Императрица всех сезонов (ЛП) - Джин Эмико

Сугита кивнул. Он собрал женщин из каждого клана и устроил их в дальнем углу Хоноку. Он оставил их в пещере, вырезанной водой и ветром посреди одинокого утеса. Среди женщин были две сестры, Макото и Тсукико, дочери торговца зонтами.

Макото и Тсукико вооружились шелковыми зонтиками, бились с другими женщинами за кусочки веревки, разбросанные по пещере. Они с помощью веревки слезли с утеса.

Внизу Тсукико простонала:

— Я хочу домой.

Макото сжала руку Тсукико и прижала к своей щеке.

— Кроха, как твоя старшая сестра, я обещаю, что ты попадешь домой, или я умру, пытаясь отвести тебя.

Девушки пошли в сторону созвездия Барабана, надеясь, что доберутся до своей деревушки. С первым теплым ветром лета они пришли к горе.

— Только вверх, — сказала Макото. Они поднялись. На вершине перед ними раскинулась Хоноку. Сестры поняли, что были к дому не ближе, чем звезды к Земле.

Они шли дальше. Осень поцеловала лето на прощание. Упал первый лист, и они попали в заброшенную деревню. Они не надеялись. Они воровали в домах, набивали рты полосками мяса дикого кабана, маринованной свеклой и грибами в мисо. Но деревня не была заброшенной. Пока сестры спали, вернулись ее жители. Они. Демоны высотой в восемь футов с четырьмя глазами и шестью черными рогами на головах. Сильнейшие из ёкаев. Макото и Тсукико отбились зонтиками и выбрались из деревни они.

Но за каждую победу нужно было платить цену.

Тсукико была сильно ранена. Макото отказывалась бросать сестру. Она была умной и яростной. Макото построила сани из веток, подняла Тсукико на эти носилки.

— Кроха, я доставлю тебя домой или умру в пути, — Макото тащила носилки. Зима прогнала осень. Пошел снег. Чтобы отвлечь Тсукико, Макото пела ей. Тсукико подпевала, и Макото слышала ее за воем ветра. Макото вскоре поняла, что голос Тсукико утих.

Макото остановилась.

Носилок за ней уже не было. Ветер лишил руки Макото тепла. Она думала, что держала носилки, а хватала воздух. Макото зарыдала и пошла обратно. Она нашла Тсукико в сугробе. Ее губы посинели, глаза были закрытыми. Лед появился на ее ресницах. Тсукико умерла.

Рыдая, Макото сжалась у тела сестры.

— Кроха, я доставлю тебя домой или умру в пути, — они не были дома. Макото решила погибнуть рядом с сестрой. Она спала во время бурь. Снег покрыл их тела. Но зима не забирала ее. Природа защищала ее. Когда снег растаял, он пролился в ее рот, заставляя ее пить. Весенний ветер сотряс деревья, и еловые ветви упали и укрыли ее теплым одеялом. И когда первое яблоко упало с дерева неподалеку, оно прикатилось в ее раскрытую ладонь. Она не умерла. Природа не дала ей. Тело Тсукико к тому времени оказалось под землей, и только ее нежные пальцы еще были над поверхностью.

Мужчина подошел к ней. Макото растерянно сжала зонтик и уперла его конец в горло мужчины. Кровь потекла по его шее.

Мужчина опустился на колени.

— Моя невеста, равная мне! воскликнул он.

Она тут же узнала мужчину. Императора.

— Я хочу домой, — сказала она, бросив потрепанный зонтик.

— Ты дома, — ответил император. Его рука описала дугу, и за ним она увидела дворец, золотой и сияющий в свете весны.

Она заплакала.

— Я подвела сестру.

Император нежно улыбнулся.

— Успех и поражение лишь иллюзии. Не держись за них, — он прошептал, кем она была и кем станет. Правительница, — сказал он. Моя, — сказал он.

Любима природой.

Почитаема мужем.

Императрица всех Времен года.

ГЛАВА 7

Таро

Вода лилась с неба, стучала по черепице дворца, стекала по выемкам и из ртов золотых шачихоко гибридов тигра и карма, что призывали дождь и защищали от огня.

Таро во дворце отвернулся от кашля императора. За последние сутки кашель стал сильнее. Они сидели за низким столиком для ужина из пирожков с рыбной пастой и овощами в кунжутном масле. Император едва мог проглотить еду. Слуга бросился вперед, вода из серебряного графина плескалась ему на руки, но император отогнал его.

