Мне есть что вам сказать - Борис Джонсон

Девяносто рекрутов проверяют на лидерство, каждого прогоняют через своего рода паутину из веревок. Затем они преодолевают штурмовую полосу. В ходе строевой подготовки они подбадривают себя выкриками «хваарг!». «Это новое упражнение, – с гордостью поясняет майор Акрам. – Ничего подобного мы в прошлом не выполняли. Как правило, у нас были плохие офицеры, так как офицером становился тот, кто больше заплатит. Но сейчас отбор проходит справедливо, под командованием британцев», – говорит он явно с расчетом на то, что его услышат лучезарно улыбающиеся британские офицеры, которые стоят неподалеку. Раньше он служил офицером в Республиканской гвардии, поясняет Акрам, отвечал за «химикаты», но очень доволен своей новой армейской униформой цвета «печенья с шоколадной крошкой», которую так называют из-за коричневых пятен, и новой кокардой с перекрещенными винтовками. «Я здесь, чтобы служить своей стране и отдать за нее жизнь», – говорит он; и то, что он делает, действительно требует храбрости.

За последние три месяца по ним через ограждение было сделано более 250 выстрелов. Две недели назад убили лейтенанта. Майору Акраму угрожают смертью по телефону и в письмах, но его не запугать. «Я не сомневаюсь, что однажды они убьют меня, они не дураки, а у меня всего одна шея. Но одного из них я успею забрать с собой», – говорит он. Он фанат Голливуда, и его самый любимый фильм – «Последний из могикан».

Конечно, странно, что все это происходит только теперь, два года спустя, и выглядит уж слишком скромным ответом в сравнении с масштабом проблемы. Но коалиция доказывает, что новая армия, прошедшая подготовку в Сандхерсте и ориентированная на младший офицерский состав, – начало реальной гражданской стабильности, ведь с чего-то надо начинать. Теперь огромные суммы тратятся на усиление иракской полиции и органы безопасности, численность которых составляет 142 472 человека – меньше чем полмиллиона.

По словам одного работника ООН, нельзя построить больницу, если не контролировать ход строительства на месте. Но если вы захотите отправиться на стройплощадку, то это обойдется в сумасшедшую сумму. Из $1,2 млрд, потраченных американцами на развитие, $750 млн ушло на сотрудников органов безопасности, которых теперь в Ираке насчитывается 38 000. Вот где надо приобретать акции, вот куда уходят деньги, вот почему нам нужно решение по Ираку, а это значит новое и эффективное правительство Ирака.

Как ни удивительно, но некоторые секторы экономики процветают. Зарплаты выросли. Впервые за многие десятилетия частный сектор превзошел по численности работников государственный сектор. После войны количество частных автомобилей выросло до уровня, когда 50 % иракских семей владеет по крайней мере одним автомобилем. Выступления повстанцев все еще носят серьезный характер, но их количество уменьшилось после выборов, прошедших 30 января. Дипломаты подают первые слабые признаки оптимизма. Они говорят, теперь иракцам решать, как продолжить реформы и использовать их по полной программе.

На этой неделе прошло открытие новой Переходной национальной ассамблеи, что коалиционные силы назвали историческим событием. Британцы и американцы теперь отчаянно надеются, что шииты, сунниты и курды объединят усилия и воспользуются демократическими институтами, которые они с таким старанием для них создавали. Так измученные взрослые уговаривают своих апатичных детей пользоваться конструкцией для лазания в центре раннего обучения.

Да, есть риск, что шиитские группировки захотят перехватить и монополизировать процесс написания конституции, который должен завершиться к 15 августа и превратить страну в теократию иранского типа. Но сунниты обладают правом вето, и, поскольку 70 % иракцев хотят отделения религии от политики, такой исход кажется маловероятным. Да, сунниты выражали недовольство с тех пор, как вместе с партией «Баас» выплеснули правительственного ребенка. Но все сунниты, с которыми я разговаривал, сожалели о бойкоте выборов в январе, и все указывает на то, что в следующих выборах в конце года они будут участвовать.

Сработать может все, и если сработает, думаю, что в этом предприятии все-таки удастся добиться положительного результата. Да, оно было разрушительным, гораздо более разрушительным, чем воображали те из нас, кто голосовал за него. Но, как модно говорить сейчас в британских политических кругах, эта война стала орудием созидательного разрушения. По крайней мере можно доказывать, что случившееся станет началом чего-то большого и прекрасного, и не только здесь, но и по всему Ближнему Востоку. Когда я смотрю на разрушенные здания иракского правительства, мне вспоминается лондонский пожар, без которого не было бы собора Святого Павла.

