Я Пилигрим - Терри Хейз

Крамер, по-видимому, рассказал, что увидел страх на моем лице: я, мол, испытывал такое сочувствие к допрашиваемому, что все тело у меня напряглось и я насквозь промок от пота. Возможно, он даже поставил под сомнение мое мужество и пригодность к службе на переднем крае. Вероятно, этот тип по-своему выразил мысль, что моя сила – в сердце.

Именно этот рапорт, наверное, и прочитал Шептун, когда запросил мое досье из архивов. У меня было много лет, чтобы обдумать свою слабость, и должен признать: то, что резидент сказал мне на прощание, скорее всего, было правдой. Мне не было смысла растягивать страдание. В случае чего лучше быстро со всем покончить.

Я выглянул в окно и увидел широкий изгиб Босфора и купола величественных стамбульских мечетей. Колеса ударились о бетон аэродрома, и самолет покатился по взлетно-посадочной полосе. Я был в Турции.

Глава 13

Старые пассажирские реактивные самолеты с ревом садились на поле другого аэропорта – Исламабада.

Сарацин проехал по Трансафганскому шоссе до Кабула и очутился во внешнем круге ада: столица Афганистана была переполнена американскими военными и их союзниками по коалиции. Все были одержимы страхом перед начиненными взрывчаткой террористами-смертниками.

Проведя день в молитвах и тревожном сне, Сарацин проторенным путем добрался до пакистанской границы, пересек ее с потоком других путников и через Пешавар направился в Исламабад.

Рейс на Бейрут задерживался, как и все рейсы из Пакистана, но это не слишком волновало Сарацина. Он был в безопасности. Если бы американцы или австралийцы – кто бы ни были эти военные, едва не схватившие его в разрушенной деревушке, – установили каким-то образом его личность, Сарацина задержали бы на границе в тот самый момент, когда увидели его паспорт.

Ситуация же, напротив, казалась вполне нормальной: невнимательный взгляд на его билет и удостоверение личности, обязательные поверхностные вопросы. Клерк на пограничном КПП даже рассчитывал получить от него взятку, пообещав проверить, что чемодан пассажира действительно улетел в Бейрут, а не в Москву. Сарацин сунул ему деньги и направился к выходу на летное поле. Вооруженные до зубов люди в униформе были повсюду, но подлинная безопасность отсутствовала. Все как обычно: полно оружия, но мало мозгов.

Сарацин сел в самолет, благополучно приземлился в Бейруте и наконец очутился в своей унылой квартирке в Эль-Мине. Несколько месяцев назад он уволился из местной больницы, но перед отъездом зашел в содержащуюся в полном беспорядке кладовую, где прихватил два белых костюма биозащиты с регуляторами воздуха, коробки, в каждой по десять тысяч маленьких стеклянных флаконов, которые он специально заказал для собственных надобностей, и книжечку фирменных ярлыков больницы, которые использовались при официальной рассылке лекарств.

Все эти вещи он хранил в гараже. Надев костюм биозащиты и баллон с кислородом, саудовец приступил к выработке максимально возможного количества супервируса. То ли благодаря впечатляющим результатам, полученным им на Гиндукуше, а может быть, просто сказывался опыт, но процесс пошел гораздо быстрее, чем он ожидал.

День за днем работая с большими фармацевтическими резервуарами, из которых Сарацин соорудил подобие самодельного биореактора, он перенес смертоносный вирус в стеклянные флаконы, герметически запечатал их резиновые пробки специальной машиной, приобретенной для этой цели, и разместил в подержанных промышленных холодильниках, купленных в Бейруте.

Полностью закончив производственный цикл, Сарацин позволил себе день отдыха. Он отправился в Бейрут, где отстоял два часа в очереди, чтобы купить новейшую модель мобильного телефона, которая фигурировала в одном голливудском фильме, после чего стала предметом вожделения всех подростков. Расплатившись наличными, Сарацин прошел несколько миль, чтобы получить заранее оплаченную сим-карту. Осталось только облечь покупку в подарочную упаковку.

После пятничной молитвы Сарацин передал подарок другому члену их религиозной общины – юноше, с которым он подружился вскоре после прибытия в город. Мальчик во многом напоминал Сарацину его самого в этом возрасте: рос без отца, был глубоко религиозен и полон яростных грез о неизбежном торжестве ислама.

