Мне есть что вам сказать - Борис Джонсон

Меня все это раздражало, как вы понимаете. Поэтому, когда грянула следующая война, я решил больше не попадаться на эту удочку. Как только НАТО начало бомбить Белград с намерением изгнать сербов из Косово, я отправился туда, чтобы увидеть это собственными глазами. Теперь это был 1999-й, и в международных отношениях возникла новая концепция – либерального империализма. Ушел в прошлое традиционный инстинкт Хёрда к примирению и компромиссу. Теперь два суперяппи, Блэр и Клинтон, вознамерились создать лучший мир и применить для этого умные бомбы.

Наутро, в случае если умные бомбы окажутся глупее, чем планировалось, мы должны были отправиться посмотреть сопутствующий ущерб. Было особенно грустно идти по пригородной улочке, куда свозили из домов раненых и убитых. Меня охватил гнев. Мои деньги налогоплательщика потрачены на то, чтобы устроить эту разруху, и боюсь, что, расчувствовавшись, я бормотал извинения. Трудно находиться в древней европейской столице под бомбежкой и не возражать против бомбардировок.

Я писал, как я надеюсь, ядовитые статьи – не в защиту Милошевича, конечно нет, но против такого способа избавления от него. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что не видел леса за деревьями и это позволило мне прийти ко второй войне в Персидском заливе с более ясным сознанием.

Есть немало хороших консерваторов и благопристойных социалистов, которые до глубины души ненавидят новый мировой порядок или либеральный империализм. Они считают, как Инок Пауэлл, что Британия не должна втягиваться в зарубежные конфликты, если только нет прямой угрозы ее интересам. Я в этом не так уверен. Они говорят: «Мы не можем соваться повсюду и быть каждой бочке затычкой». Это правда, но и не повод ничего не делать. Я поддерживал и поддерживаю вторую войну в Персидском заливе просто из совершенно трезвого расчета. Пусть лучше мир отстранит Саддама от власти, чем сохранять его при ней и позволять иракцам страдать еще 12 лет от тирании и экономических санкций. Можно говорить все что угодно о Блэре – а я говорил и буду говорить некоторые неприятные вещи, – но он участвовал в свержении двух тиранов, Милошевича и Саддама, которых Мейджор сохранял у власти. И в отличие от мнимых евроскептиков тори Блэр полностью проигнорировал европейское мнение или необходимость придерживаться общеевропейской позиции. Дело Косово было крайне непопулярным в некоторых странах Евросоюза, особенно в Греции. Что касается второй войны в Персидском заливе, раскол оказался самым поразительным: Франция, Германия, Бельгия прямо возражали против действий, поддерживаемых правительствами Британии, Италии, Испании, Голландии, Дании и «новых европейских» государств.

Столкнувшись с неприятным жестким выбором, Блэр пошел вместе со страной, которая обладала властью и деньгами сделать то, что он считал правильным. Он пошел вместе с Америкой и Пентагоном. И победил. Всё это, конечно, не на руку традиционным атлантистам-тори. Как, спрашивается, мы собираемся противостоять этому зануде? Мы думали, Блэр тяготел к Клинтону, потому что Билл демократ и собрат по тайнам ароматерапии концепции «третьего пути». Одним из развлечений во время первого срока Блэра было отправиться в Вашингтон в разгар скандала с Моникой Левински и наблюдать, как он старается поддержать великого бабника.

И тем не менее многогранный, как Протей, политик Блэр пятью годами позже наладил такие же близкие отношения с непьющим и не расстающимся с Библией весельчаком Джорджем Бушем-младшим. Конечно, для его партии это было словно красная тряпка для быка. Но что мы, тори, могли с этим поделать?

Я начал работать в журналистике к концу холодной войны. Пятнадцать лет спустя, когда холодная война давно похоронена, я должен сказать: кто ее выиграл, а кто проиграл, непонятно.

Можно полагать, что триумфаторы – тори, поскольку такое превращение явилось впечатляющим идеологическим подтверждением. Подтвердилось именно то, что мы всегда доказывали: социализм был безнадежно непригодной системой для удовлетворения человеческих желаний. Годами тори призывали к свободе, к демократии, к свободному рынку в Восточной Европе, и неожиданно все это свершилось! А что делали лейбористы во время холодной войны? Они обратили огонь на Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер. Они участвовали в маршах Движения за ядерное разоружение, игнорировали ГУЛАГ и совершали братские поездки в Москву за казенный счет. И все же 15 лет спустя именно лейбористы лучше других приспособились к Новому порядку. С окончанием советской угрозы тори все еще выглядели как угрюмые параноики и паникеры. Но чего опасаться? Европы? Да, общественность была настроена скептически по отношению к Европе, но при всем желании было невозможно превратить таких, как Делор, и европейскую интеграцию в угрозу национальной безопасности.

