Мне есть что вам сказать - Борис Джонсон

И коль скоро речь зашла о поездах, поезд от Тотнеса до Паддингтона наконец прибывает на станцию. Не спрашивайте, как мне удалось написать столько всего за одну поездку. По пути мы сделали крюк и ехали через Ньюберри: чтоб вы знали, что-то случилось с сигналами. А чего вы ожидали? Правительство-то лейбористов, не так ли?

Завершив это предисловие, Борис Джонсон продолжал писать на множество разных тем. Это издание книги «Мне есть что вам сказать», совпавшее с его избранием мэром Лондона, дополнено его последними статьями в главе «Образы Британии».

Образы Британии

Кража велосипедов

Быстрее орлов. И похищен

Сначала был шок. Потом печаль. Потом ярость. Шок я испытал вчера вечером, когда завернул за угол. Независимо от того, как часто такое с тобой происходит, всегда непроизвольно сглатываешь при виде стойки, у которой оставил велосипед, и понимаешь в седьмой раз за последние семь лет, что какому-то подлому трусишке хватило наглости и ума стащить его.

При воспоминании о том, какой чудный был велик, меня охватила печаль. Быстрее орлов и сильнее львов. Велосипед Marin Sausalito серебристо-стального цвета с легкими, как перышки, спицами. При накаченных шинах и попутном ветре он превращался в двухколесную Десерт Орчид[1], способную преодолеть расстояние от Хайбери до палаты общин меньше чем за 20 минут.

А после печали накатила ярость: волна злости на охватившую Лондон и всю остальную страну эпидемию краж велосипедов – охватил гнев на наше общество за вялое, пассивное, апатичное отношение к этой заразе.

Мы рассматриваем кражу велосипедов как естественное событие типа простуды или другого морально нейтрального явления.

Если у кого-то украли велосипед, то рассуждения в основном касаются того, все ли пострадавший сделал для предупреждения кражи. Полиция рассуждает о необходимости более надежных замков и специальных номеров, а велоэксперты выдают различные сведения о противоугонных приспособлениях. «Не покупайте слишком броский велосипед, – говорят они. – Перекрасьте его в депрессивный цвет, типа оранжевого или фиолетового. Спереди прикрепите корзинку, – говорят они, – поставьте брызговики, навесьте еще какую-нибудь штукенцию, чтобы ваш велосипед выглядел задрипанным и неприглядным».

Все эти советы хороши, но от них душит ярость, так как мы постоянно сваливаем ответственность за кражу на жертву и не замечаем главного. Велики тырят не сверхъестественные существа. Не какие-то там Умпа-лумпы[2], феи или велосипедные эльфы. Их тырят воры.

На этот раз действовала банда маленьких циничных поганцев, у которых отсутствует всякое почтение к частной собственности. А тут еще получилось так, что я предпринял все возможные меры предосторожности. Приобрел необычный замок: огромную стальную штуковину германского производства толщиной с детскую руку. И пристегнул велосипед к ограде. Потом отступил на шаг и полюбовался своей работой. И обратил внимание, что и замок, и ограда такие толстые, что их вряд ли перепилишь.

Так что они сделали? Они выдрали огромный кол, который торчал рядом с саженцем. И, действуя им, как фомкой, сломали ограду, после чего свалили с моим великом, нагло оставив следы преступления на тротуаре. Да, конечно, нашему городу нужно больше шеффилдских стоек для парковки велосипедов, и все же, прикрепив велосипед к лондонской ограде с помощью кованого германского мегазамка, вы не должны, вернувшись, видеть, что кто-то стырил ваш велик.

В прошлом году в Лондоне украли 80 000 велосипедов. И эта цифра, скорее всего, сильно занижена. Почему? Позвольте мне процитировать слова прохожего, которого я встретил, когда мое лицо меняло цвет, как светофор, от шока-горя-ярости. «Ублюдки! – сказал он. – В прошлом году то же самое случилось со мной, но в полицию заявлять бесполезно, они все равно ничего не сделают».

Даже если он и ошибается, даже если иногда велосипедная кража принимается всерьез, несомненно одно – и понятно почему – полиция не занимается ими в первую очередь. Масштаб проблемы ужасает. В стране всего миллион постоянных велосипедистов, а в прошлом году украли 439 000 велосипедов, и это только цифра заявленных краж. Один эксперт по велосипедам сказал мне: иногда он надеется, что воры перестанут красть из-за переутомления, из-за слишком большого размера своей добычи и неспособности найти спекулянтов, чтобы сбыть ворованные трофеи.