В моей записной книжке есть куча высказываний иракцев всех сословий, искренне благодарных за то, что мы устранили Саддама (и совсем немного цитат людей, ненавидящих Джорджа Гэллоуэя[8]; забавно, насколько он вырос в их воображении). Но я закончу эту статью словами иракского министра, которые он проорал нам в бешенстве, покидая комнату: «Спасибо народу Британии за то, что вы сделали! Наше вам спасибо, хвала и любовь. Восемь десятилетий назад вы строили эту страну, и ничего не получилось. Теперь вы перестраиваете ее снова, и она должна функционировать».

Глобальный контроль над рождаемостью

Глобальное перенаселение – реальная проблема

Масштаб мировых изменений трагичен; и у современного человека масса поводов для обид, но есть две темы, неизбежно провоцирующие политический конфликт: материнство и яблочный пирог.

Прошлый раз, когда в порядке эксперимента предложил сказать что-то в защиту яблочного пирога, я вызвал приступ гнева среди приверженцев здоровой пищи. Он достиг такого накала, что журналисты чуть не закидали меня пирогами, требовали опровержения, извинений и официального обвинительного заключения о роли яблочного пирога в ожирении.

Что касается материнства – плодовитости человеческой расы – мы приближаемся к той точке, когда это просто нельзя обсуждать. И тем самым мы отказываемся говорить что-либо внятное о самой огромной проблеме, с которой столкнулась Земля. Что бы там сейчас ни говорили, но главный вызов – не глобальное потепление. Оно вторично. Главная проблема человечества – это воспроизводство нашего вида.

В зависимости от того, насколько быстро вы читаете, население планеты растет с каждым словом, которое проносится перед вашими глазами. За один день население планеты увеличивается более чем на 211 000 человек. За год оно прирастает на целую Германию.

Как человек, который путешествует по всему миру уже не одно десятилетие, я вижу эти изменения и чувствую их. Их запах ощущается в дорожных пробках Ближнего Востока. Их можно наблюдать, пролетая ночью над Африкой. Километр за километром вы замечаете, как горят костры в темноте, как выкорчевывают леса, чтобы отвоевать место человеку.

Вы видите изменения на снимках из космоса ночной Европы, залитой светом, как ярмарка. Вы видите их в диковинной зубчатой линии шанхайского горизонта, где круглосуточно возводятся все новые небоскребы.

Вы видите их при полете над Мехико, над этой огромной шахматной доской с окутанными смогом малоэтажными зданиями, простирающимися от одного горизонта до другого. И когда смотришь сверху вниз на то, что делается на планете, перед вами предстает ужасная картина множащихся и воспроизводящихся обитателей, подобно бациллам в чашке Петри.

Население мира сейчас составляет 6,7 млрд человек, примерно вдвое больше, чем на тот момент, когда я родился. Если я доживу до 85 лет, то на моем веку оно утроится.

В прошлом году ООН пересмотрела свои прогнозы в сторону роста и предсказала, что к 2050 году население Земли составит 9,2 млрд человек. И я просто не могу понять, почему никто не обсуждает эту насущную угрозу и почему ни у одного из мировых лидеров не хватает смелости рассмотреть этот вопрос со всей серьезностью, каковой он заслуживает.

Как можно, черт побери, дискутировать о глобальном потеплении и сокращении потребления, когда количество потребителей неуклонно увеличивается? Ответ – это политические интриги и политическая трусость.

В 1960-х и 1970-х годах было время, когда такие люди, как мой отец Стэнли, интересовались демографией и ООН проводила огромные конференции по этому вопросу. К высказываниям о том, как спасти планету путем снижения роста численности населения, относились с уважением.

Но с годами аргументация поменялась, определенные слова превратились в табу, а некоторые концепции стали запретными. Мы достигли той стадии, когда само обсуждение общей рождаемости – глобального материнства – стало более или менее запретным.

Мы, кажется, отказались от контроля численности населения и пытаемся объяснить капитуляцию разными причинами. Некоторые говорят, что все испортил безумный план Индиры Ганди стерилизовать индийских мужчин с обещанием давать им в качестве премии транзисторы.