— Тебя осматривали теоретики? послушно спросил Таро.

Император сделал глоток сакэ, его щеки пылали, глаза слезились. Он покачал головой.

— Я лучше подавлюсь насмерть, чем подпущу их к себе.

Таро вскинул бровь, но промолчал. Теоретики помогали маме Таро, когда она рожала его. Они ошиблись, и его матери становилось все хуже при родах. Император в отчаянии призвал другую помощь. Футакучи-онна были известны навыком повитухи, и этот ёкай был единственной надеждой императора. Женщина с двумя ртами безопасно вытащила Таро в мир живых, но лишь смогла помочь императрице покинуть этот мир. Так думал император. Оттуда началась ненависть императора к ёкаям.

«Забавно, как любовь доводит до ненависти».

Повисла напряженная тишина. Таро смотрел поверх плеча императора в окно. Дождь продолжался. Снаружи тянулся Сухой сад, белый песок был украшен рисунком параллельных кругов, подражая каплям, падающим в воду.

Человек рядом с Таро кашлянул.

— Во дворце говорят о таком, — Таро посмотрел на Сатоши. С круглым лицом, ямочками и длинными ресницами Сатоши выглядел как мальчик, а не мужчина. Он был в белом одеянии, красная ткань свисала с плеча, обвивала пояс, отмечая его статус Высшего священника. Татуировки портили его ладони, но не лицо.

«Странный выбор», — многие священники разрисовывали все тела, но руки и лица были в татуировках всегда. Синие завитки были проклятиями. Они имели тот же эффект, что и произнесенные. Когда ёкай касался чернил, он сгорал.

Сатоши часто присоединялся к Таро и отцу за ужином. Он играл много ролей во дворце. Священник. Советчик. Хранитель мира.

Сатоши был наполовину братом Таро. Сын наложницы, Сатоши не был угрозой для трона. Но почему-то их отец любил бастарда больше Таро. Так казалось. На самом деле император считал обоих сыновей бородавками, которые он терпел, но не любил. Это не мешало Сатоши искать одобрения императора при каждом случае. Сатоши обходился с Таро так же, искал у императора и принца симпатии, как бродячий пес, что нюхает дружелюбную руку.

— Я ходил в Зимнюю комнату утром, — сказал император, отвлекая внимание Таро от Сатоши.

— Не лучшее решение для старика с простудой, — ответил Таро.

— Я был в шкуре ямабико, — сказал император сквозь зубы. Редкий и неуловимый ёкай, ямабико обитал на низких частях гор Цуко-фуно. Их голоса вызывали ложное эхо, они подражали звукам, включая ужасные крики. Император почти всех истребил. Их густой коричневый мех желали из-за тепла, а их бежевые зубы использовали для украшений. Эти предметы дорого стоили на рынках. Таро старался скрыть эмоции, пока его отец продолжал. Похоже, каппа пропал.

Таро вспомнил. Темная Зимняя комната. Холод, проникающий под одежду. Молот в руке. Таро подумал о других ёкаях, застывших и скрытых в Ледяном лесу. Киджимуна, рыжеволосое одноногое существо, обитающее среди деревьев баньян. Нурэ-онаго, девушка с мокрыми волосами, рожденная из слез утонувших людей. Футакучи-онна, что помогла при рождении Таро.

— Странно, — сказал Таро отцу и бросил в рот кусочек сушеного фрукта.

Император улыбнулся с хищным блеском.

— Да. Не хочу думать, что среди нас есть тот, кто сочувствует ёкаям.

Тревога пронзила Таро. Сочувствующих казнили.

«Император сделает так с сыном?» — он не знал.

— Я буду следить.

— Может, это связано с Сопротивлением, — вмешался Сатоши.

Таро подавил стон. Все хорошее настроение императора испарилось. Его отец оскалился.

— Невозможно, — он снова закашлялся.

Сатоши покраснел и посмотрел на свои колени.

— Точно, — сказал он. Не знаю, чем я думал.

Сопротивление было скорее на словах, чем на деле. Группы ёкаев одного вида собирались и возникали как сорняки. Пока что Сопротивление действовало раздражающе, почти по-детски: взорвать конвой, что нес рис во дворец, поджечь шахту, что поставляла во дворец железо. Но Таро казалось, что затевалось что-то крупнее. Несколько недель назад Сопротивление притихло, ходили слухи. Слухи о мастере оружия, обученном убийце-ёкае, с которым шел они, и они собирались в Токкайдо объединить отряды и создать армию.