Платье императрицы. Екатерина II и европейский костюм в Российской империи - Ксения Бордэриу

В этот период «сюртук» играет роль полупраздничного костюма, тогда как русское платье используют в особо торжественных случаях. В сюртук переодевались после полудня, если с утра было положено русское платье. В 1780–1790-х годах формулировка быть «в сертуке(-ах) и шляпе(-ах)» упоминается по отношению к императрице и придворным дамам тридцать два раза, причем для императрицы и великой княгини пик ношения сюртука приходится на 1782–1783 годы, а для дам – на 1788–1789 годы. Публикация модного журнала подтверждает информацию из Камер-фурьерского церемониального журнала: ее автор упоминает сюртуки наряду с русскими платьями и описывает случаи, по которым их полагается носить. «Для выездов на партикулярные балы, на свадьбы и тому подобн[ое], употребляются: сюртуки без фраков [то есть без длинных пол]… 3) Для выезду в Клуб и в Воксал [публичное увеселительное заведение]… сюртуки с фраками… и род Туркезов [турецких платьев]» (Магазин мод 1791: Май, 123). В заметке описаны возможные расцветки сюртуков, ткани, особенности отделки и украшений, а также аксессуары.

В ансамбле «сертук и шляпа» шляпа была тем оригинальным предметом, который создавал индивидуальный образ. В этом российские придворные дамы вполне следовали логике европейской моды. Однако указ 1782 года налагал ограничения: «на голове уборы носить не выше двух вершков, разумея от лба» (ПСЗ 1830б: 713).

1.5. Дезабилье и «обыкновенное платье»

Дезабилье как придворная одежда впервые встречается в 1789 году; в течение 1791 года его носили исключительно на Эрмитажные вечера. До 1793 года оно упоминается периодически как элегантное неформальное одеяние. Если дамам предписано дезабилье, мужчинам предлагалось прибыть во фраках или кафтанах.

Эта модель одежды в модных изданиях известна под названием «неглиже». В самом начале 1790-х годов неглиже – исключительно модный фасон, впрочем, далеко не новый. В 1768 году определение ему дает «Любовный лексикон»: «французский манер одеваться… его притворный беспорядок открывает некоторые прелести, закрывает недостатки, одним словом, все лучшее еще лучшим делает». Еще на полстолетия раньше о неглиже как одежде кокеток пишет П. де Мариво (Marivaux 1988: 28).

Иногда можно встретить указания на то, что «неглиже» называли «обыкновенное платье». По всей вероятности, в разные годы это именование обозначает разные наряды, и нужно ориентироваться на контекст, чтобы уяснить, чему соответствует в рассматриваемый период понятие об обычном фасоне. Так, например, 6 августа 1781 года камер-фурьер делает запись об «обыкновенном платье» императрицы, очевидно, имея в виду «сюртук». Позже, 13 февраля 1794 года, предписывается на вечер «в тот Эрмитаж собираться в обыкновенном, в каком кому угодно кроме маскарадного платья». А запись 6 февраля 1795 года в Камер-фурьерском журнале уточняет, что означает «обыкновенное платье»: «…дамы в греческом, а кавалеры во фраках» (КФЦЖ 1795: 147).

1.6. Греческое платье

В научной литературе устойчиво мнение, согласно которому Екатерина II была противницей греческих мод. Французская художница Э. Виже-Лебрен, которая провела при русском дворе 1795–1801 годы, утверждала, что императрица ненавидит распространившуюся среди придворных французскую моду одеваться в греческом вкусе (Haroche-Bouzinac 2011: 325). В подкрепление своих слов художница приводит в «Мемуарах» историю, приключившуюся на балу в 1795 году. Великая княгиня Елизавета Алексеевна появилась в тунике; идея наряда принадлежала Э. Виже-Лебрен. По воспоминаниям В.Н. Головиной, «на другой день Императрица сказала графу Салтыкову, что была недовольна туалетом великой княгини, и потом два-три дня относилась к ней холодно» (Головина 2005: 109). Появление великой княгини в тунике не было неожиданным, ведь греческие платья незадолго до этого вошли в придворный гардероб. В таком случае данный эпизод иллюстрирует отнюдь не неприязнь Екатерины II к модам в греческом вкусе, но особый взгляд государыни на них.

Расскажем подробнее о судьбе греческого платья при российском дворе. В какой мере история этой модели связана с греческим проектом императрицы, а в какой – с прочими факторами? Среди этих факторов можно назвать общие тенденции в европейских модах, творческую деятельность в России Э. Виже-Лебрен, страстной поклонницы «греческой» красоты, предпочтения самой Екатерины II в одежде: в пожилые годы императрица предпочитала свободные одеяния – подобие туники (Сегюр 1865: 157; Массон 1996: 36).

