Лев - Конн Иггульден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заметив, куда устремлен мрачный взгляд Перикла, Анаксагор подошел и встал рядом. Высокий иониец всегда искал перила, на которые можно было бы опереться, но, конечно, на открытой палубе ничего подобного не было. В случае необходимости дозорный мог подняться по ступенькам на корму, а вот вахтовым приходилось просто стоять, пока держат ноги. Анаксагор ощущал дискомфорт острее, чем другие, и частенько потирал поясницу. В очередной раз делая это, он наблюдал за тремя отставшими кораблями, один из которых то и дело сбивался с курса.
– Скажи мне, как такого человека могли избрать стратегом, – проворчал Анаксагор.
Перикл ухмыльнулся:
– Каждый год собрание назначает десять человек. Некоторых выбирают из года в год, и они задерживаются на своем посту. Одним из таких был мой отец, другим – Аристид. Те же, кому не удается отличиться, уходят. Как пойдут дела у Эфиальта, судить пока еще рано.
– Неужели?
Перикл хмыкнул. Он уже давно обнаружил, что Анаксагор – человек весьма забавный. Поначалу это было незаметно. Анаксагор редко смеялся так, как смеялся Зенон, пока вино не начинало литься из носа. Даже женившись на афинянке, Анаксагор остался посторонним, наблюдателем. Такая позиция, в сочетании с незаурядным умом, позволяла ему смотреть на многое по-новому. Зенон сказал однажды, что Анаксагор может решить любую проблему при наличии времени и желания. С его стороны это был редкий комплимент.
– Поразительно, сколько семян раздора он посеял всего за несколько коротких недель, – вздохнул Перикл. – Он бросает вызов Кимону, как будто это их личное дело, но ему недостает знаний и опыта, чтобы сделать все как надо. Нет, Анаксагор, море – не его стихия. Иногда люди отдают власть глупцу. Единственное утешение – они же могут его убрать. Тиран продержался бы гораздо дольше.
– Возможно, раньше его убьет команда, – вставил, подойдя к ним, Зенон.
Все трое посмотрели за корму. Шагах в двухстах от них шел флагманский корабль, на котором находился Кимон. Один и тот же ветер наполнял паруса обоих кораблей, объединяя их в своего рода братство. Едва подумав об этом, Перикл увидел, как Кимон подошел к корме, наблюдая, вероятно, за все более и более отстающей троицей. Гадать, о чем думает наварх, не приходилось – свои мысли он выразил вполне ясно, хотя и не в присутствии других капитанов союза.
– Если собаку долго мучить, она и на хозяина набросится, – сказал Перикл. – Вот только если они взбунтуются, Кимону придется высадить их на берег. А если дойдет до насилия, он вправе их повесить. Они свободные люди и не обязаны служить на флоте. – Он потер щетинистый подбородок. – Но, думаю, Кимон примет меры и не допустит крайностей. Если разместить полученное Эфиальтом пополнение на ста кораблях, худшего можно избежать. Попав в хорошие команды, они притихнут и, возможно, поймут, чего от них ожидают.
– Это если исходить из теории, что хорошие яблоки превращают плохие яблоки в хорошие, – заметил Анаксагор. – Может быть. Или же они поломают дисциплину на всем флоте. Одно порченое яблоко на каждый корабль не приведет ли к хаосу?
– Люди не яблоки, – отмахнулся Перикл.
– Нет? А меня уже тошнит от тупости нашего стратега, – пробормотал Анаксагор.
– Впереди мели! – крикнул во весь голос дозорный и протянул левую руку.
Кормчие соответственно скорректировали курс, уводя корабль от возможной угрозы. Флот направлялся на юго-восток, лавируя между островами. Однажды Перикл уже прошел по этому маршруту с отцом и братом, и теперь воспоминания напомнили о себе горькой болью. К югу лежал Родос, и когда они обогнули его северную оконечность, горизонт заполнила огромная, от края до края, неведомая Персия.
Вид побережья напомнил о цели их морского похода. С тех пор как Перикл обратил внимание на отсутствие персидских судов и поделился своими подозрениями с навархом, он надеялся, что не выставит себя глупцом перед всеми. Что бы ни говорил Кимон о необходимости продемонстрировать силу союзного флота, Периклу прежде всего хотелось получить доказательства правильности его суждений.
Перикл отвернулся от ползущих в хвосте флота трех кораблей. В конце концов эту проблему пусть решает Кимон. Прикрыв ладонью глаза от солнца, он медленно протянул взгляд вдоль горизонта в поисках персидского паруса. Странно, но море здесь напоминало пустыню – ни рыбацкой лодки, ни торгового судна, не говоря уже о военном корабле.
Да, Персия – сухопутная империя, это так. Но чтобы море вдоль побережья было таким безлюдным… От яркого света заслезились глаза, но Перикл решил, что его сомнения подтвердились и флот не потратил время впустую. В этом затишье было что-то странное. Оно как будто предвещало надвигающуюся бурю.
Между тем ветер стих, и на кораблях спустили паруса и перешли на весла. Все было сделано так слаженно, что флот не только не потерял в скорости, но даже прибавил.
Не удержавшись, Перикл снова посмотрел на корабли Эфиальта. Все три барахтались в неспокойных водах, как будто наткнулись на какой-то невидимый берег. Весла появились, потом втянулись без какой-либо внятной причины. Вся эта неразбериха была бы даже забавна, если бы не заканчивалась для экипажа ежевечерней поркой. Перикл сжал кулаки.
Дома, на Пниксе, Эфиальт говорил хорошо и ясно, убедительно излагая свои взгляды. На суше он чувствовал себя уверенно, но море было другим, суровым, и не прощало ошибок. Море показывало человека таким, какой он есть.
Вечером Кимон собирал капитанов, и, скорее всего, их ожидали новые жалобы от Эфиальта.
Перикл покачал головой и отвернулся. Смотреть на все это было невозможно, хотя Зенон продолжал таращиться на отставших, будто впал в транс. А вот внимание Анаксагора переместилось в другую сторону. Флот проходил мимо широкого устья реки на персидском берегу, и в какое-то мгновение Периклу показалось, что он уловил краем глаза движение. Он присмотрелся, но то, что напоминало взмах крыла, уже исчезло, растворилось в дымке.
Солнце клонилось к закату, и Перикл подумал, что Кимон даст приказ подойти к берегу и бросить якорь. Кипр лежал южнее, и до него оставался еще день пути.
– Интересно, далеко ли уходит эта река, – задумчиво сказал Анаксагор. – В Ионии я встречал персидских купцов, которые говорили, что империи нет конца, что она
