасть.

Не позволили даже обменяться двумя словами на пирсе – оттерли. Очень ловко оттерли – надо думать, готовились. Понятно, по чьему распоряжению…

Однако удалось обменяться взглядами, а это уже много.

Быть может, нарочно позволили это сделать?

– Нынче бал в городском собрании, – проинформировал Еропка, делая вид, будто рассматривает натюрморт в резном багете, а сам скосил глаза на барина: почему тот молчит уже который час? То присядет, то молча ходит по коврам, то, насупившись, как сыч, курит у окна. И молчит. – Я вот что спрашиваю, барин: фрак вам почистить?

Лопухин вынул изо рта папиросу.

– Бал, говоришь? Да, бал. В восемь. А ты пригласительный билет видел?

– Нет, – честно признал Еропка. – Но ведь принесут, верно я говорю?

Лопухин невесело усмехнулся.

– Не жди, не принесут. Я на балу не нужен.

– Это как же так? – возмутился слуга.

– Обыкновенно. Вычисти пепельницу, лодырь. И сделай милость, помолчи.

Еропка только вздохнул, сообразив, как видно: чем сильнее он будет надоедать барину, тем раньше барин вспомнит о непрочитанной слугой «Одиссее». И ведь погонит невинного человека в книжную лавку, и заставит купить, и посадит читать эту чепуховину, и проверит, действительно ли прочел или так, страницы листал… Барин – он такой!

Пускай лучше думает. Авось надумает что-нибудь. На это он мастер.

Так и вышло. Не успел Еропка добрести до кровати, вожделея всхрапнуть часок, а лучше два, как барин вновь обрел голос:

– Подай саквояж…

Великий князь Дмитрий Константинович не любил танцев. После полонеза с супругой градоначальника он посчитал свою миссию выполненной. Пусть гости веселятся, пусть маменьки высматривают женихов, а молодые щеголи во фраках и мундирах с аксельбантами сводят с ума местных простушек. И пусть любезный братец взбадривает себя шампанским в окружении подпевал и подхалимов – сильно поредевшем, надо сказать, окружении. Но он даже этого не замечает… Экий феномен природы!

Постаравшись незаметно выскользнуть из залы, великий князь поспешно направил стопы в кабинет, где на столе третий день лежал присланный адмиралом Грейгоровичем проект современного морского порта с планами, чертежами и сметами. Суммы потребных расходов приводили в ужас. При покрытии их только из отпускаемых краю казенных сумм строительство порта растянулось бы лет на двадцать пять. Где взять денег? Ввести в городе драконовские штрафы за нечистоту в трактирах, за курение на улице, за сквернословие в общественных местах?.. Капля в море. Увеличить налог на вывоз трепангов и морской капусты? Упадет вывоз, останешься в убытке. Проще всего было бы договориться о лесных и рудных концессиях с иностранными компаниями, деньги появились бы сразу, но этот вариант Дмитрий Константинович берег на самый крайний случай. Пусти козла в огород…

Доносящаяся из залы музыка вдруг смолкла – кончился следующий танец. Только по этой причине великий князь расслышал шепот. Нет, даже два шепота – мужской и женский. Шуршание платья… Звук поцелуя…

Кому-то приспичило уединиться в одной из пустующих пока комнат. Ну что ж, бал есть бал, и нет ничего экстраординарного в том, что сюда залетел купидон… Великий князь прошел бы мимо, если бы не одна мысль: а где сестрица? К гостям она пока не выходила, объявила, что появится позже…

Он рывком распахнул дверь. Успел заметить в неосвещенной комнате две фигуры. Женская ахнула голосом великой княжны – мужская же в два прыжка достигла раскрытого окна, тенью перемахнула через подоконник и была такова. Дмитрий Константинович успел заметить лишь широкие штаны и косичку. Китаец? Что-то уж больно рослый…

– Ну и что все это значит? – спросил великий князь. Внутри у него все клокотало. – Целуешься? С китайцем целуешься? И что, любопытно мне знать, произошло бы дальше, если бы я не вошел?

– Не твое дело, Митенька. – Как обычно, Екатерина Константиновна мгновенно овладела собой. – С кем хочу, с тем и целуюсь. Разве китайцы не люди?

– Он такой же китаец, как я папуас. Не морочь мне голову. Говорить с тобой на эту тему я больше не желаю. Я уже все сказал. Приведи себя в порядок и ступай к гостям.

В этот вечер проект порта так и не дождался внимания наместника. Его мысли были заняты другим. А с причинами, вызывающими такие мысли, нужно разделываться как можно скорее, иначе не стоит браться ни за какое настоящее дело – эту истину Дмитрий Константинович усвоил еще в детстве.

Он вызвал Лопухина на следующий день. Был любезен, выслушал рассказ о походе, о пиратской неволе, о покушении на жизнь старшего брата, о японских обычаях. Задавал вопросы. Благодарил. Пообещал написать государю письмо с просьбой оценить по достоинству заслуги графа. Улыбался. А потом нанес удар:

– Не смею вас более задерживать во Владивостоке. Завтра после торжеств отправляется первый поезд, послезавтра – второй. Поезжайте любым из них, лучше первым.

«Вон отсюда», – хотелось сказать ему. Катись в Москву, оттуда в Петербург, слушай колесный стук. А взбалмошная сестрица останется здесь еще по меньшей мере на месяц. Удержать – не ловить. Теперь за нею будут следить как следует.

– Простите, ваше императорское высочество, но я предпочел бы задержаться во Владивостоке, – поклонился наглец.

– Чего ради? – делано удивился великий князь. – Вы исполнили поручение государя, и исполнили превосходно. Забота о безопасности цесаревича теперь на совести подполковника Огуречникова. Не ваш ли прямой долг лично отчитаться перед государем? Нет-нет, поезжайте.

– В противном случае ваше императорское высочество прикажет выдворить меня силой? – учтиво осведомился граф, и великий князь невольно вздрогнул. Да, это противник! Идет ва-банк. Тем решительнее надо дать ему отпор. Понадобится – раздавить. Хотя и жаль.

– Возможно, – ледяным тоном произнес Дмитрий Константинович. – Остается еще, однако, надежда на ваше благоразумие…

– Если вашему императорскому высочеству будет угодно, я могу подсказать выход из создавшегося положения, – ровным голосом проговорил Лопухин, сразу заметив, как заинтересовался великий князь. – Завтра у меня встреча с полковником Розеном. Вопрос чести. Мешать нам бесполезно, дуэль все равно состоится раньше или позже. Полковник – превосходный стрелок. Думаю, если я буду убит, он отделается легким наказанием, ведь так? Что-нибудь вроде выговора по службе и церковного покаяния? И превосходно. Я тоже ходатайствую о смягчении наказания. А главное, все вопросы будут решены однозначно и бесповоротно. Честь имею! – Резко повернувшись, он вышел.

К черту! К дьяволу! Плевать на поведение, граничащее с оскорблением члена императорской фамилии. Будь что будет. Теперь он чувствовал себя незащищенным, будто рачок-отшельник без своего домика, и вовсе не думал сокрушаться по этому поводу. Наоборот, стало очень легко. Удобный всем выход найден и подсказан, остальное зависит только от великого князя. Надо быть очень дремучим человеком, чтобы не знать, что Дмитрий Константинович раз в сто умнее и талантливее Михаила Константиновича. Но унаследовал ли он порядочность государя, своего отца?