Императрица всех сезонов (ЛП) - Джин Эмико

Император чуть успокоился, сделал большой глоток сакэ и вытер жир со рта шелковой салфеткой.

— Скажи, что так заняло тебя днем? спросил он у Таро.

Рот Таро удивленно раскрылся. Император никогда не спрашивал про его изобретения. Единственный раз отец проявил каплю интереса, когда Таро создал ошейник из железа, что не ломалось. Сатоши вырезал на ошейнике проклятия и надел на шею они, поработив его. Когда демон пытался снять его, его руки горели. Его сила, сила тысячи людей, была подавлена. Император использовал этого они, чтобы восстановить Весеннюю комнату. Несколько дней спустя большой демон сломал спину, пока нес тысячелетнюю вишню.

Таро уже не делал ошейники. Император убрал храм и на его месте сделал кузню. Кузнецы работали над ошейниками. Звон металла звучал весь день, дым закрывал солнце. Теперь все ёкаи получали ошейники, их записывали при рождении, относились к ним хуже, чем к собакам на поводках.

Конечно, некоторые ускользали от императора. Матери в ошейниках много платили людям, чтобы они забрали их детей на западные земли. Некоторые люди сочувствовали ёкаям, но многие пользовались этим. Тайный путь с восточных земель на запад стоил дорого. И были кланы ёкаев, которых еще не победили. Высоко в горах Цуко-фуно, слишком высоко, чтобы император направил туда воинов, был монастырь тайджи, где жили монахи-ёкаи, запертые навеки в детстве.

Изобретя ошейники, Таро стал следить, чтобы его творения не стали тем, что может поработить всех ёкаев.

Таро смотрел на отца, щурясь.

— Я работал над механической канарейкой, — Таро взбодрился, подумав о птичке.

— Канарейка? тихо спросил Сатоши.

Таро повернулся к монаху.

— Да. Я сделал ей маленькое сердце из шестеренок, и я создаю перья для ее крыльев, чтобы она полетела

Император отмахнулся

— Ты не сможешь это делать, когда начнется состязание. У тебя будут дела. И времени на мастерскую не хватит.

Таро скривил губы.

«Конечно, он хочет поговорить о состязании. Как жаль, что меня там не будет».

— Его величество прав, — сказал Сатоши, краснея. Таро не знал, должен ли был Сатоши звать отца «Его величество». Тебя будут ждать на многих мероприятиях. Постоялые дворы уже полны девушек и членов их семей, — и он добавил. Я говорил сегодня с мастером Ушибой, и он говорит, что это будет самое сложное состязание за поколения, — мастер Ушиба, еще заноза в боку Таро. Он серьезно воспринимал работу, часто преследовал Таро, чтобы задать вопросы: «Что вы думаете о медоносных пчелах в Летней комнате? Как насчет бури в Осенней комнате? Снег клише для Зимней комнаты. Может, сделаем большие ледяные плиты, что движутся?». Мелкий мужичок с белыми глазами, хитрый и сильный, возникал отовсюду.

Раз в столетие рождался человек с глазами без зрачков и радужки. Это было знаком благословения. Богиня Кита даровала ребенку особенный талант способность управлять природой. Ушиба мог склонять четыре стихии огонь, воду, воздух и землю своей воле.

Таро оттолкнул тарелку, отвращение мешало есть. Он пару секунд подбирал слова.

— Девушки умирали в Комнатах. У тебя нет чувства приличия? Так хочется крови? спросил он у Сатоши. Перед началом состязаний устанавливали правила. Важнее всего было «Не убивать», в Комнатах были хищники. Все были в опасности. Сатоши хватило ума показать раскаяние. — Это древняя традиция, ее нужно соблюдать. И быть призом

Император опустил кулак, стол покачнулся. Рыба в желе задрожала, как и Сатоши.

— Мне хватило твоей апатии, — он склонился ближе. Ты это сделаешь. Если не для меня, то ради своей матери. Забыл, как когда-то она участвовала в состязании?

От упоминания матери горе и вина сжали сердце Таро.

«Она была бы жива, если бы не я, — няня Таро любила рассказывать об императрице, и как дико и сильно ее любил император. Как мог мужчина так сильно любить женщину, но не сына, что она родила ему?» — Таро посмотрел в окно. Капли дождя мешали видеть.