Но они не останавливаются: в Интернете плодятся новые огромные рынки сбыта; по воскресеньям блошиный рынок на Брик-лейн ломится от товаров. Воровство усиливается, и каждый украденный велосипед – это не просто приступ гнева и ярости для пострадавшего; каждая кража – это фактор, сдерживающий развитие велодвижения, так как подсчитали, что 25 % пострадавших решают не покупать новый велосипед.

Удручающая статистика. И тем не менее к жертвам велосипедных краж полиция, кажется, относится как амстердамские копы, которых сыграли Гарри Энфилд и Пол Уайтхаус[3]: они решили проблему, исключив угон велосипеда из числа уголовно наказуемых.

Предположим, они найдут пятнадцатилетнего пацана, который теперь владеет моим Marin Sausalito, или кладовку, полную таких велосипедов. Что ожидает преступника? Предупреждение? Жесткое внушение? Судебное заключение о злостном нарушении общественного порядка? Эти двойные стандарты просто невыносимы, ведь все мы знаем законопослушных граждан, чье правое переднее колесо случайно заехало на дюйм за белую линию на парковке, и – бум!

Их автомобиль государство увозит на эвакуаторе, а они в конечном счете платят сотни фунтов, чтобы вернуть его обратно. Но когда вор крадет ваш велосипед, государство, кажется, просто пожимает плечами и советует вам приобретать замки. А может, лучше поменяться ролями и согнать самодовольные ухмылки с лиц этих полудурков? Не пора ли поискать новые дешевые технологии отслеживания, чтобы воры боялись быть пойманными? Хорошо бы выследить посредников – часто это торговцы наркотиками, которые вынуждают пацанов идти на воровство.

Это здорово бы помогло навести порядок на улицах, так как мелкие преступления ведут к крупным преступлениям, и если кто-то по случаю снес ограду, чтобы украсть велосипед, то дальше он точно пойдет на кражу со взломом или сотворит что-нибудь еще похуже. В какой-то степени могут помочь велосипеды-приманки; но прежде всего надо подвести общество к пониманию элементарного факта: причина проблемы не в плохих замках или слабых ограждениях. Причина – в ворах, и их надо обуздать.

Превосходство женщины

…Величайшая социальная революция нашего времени…

Я объясню вам, почему женщины не хотят выходить замуж…

На днях я возвращался из утомительной поездки в одно образовательное учреждение и сидел полусонный на переднем сиденье. А сзади разместились две выпускницы лет по 20. Они говорили о мужчинах. Поэтому я попытался сосредоточиться и хитро прикрыл глаза.

Одна из них выдала вечную женскую жалобу. «В наше время от мужчин никакого толку», – сказала она. «Да, – согласилась другая. – Беда в том, что они не способны соответствовать требованиям феминизма. Они не понимают, что мы ждем от них более мужественных поступков, а они вместо этого просто сдаются».

В этот момент, боюсь, я и сам сдался и впал в забытье. Но перед этим успел подумать: «Хм, а это интересно» – и вспомнил тот разговор, когда прочитал, что продолжается поразительное преобладание женщин среди принятых в университеты.

Посмотрите на энергию этих девушек! Женщины теперь составляют 57 % абитуриентов, поступающих в университеты. Численно они превосходят мужчин во всех дисциплинах, в том числе в математике и инженерных специальностях. Это необъятная тема, и нечто подобное происходит на всех уровнях, но никто, кажется, не задумывается о последствиях.

Большинство стажеров-барристеров и две трети студентов-медиков – женщины по сравнению с 29 % женщин в начале 1990-х годов. Если настоящие тенденции сохранятся, то к 2012 году бо́льшая часть врачей будут женщины. Просто смешно слушать, как Комиссия по равным возможностям продолжает толковать о «стеклянном потолке» на вершине корпоративной Британии или в правосудии, если подумать, насколько стремительна эта трансформация.

Ошеломляющий факт – величайшая социальная революция нашего времени: сейчас гораздо больше женщин, чем мужчин, получает элитное академическое образование. Когда 20 лет назад я учился в университете, это соотношение было практически обратным. Оно составляло 60:40 в пользу мужского рода. Сейчас наши университеты оканчивают гораздо больше выпускников-женщин, чем мужчин, и через 30 лет, когда эти люди достигнут пика своей карьеры, вся структура управления в Британии будет феминизирована.