Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье

и дома из-за нее не видны. Я поскакал вперед. Появился взвод баварцев, их вел красивый офицер. Увидев, что я один, он подъехал ко мне. Я остановился. Он напал на меня и попытался проткнуть меня длинной саблей. Я парировал его удар обратной стороной своей сабли — она до сих пор хранится у меня дома. Затем я нанес удар сбоку и срезал половину его головы. Он замертво упал с коня. Я схватил уздечку его лошади и поскакал, а его взвод выстрелил в меня. Я словно ветер прилетел туда, где находился Император, со своей белой арабской лошадкой, с пышным хвостом. Заметив меня рядом с собой, Император спросил: «Итак, ты вернулся. А это что за лошадь?» «Моя, Сир (я все еще сжимал в руке саблю), ради нее мне пришлось зарубить прекрасного офицера, и мне посчастливилось это сделать, потому что он был храбрым человеком и атаковал меня». — «Теперь у вас есть хорошая лошадь, все мои экипажи готовы, и сегодня, как только дорога будет свободна, вы отправитесь во Франкфурт». — «Но проехать нельзя, вся дорога сплошь покрыта убитыми и ранеными». — «Я немедленно ее очищу». Подошедший адъютант сказал ему: «Полная победа». А потом он взял несколько понюшек табака. Это был еще один его счастливый день.

Чтобы его обоз мог проехать, на расчистку дороги он отправил отставших от полков солдат. Я получил приказ выступить в сопровождении большого эскорта. Было так темно, что мы совершенно ничего не видели, во Франкфурт мы прибыли в ночь с 1-го на 2-е ноября. На большой площади лежало много куч хорошего дерева, очень подходящего для костров. Император провел эту ночь на поле боя, от которого генерал Вреде отказался ради защиты моста, по которому его войска шли всю ночь. На рассвете армия пошла к Франкфурту. Баварская армия потеряла 10 000 человек, из них 6000 убитыми и ранеными, французы — 5000, в том числе 3000 больных и раненых. Император прибыл туда 2-го, и в тот же день отправился в Майнц — там он пробыл 6 дней, отдавая распоряжения. 9-го ноября он прибыл в Париж и немедленно оттуда отправился в Сен-Клу. 3-го ноября армия вошла в Майнц — жалкие остатки некогда великолепного корпуса. Солдат разместили в монастырях и церквях. На них напала желтая лихорадка, и повсюду в полном беспорядке валялось множество трупов. В своих страшных конвульсиях они вспоминали о своих родных, свой домашний скот. И мне снова пришлось исполнять этот печальный приказ — вывезти и похоронить всех умерших в течение ночи. Мы заставили каторжников связывать их словно снопы сена и грузить в повозки. Сначала они отказались это делать, но мы пригрозили, что расстреляем их. А выгружали мертвых просто опрокидывая фургоны. Как и в Москве, эта печальная обязанность свалилась именно на меня. Императорский обоз пошел дальше. Пусть такой кошмар больше никогда не повторится!

Малый штаб была перенесена в Мец, и мы долгое время прожили в этом большом городе. Все войска стояли в лагерях, и мы провели два месяца совершенно ничего не делая.

Император вывел из Испании большую часть находившихся там войск, многих офицеров и 1200 пеших жандармов, чтобы ими пополнить армию. В Париже он соединил их с гвардией, но все равно, их было слишком мало, чтобы противостоять силам всей Рейнской Конфедерации. Тем не менее, везде, где находился Император, враг терпел поражение. Если бы генералы не утратили своей энергичности, все враги нашли бы свои могилы в земле Франции, но богатство и почести расслабили их. Всю нагрузку нес на себе этот великий человек, он был везде, он наблюдал за всем.

Вражеские войска пришли к Рейну, чтобы захватить Шампань и Лотарингию. 27-го января 1814 года состоялось сражение у Сен-Дизье. Это был не обычный бой, а одно из самых страшных и кровопролитных сражений. Город был просто изрешечен пулями — их тысячи застряли в оконных ставнях и дверных косяках. Росшие на небольшой площади деревья, разбиты в щепки, все дома ограблены, жители покинули город.

Союзники понесли большие потери и были вынуждены вернуться на высоты у Бриенна. С этой позиции они могли вести по нам мощный артиллерийский огонь. Все наши атаки были отбиты их артиллерией. От постоянного маневрирования земля стала мягкой как масло. День закончился, а мы все еще оставались в этом грязном месте. Между тем Император, сидевший верхом на своей лошади около сада, готовился к попытке сделать еще одну атаку. Князь Бертье увидел справа от нас казаков — они увозили пушку. «За мной, — сказал он, — галопом!» И понесся как молния — четверо казаков сбежали, а несчастные артиллеристы вернули себе свою пушку. В этот момент Император сказал: «Сегодня я хочу ночевать в шато Бриенна, я должен положить конец этому делу. Возглавьте штаб и следуйте за мной».

Затем стал перед первой шеренгой и сказал: «Солдаты, я ваш полковник, и я поведу вас! Бриенн нужно взять!». Солдаты закричали: «Vive l’Empereur!» Темнело, времени терять было нельзя, каждый солдат уподобился четырем. Они были так возбуждены, что Император не мог их контролировать — не обращая внимания на штаб, они кинулись вперед. У холма, что стоит перед замком и главной улицей Бриенна очень крутые склоны. Для достижения этой цели потребовались почти сверхчеловеческие усилия, но все препятствия были преодолены. Окончательно стемнело и сражающиеся уже не могли отличить своих от чужих, мы дрались штыками. Находившиеся большими силами на главной улице русские были выбиты оттуда. Наши войска подошли с левой стороны так быстро, что захватили штаб генерала Блюхера, несколько офицеров погибло. Среди взятых в плен был племянник мсье де Харденберга, канцлера Пруссии. Он сказал мне, что фельдмаршал был несколько раз окружен нашими тиральерами, и сумел сбежать только своей храбрости при самозащите и своей хорошей лошади.

Затем Император скомандовал «налево», и не останавливаясь в замке, преследовал врага до Мезьера. Было темно, и рыскавшая повсюду в поисках добычи группа казаков, услышала тяжкий топот кавалерии Наполеона и его гвардии, и это заставило их пуститься в бегство. Сначала они напали на одного из генералов. Тот закричал: «Казаки!», и мужественно защищался. Увидев недалеко от себя всадника в серой шинели, один из казаков атаковал его. Генерал Корбино первым попытался помещать ему, но безуспешно. Полковник Гурго, в тот момент разговаривавший с Наполеоном, вытащил пистолет и с близкого расстояния убил казака. Услышав звук пистолетного выстрела, мы все навалились на мародеров. Настало время остановиться. Мы все были измотаны и почти падали от голода. Двадцать четыре