Испивший тьмы - Замиль Ахтар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А однажды утром он не открыл глаза. Какими бы легендарными ни были все члены нашей семьи, он оставил самое большое наследие. В конце концов, именно он сделал нас теми, кто мы есть. И по-своему любил нас. Именно его любовь научила нас любить. Научила быть семьей, даже если нас не связывали ни кровные, ни родственные узы. Если я и мог что-то передать Мелоди, то хотел бы именно это, чтобы пламя, зажженное бабой Тенгисом, никогда не угасло.
Лат мы принадлежим, и к ней мы возвращаемся.
Мы похоронили его в саду большого дома, где он вырастил Лунару и меня. Затем написали Мелоди, чтобы ей не пришлось узнавать ужасные новости в день возвращения домой, когда бы он ни настал.
Баба всегда ругал меня за то, что я так много читаю, но ничего не пишу. А я каждый раз говорил, что возьмусь за перо, только когда как следует соберусь с мыслями. Но они, похоже, никак не желали собираться в одном месте, ни тогда, ни тем более сейчас. Ураган в моем разуме швырял по разоренной местности деревья, дома и даже дворцы.
Возможно, именно стыд заставил меня наконец испачкать чернилами страницу. Я назвался Мирным человеком и сочинил несколько стихов. Целый день ушел на то, чтобы заполнить полстраницы строками, напоминавшими Таки, но с привкусом современного Сирма.
Я показал их Лунаре, молясь, чтобы она не расхохоталась.
– Они прекрасны, – сказала она. – Он бы очень тобой гордился.
– Он назвал бы меня дураком набитым.
Лунара усмехнулась:
– И гордился бы тобой при этом.
Новости приходили, но не с запада. Внезапно люди стали с тревогой смотреть на восток.
Аланийского шаха Мансура сверг племянник – развратник и пьяница по имени Кярс. Перекрыв канал Вахи, мы сделали Аланью беднее. Она больше не могла получать прибыль от морских торговых путей с востока на запад, и шах Кярс пообещал все вернуть.
Он запретил сирмянским паломникам посещать Святую Зелтурию. А затем отправил армию гулямов к Лискару и осадил его.
В обмен на мир с Аланьей шах Селим снял блокаду канала Вахи. Это позволило Компании перевести дух, и она тут же отправила наемников и пиратов в атаку на осаждающих Гиперион. Ее галеоны даже прорвали блокаду гавани Гипериона и пополнили городские запасы зерна, оружия и боеприпасов.
С приближением зимы столь серьезная неудача сулила гибель мечте шаха Селима подчинить Крестес нашему владычеству. Но если осада продлится всю зиму, то и тем, кто находится в городе, придется несладко. Поэтому начались мирные переговоры.
По иронии судьбы именно на этом поле боя Селим оказался самым проницательным. Уже много лун его бомбарды и воины терроризировали город, и мало кто мог усомниться в том, что он настроен серьезно. И он не уступил в одном: династия Сатурнусов должна вернуться на трон.
Императора Роуна лишили языка, ослепили и сослали в тот же монастырь в Никсосе, куда раньше отправили Ираклиуса. Селена Сатурнус приняла императорский скипетр и стала императрицей Крестеса. Васко деи Круз из Компании Восточных островов остался патриархом этосианской церкви, и всем стало ясно, что именно он все это время дергал за ниточки.
Важнее всего было то, что это означало возвращение Мелоди. Она писала нам каждый месяц, но ничто не могло подготовить нас к тому, что мы увидели, когда она сходила со своей галеры.
Мелоди забыла упомянуть, что потеряла правую руку выше локтя и с тех пор страдает приступами потливой лихорадки, отчего стала бледнее зимнего неба.
Мы уложили ее в постель, и Мелоди редко ее покидала. Хуже физической потери, пожалуй, была утрата силы духа: без правой руки Мелоди никогда не стать великим бойцом. Ей никогда не стать командиром женщин-янычар.
– Тебе нужен муж, – однажды сказал я ей.
Она натянула одеяло повыше и отвернулась от меня:
– Кто захочет жениться на однорукой?
По условиям мирного договора Компания выплатила Селиму кругленькую сумму. Много лун корабли с сокровищами все прибывали в наши порты, привозя рубины, изумруды и золотые слитки.
Селим не был жадным – он щедро раздавал их воинам, участвовавшим в походе, и особенно тем, кто отличился и получил ранения. Мелоди теперь была богаче меня и пока не потратила ни единого куруша из своего состояния.
– Ты состоятельная женщина, – как можно более прямо сказал я. – Гарантирую, за тобой выстроится целая очередь.
– Янычарам нельзя вступать в брак.
– Я вступил. Как и твоя мать. Эти правила не для таких, как мы.
– Я не такая, как вы. Я не герой, всего лишь неудачливый разведчик, выбравший неверный путь и поймавший пулю от мальчишки не старше десяти лет. Я даже не омыла кровью свой клинок.
Я вызвал в памяти несколько лиц тех, кого я убил. Вспоминать ужас в их взглядах и мучительные крики всегда было нелегко.
– Считай это милостью. Ты потеряла нечто ценное, это правда. Но ты здесь, Мелоди. Ты здесь. Твоя мать сейчас в святилище, возносит благодарственные молитвы. – Я рассмеялся. – Она никогда не была сильно верующей… до того дня, когда ты покинула нас.
– Это нечестно. Я тренировалась всю жизнь – и в конце концов оказалась бесполезной.
– Ты не меч, Мелоди. Ты женщина. У тебя впереди целая жизнь. Забудь о своих тренировках. Все это не имеет значения.
Она повернулась ко мне:
– Тогда зачем все это было?
Я воспользовался возможностью погладить ее по щеке. Она была здесь. Она была плотью, кровью и душой, а не холодным трупом в могиле на далеком поле боя.
– За этим. Чтобы ты могла лежать здесь и дуться, пока я поучаю тебя.
Мелоди рассмеялась и покачала головой. Мудрость скрыта от юности так же, как звезды скрыты на утреннем небе. Она не понимала, как драгоценно каждое мгновение. И оно – единственное, что существует на самом деле. Капля за каплей мгновения превращаются в воспоминания, и все они – лишь тени оригинала. Только здесь и сейчас можно испытывать любовь, и такие мгновения нужно лелеять, а не отягощать сожалениями.
Дочь пристально посмотрела на меня:
– Ты собираешься выдать какую-то поэтичную философскую чушь, не так ли?
– А знаешь что? Я приберегу ее для своих стихов. – Я ухмыльнулся и ущипнул ее за щеку.
За те луны, что Мелоди уныло лежала в постели, Мирный человек стал довольно популярным. Каллиграфы переписывали