Парнишка был так беден, что когда развернул оберточную бумагу и увидел подарок, его глаза расширились от удивления: он не мог поверить, что телефон принадлежит ему. Сарацин объяснил, что покидает Эль-Мину в поисках работы и новой жизни в одной из быстро растущих мусульманских общин Европы. Мобильник Сарацин дарит ему на память, а взамен просит мальчика оказать ему одну небольшую услугу.

– Когда я найду себе жилье, то позвоню на этот новый телефон. Распоряжусь, чтобы тебе прислали ключ от гаража. Его надо будет открыть, когда приедет курьер из Бейрута, чтобы забрать несколько коробок. Ты меня понял?

Мальчик кивнул и в точности повторил все инструкции. Мужчины, даже юные, в мусульманском мире относятся к своим дружеским обязательствам гораздо серьезнее, чем их сверстники на Западе. Сарацин не сомневался, что подросток в точности выполнит его просьбу. Со слезами на глазах и без малейшего подозрения, что его вовлекли в заговор, юноша крепко обнял на прощание Сарацина – человека, которого хотел бы иметь своим отцом.

Сарацин ушел, даже не оглянувшись. Он разговаривал с бейрутским курьером дважды в неделю: тот приезжал на своем грузовике-рефрижераторе в больницу Эль-Мины, чтобы доставить или забрать кровь и лекарства. Сарацин сказал, что у него в гараже остались коробки с медикаментами, которые надо будет переслать ему. Он попросил курьера быть готовым к его звонку.

Когда почти все было устроено, Сарацин вернулся в свою квартиру и пошел в гараж. Костюмы биозащиты, аппаратуру для генетического секвенирования и прочее оборудование, которое здесь хранилось, он разбил и сжег, превратив в неузнаваемую массу, а потом вывез на местную мусорную свалку в багажнике автомобиля.

Сарацин разложил по ящикам запечатанные флаконы с вирусом, прикрепил к ним рассылочные ярлыки своей больницы и в соответствующей графе пометил: «Утратившая действие вакцина». С точным адресом отправки этих флаконов придется подождать: Сарацин его еще и сам не знал, но вполне мог рассчитывать, что парнишка, которому он подарил мобильник, заполнит эту графу, когда придет время.

Сарацин поместил коробки в холодильник, запер гараж и поднялся наверх, в свою квартиру. Обливаясь путом, он упаковал фотографии, памятные подарки и маленькие сувениры, напоминавшие ему о жене и сыне, в деревянный ящик, который собирался поместить в специально арендованную в Бейруте ячейку в камере хранения. Он почти закончил, когда на грузовичке-пикапе приехали три человека из местной благотворительной организации, чтобы забрать его односпальную кровать, стол и домашнюю утварь. После того как все это было погружено в пикап, он остался один в пустой квартире.

Сарацин в последний раз оглядел две свои комнаты. Он прожил здесь годы, которые оказались весьма продуктивными, но все это время страдал от одиночества. Иногда он так сильно тосковал по жене и сыну, что ощущал почти физическую боль, но, оглядываясь назад, думал, что, возможно, все вышло не так уж и плохо. Нет, определенно: что ни делается, все к лучшему. Такова воля Аллаха.

Дата тихого убийства Америки уже была назначена, но ее знал только Сарацин. Этот день останется в истории надолго, его будут помнить, даже когда он умрет. То было 12 октября, День Колумба, когда европейцы открыли Америку. Именно после этого и начались все беды мира.

Сарацин с удовлетворением подумал: очень символично, что следующие поколения мусульман будут отмечать эту дату как начало заката дальнего врага.

Он много работал, но если хотел успеть к назначенному сроку, медлить было нельзя. Сарацин вышел за дверь, повернул ключ в замке и отправился в Германию.

Глава 14

Я без всяких трудностей прошел турецкий иммиграционный контроль, а когда отправился получать чемодан, он уже вращался на «карусели» для выдачи багажа. Забирая свой «Самсонайт», я заметил, что никаких других чемоданов с моего рейса еще не прибыло. И понял, что мой «Самсонайт» выгрузили первым и отправили в находящийся в аэропорту офис Турецкой разведывательной службы, чтобы осмотреть его и сфотографировать.

Я не обиделся, поскольку был офицером другого государства и моя персона представляла для них интерес, но, бога ради, неужели нельзя было сделать все более профессионально, отправив мой чемодан на «карусель» вместе с багажом остальных пассажиров? Я оглядел зал таможенного досмотра, но не обнаружил никого, кто мог бы следить за мной. Возможно, наблюдатели сидели выше этажом и смотрели в камеры.