Император продолжал:

— Она сияла, когда победила — Таро знал, по какой дороге шел отец. По улице воспоминаний. Ему не нужно было слушать. Он уже часто это слышал.

«Я четко помню, как она одолела Времена года. Как она выглядела в Зимней комнате, с румяными щеками и улыбкой, похожей на тайну на ее губах. Боги и богини, я любил ее».

Таро не хотел больше слушать, встал из-за стола и ушел.

* * *

Таро смотрел на свою кровать на возвышении. Еще несколько дней, и слуги придут утром, поднимут его и нарядят для состязания. Он будет красивым павлином на выставке. Самураи будут ждать у дверей его комнаты, готовые отвести его на церемонию открытия.

Он представил новое будущее. Пустая кровать. Пустая мастерская. Пропавший принц. Он видел это ясно, как день, ночь или грядущая буря. Скоро он уйдет. Таро обрадовался, будущее было ярким и без императорских оков.

ГЛАВА 8

Мари

Утро. Мари стояла на входе в кухню. Ее тело гудело от адреналина и отсутствия сна. Она пришла домой на рассвете. Она ждала, что свет будет гореть, что мать будет ждать в комнате татами. Она ожидала возмущения. Но в доме было темно и пусто. Тами спала. И Мари устала, так что не удивлялась такому везению, а пошла спать.

Теперь, немного поспав, Мари смотрела на маму, склоненную над ирори.

«Она не кажется злой».

Утро было таким же, как другие. Тами схватила рис из железного горшка, бросила в янтарную миску. Ощутив присутствие дочери, она оглянулась через плечо.

— Вижу, тебе спалось не лучше меня, — сказала она, глядя на бледное лицо Мари, полумесяцы теней под ее глазами.

Мари издала согласный звук, устроилась у низкого столика. В комнате пахло рисом и огнем. Мари следила за движениями матери. Она была спокойной. Это Мари не нравилось.

«Помни, она отлично играет. Обманывает мужчин. Разве ей будет сложно обмануть свою дочь?».

Тами вытащила из синей фарфоровой банки полоски маринованного имбиря.

— Тебе нужно принести Хиссе ее дары. Они должны были прибыть вчера, — два мешка стояли в углу. Мари проходила дом Хиссы прошлой ночью по пути домой. Подарки уже лежали на ее крыльце. Посылки, обернутые дважды плотной бумагой и перевязанные бечевкой, где, скорее всего, были монеты или благовония. Там были серебряные миски с хурмой, грушами, яблоками и персиками. Фрукты были едой горя. Даже в смерти можно было найти сладость. Ее подруге позволят горевать сорок девять дней, не больше, чтобы она успела оправиться после родов. А потом она должна будет пройти в мир, найти другого мужчину с богатством. Сердце Мари замирало от мысли.

Выживание Цумы зависело от новой жизни. Женской жизни. Когда жена-зверь рожала девочку, ее долг был выполнен. Ее почитали. И она могла дальше тихо растить дочь в их горной деревне.

Последнюю девочку родили пять месяцев назад. Дочь Юки, Маюми, была красивой, с круглым лицом, розовыми щеками и невероятно длинными ресницами. Все женщины заботились о ней. Мари смотрела на Маюми и задумывалась:

«И это все? Выходить замуж, воровать у мужчин и рожать детей?».

Тами поставила миску горячего риса с розовым имбирем и черными семенами кунжута перед Мари, села напротив.

«Что за игру она ведет? ее мать явно не хотела обсуждать прошлый вечер. Ладно. И я могу играть», — Мари холодно взяла хаси. Деревянный сундук стоял под окном.

— Это новое? спросила она, поднося палочки с рисом ко рту.

Ее мать улыбнулась, Мари стало не по себе.

— Это для твоего пути.

Она моргнула.

— Моего пути?

— Да. Состязание начнется через две недели. Тебе не меньше недели идти в город императора. Я хотела подержать тебя тут еще несколько дней. Но в свете недавних событий — Таро пожала плечами. Ты уйдешь завтра.

Пальцы Мари задрожали, и ощущение добралось до спины. Она знала, что скоро уйдет. Но не попрощавшись? Теперь она понимала: это было ее наказание за побег от Тами, за то, что она провела снаружи ночь. Тами невинно улыбалась, потягивая чай. Холодная. Расчётливая. Жестокая. Такой была ее мать.