Греческий проект – официальное направление внешней политики Российской империи с 1780 года; однако его идея зрела на протяжении всего предыдущего десятилетия. Проект заключался в создании империи на востоке со столицей в Константинополе; наиболее важными и трудно осуществимыми этапами были присоединение Крыма и завоевание Константинополя[9]. «Императрица была неизменно убеждена и в принципиальной осуществимости этих замыслов, и в их благотворности для России», пишет А.Л. Зорин в статье о символике праздничных мероприятий (Зорин 2000: 113). В своих книгах А.Л. Зорин показывает, что греческий проект потребовал от Екатерины часто появляться в греческом платье на маскарадах и торжествах. Речь, конечно же, не о современных той эпохе традиционных греческих костюмах, но об античных одеждах.

«Так, в 1771 году публикуется небольшое стихотворение А. Палладоклиса „Стихи на платье греческое, в кое Ея Императорское Величество изволили одеваться в маскараде“. У нас нет сведений, каким именно был маскарадный наряд императрицы, однако автор определенно соотносит ее костюм с нарядом Олимпиады, матери Александра Македонского» (Зорин 1997: 5–29). В 1779 году по случаю рождения великого князя Константина Павловича Г.А. Потемкин дал праздник на своей даче в Озерках; праздник был «всецело выдержан в духе стилизованной античности, характерной для идеологической метафорики „греческого проекта“» (Зорин 2001: 131). На балу 28 апреля 1791 года в Таврическом дворце князя Потемкина «дамы [были одеты] в греческую» одежду (Там же: 135). Однако не все из присутствующих именно так называли эти платья. Как писал Г.Р. Державин, «они одеты были в белое платье» (Там же: 136).

Символика проекта выработана давно, но официально в придворный гардероб греческое платье вошло лишь в последние годы екатерининского царствования. Его дважды предписывали придворным дамам в начале 1794 года (13 и 16 февраля на балы в Эрмитаже), а начиная с новогодних праздников 1795 года и вплоть до кончины императрицы – почти десять раз.

Уместно сказать, что «Модный журнал» (1795) представляет «аглинско-греко-российский» наряд как последнюю петербургскую моду, и все вышесказанное подтверждает справедливость этого утверждения. Это белое платье с зеленым поясом под грудью, длинные концы которого свободно свисают; зеленая повязка на волосах украшена двумя перьями с левой стороны, туалет дополнен высокими перчатками желтого цвета (нужно отметить большое сходство между этим нарядом и иллюстрациями Morning Dress из журнала Gallery of fashion (Gallery of fashion 1794: July). Для автора заметки чрезвычайно важна символика объединения, союза трех держав. Он пишет о его поклонницах: «наши аглинско-греко-российские дамы». Название наряда никак не объяснено на страницах журнала. Однако смысл его не лишен политических аллюзий. Помимо актуальной для России греческой темы, возникает английская; именно в 1795 году в Петербурге был заключен союзный договор между Россией, Англией и Австрией. Страны подтвердили свои союзнические обязательства в борьбе с революционной Францией.

Греческие моды становятся популярны при российском дворе именно в 1790-е годы – тогда, когда идеи Екатерины II «совпадают» с тенденциями в европейском костюме. Вспомним, что Екатерина II носила греческое платье с 1791 года (в дни церковных праздников: Сошествие Святого Духа, Рождество Иоанна Предтечи, Усекновение главы Иоанна Предтечи), а во Франции туники получили популярность как раз в 1790-х годах. Маловероятно, что знакомство с этими модами в России произошло благодаря Э. Виже-Лебрен, хотя знаменитая портретистка уверенно заявляет об этом, описывая московский бал 1794 года (Vigée Le Brun 2008: 601). Возможно, в начале 1790-х годов в России не появились новые греческие моды, но у императрицы возникла идея назвать античные моды греческими. Это могло бы объяснить, почему название закрепляется в 1790-х годах, а сама модель известна уже давно.

Вернемся к высказыванию французской портретистки о том, что Екатерина II не любила греческие одежды. По ее мнению, императрица не принимала греческое платье как французскую моду. В идеологии греческого проекта для российской самодержицы греческое платье было частным случаем русского. И если политическое объединение двух стран так и не состоялось, то единение в костюме стало событием неоспоримым.

Знаменательным для греческого проекта стал 1789 год. Как пишет А.Л. Зорин, «срок реализации греческого проекта увеличился с года до тридцати, явно отодвинувшись за пределы времени, отпущенного императрице» (Зорин 2000: 124). В воскресный день 10 ноября 1789 года в Эрмитаже произошло массовое «знакомство» с платьем определенного вида. По имеющимся источникам названия этой модели установить не удается: но оно могло быть именно греческим.