Где была внешняя угроза, чтобы заменить коммунизм, против которого тори столь долго и упорно выступали? Китай? Беженцы, ищущие приюта? Это не подходило. Тори лишились козырной карты, а Блэр последовал примеру Клинтона в разработке новой формулы, привлекательной для стремительно богатеющей страны. Он позаимствовал у яппи тэтчеристские ценности, характерные для 1980-х, и смягчил острые углы. Можно оставаться либералом-рыночником, говорил он, стяжателем и материалистом. Но при новом лейборизме все это можно облечь в оболочку искренней заботы о человеке.

Наша культура, вероятно, становится более мягкой, деликатной и политически корректной, более американской, если хотите, и отчасти, это, возможно, связано с тем, что мы становимся богаче. Валовой внутренний продукт на душу населения вырос в сегодняшнем исчислении с £12 637 до £17 096. И сам мир стал лучше, в том смысле, что в 1987 году было 115 стран, которые можно было причислить к свободным или частично свободным. А сейчас их 145, хотя надо отметить, что число несвободных стран остается примерно таким же. Капитализм оказался более успешным и продуктивным строем. В библиотеке палаты общин я выяснил, что из 2,7 млн читателей The Daily Telegraph, которые могли читать мои первые статьи, порядка 700 000 сейчас уже, вероятно, умерли. Один или два из них, кто знает, могли сыграть в ящик от апоплексического удара, читая за завтраком свежие новости из Брюсселя. Поразительно, что их ряды пополняются, в том числе и теми, кто признает размах и гениальность публикации.

Все журналисты находятся в неоплатном долгу именно перед читателем: перед этим огромным молчаливым визави, с которым, как мы чувствуем, можно вести такой доверительный разговор и который сидит и терпеливо оценивает нашу болтовню. Тем немногим, самым верным, кто достиг этого этапа моих рассуждений, я хочу в очередной и последний раз повторить. Через 15 лет после краха коммунизма самым важным и очевидным политическим фактом в мире стало мировое господство Америки. Считалось, что Япония затмит ее экономически, но Япония наряду с другими азиатскими экономиками испытывает серьезные затруднения. В России дела идут неважно. Китай растет быстро, но не проявляет признаков посягательства на остальной мир. Очевидно, что мировое господство Америки вызывает и будет вызывать реакцию или, скорее, целый спектр реакций. Даже в арабском мире отношение к Америке варьирует от поддержки и одобрения до безумных атак со стороны террористических сетей бен Ладена. Американская операция в Ираке была устрашающей и выставила Европу на посмешище. Но в сердцах многих умеренных людей сама асимметрия мира требует своего рода компенсации. Война в Ираке не только подрывает идею европейского федерализма, но при этом, как ни парадоксально, привлекает сторонников европеизма.

В Брюсселе милые бюрократы, без сомнения, уже отодвигают жареные мидии и набрасывают на салфетках новые планы. Действительно, пока я пишу эти строки, они готовят новую конституцию Европы. И добропорядочный лорд Тони Блэр предлагает учредить новый пост – «президент Европы», которым должен стать, несомненно, харизматичный парень нормальной ориентации, со сверкающими зубами, четырьмя детьми и любитель рок-музыки.

Где я читал подобную историю раньше? Да, рискую повториться, но это «Делор планирует рулить Европой», мое первое сообщение из Гуимара.

На этот раз я понятия не имею, как все обернется, хотя дошел до своей главной идеи: очень трудно сделать единое политическое образование из 15 – а теперь 25 – стран; и бесполезно рассчитывать на конкуренцию с Америкой, если тратить на оборону относительно маленькие суммы. Я предскажу только одно: кто бы ни пришел к власти в Британии, эта страна продолжит попытки действовать на два фронта – изображать исключительную лояльность как Европе, так и Америке. И не потому, что мы такие двуличные, а потому, что это разумно. Мы будем держаться Америки и одновременно постараемся остаться в европейском «поезде».

И коль скоро речь зашла о поездах, поезд от Тотнеса до Паддингтона наконец прибывает на станцию. Не спрашивайте, как мне удалось написать столько всего за одну поездку. По пути мы сделали крюк и ехали через Ньюберри: чтоб вы знали, что-то случилось с сигналами. А чего вы ожидали? Правительство-то лейбористов, не так ли?