Западноевропейская поэзия XХ века - Антология

«Ты не знаешь холмов…»

Перевод Евг. Солоновича

Ты не знаешь холмов,где кровь пролилась.Мы бежали, бросаяимена и оружие.Мы бежали — и женщинасмотрела нам вслед.Лишь один передумали остановился,сжав кулак. Он увиделпустынное небо —и упал у стены.Там теперь его имяи кровавый лоскут.Не дождется нас женщинау подножья холмов.

«И тогда, малодушные…»

Перевод Евг. Солоновича

И тогда, малодушные,мы, что шепот вечерний любили,и дома, и тропинки над речкой,и сомнительный цвет абажуровв заведеньях особого толка,и подсахаренную боль,о которой молчали, —мы живую нарушили цепь,вырвав руки из рук,и умолкли, но сердцесодрогнулось от крови.Больше не было нежности,и отчаянья не былона тропинке над речкой:пробудившись от рабства,мы узнали, что мы одиноки,и причислили к жизни себя.

«Нагрянет смерть с твоими глазами…»

Перевод М. Алигер

Нагрянет смерть с твоими глазами,смерть, что плетется за нами следомс утра до вечера, глаз не смыкая,глухая, как совести давний укор,как дурная привычка. С твоими глазами.Твои глаза — как напрасное слово,как возглас без звука, безмолвие.Такими ты видишь их каждое утро,над одиноким своим отраженьемсклоняясь. О дорогая надежда,в тот день наконец-то узнаем и мы:ты — жизнь и ты — пустота.

На каждого смерть по-другому посмотрит.Моя — на меня — твоими глазами,и что-то случится, как будто рассталсяс дурною привычкой, как будто увидел,как в зеркале мертвое всплыло лицо,как будто услышал я сжатые плотно уста.Безмолвие. Мы погружаемся немо в пучину.

АЛЬФОНСО ГАТТО

Перевод Евг. Солоновича

Альфонсо Гатто (1909–1976). — Поэт, искусствовед, художник. В 1938–1939 гг. редактировал с Васко Пратолини «Кампо ди Марте», журнал флорентийских герметиков. В ранних стихах поэта, при всей их лексической изысканности, нередко слышатся фольклорные интонации. Эмоциональность живописной лирики Гатто, насыщенной емкими метафорами, подчеркивается исключительной напевностью поэтической речи, определяющей разнообразие стиха в границах традиционных ритмов.

В 1936 г. поэт был арестован по политическим мотивам и отбыл шесть месяцев тюремного заключения. В годы немецкой оккупации антифашистские стихи Гатто распространялись в списках и в виде листовок, составив после войны сборник «Голова на снегу».

Основные поэтические книги Гатто: «Остров», 1932; «Стихотворения», 1939; «Любовь к жизни», 1944; «Флегрейская остерия», 1962; «История жертв», 1966; «Любовные стихотворения», 1973.

На русском языке поэзия Гатто представлена в сборниках «Итальянская лирика, XX век» и «Ярость благородная».

ВЕЧЕР В ВЕРСИЛЬЕ

Когда пустынным морем на закатеподчеркнут мол, лишь на железном скатеодной из крыш еще мерцает вялопоследний отблеск дня. Мало-помалуи голос умолкает монотонный.Смеркается. Прохладой напоенный,лежит простор нетронутой пустынейвдаль уходящих пастбищ, кроны пинийнепроницаемы, внизу, под нимиуже темно. Безмолвье все ранимей.И ночь не за горами: лето, чары,танцующие на верандах парыи невесомый месяц, льнущий к Альпам.

ВЕТЕР НАД ДЖУДЕККОЙ

Ветра, ветра срывают мокрый паруси, погружаясь в холод,умирают.

Кто, кто расправит их в разгарепылких отплытий,когда звучанье моря громче,громче и реет на высоких реях утро?

Вся — женщина, вся — сила, вся — любовь,и ало яблоко и желт куличапрельской Пасхи…          Ты была огнем,огнем и солнцем, и за той кирпичнойстеною — поле, а за полем — небо.

ЛЮБОВЬ К ЖИЗНИ

Кариатиды вечерних деревьеввозносят небо бульваров,римские экипажи по Аппиевой дорогек катакомбам везут луну.

Все мы долго ходили под смертью.

Но жизнь не кончалась вечерами,отражаясь во взглядах, обращенныхк домам.

За пределами небанеужели на свет родниковый,на голос колоколен, на голубыеимена, — неужели сердцеотзываться уже не будет?

О, среди мокрых веток на фоне домов и небанебо бульваров,прозрачное небо ласточек!

О человечный вечер, собравшийусталых людей, добрых людейза нашей приятной беседойв мире без страха!

Неужели так и пребудетсердце в спячке,не обрететслова?Не окликнет предметы, свет, живых?

Кто мертвых, кто побежденных разбудит?

СТРЕЛЯЛИ НОЧЬЮ

Стреляли ночью, в тишине, я слышал,как мальчик опрокинулся на снеги на снегу остался, безымянный.

И снова городу смотреть на мертвыхдо посинения. Когда светаети хлопья снега падают с фронтонови черных проводов, его руинына женщину, подавленные, смотрят,что ищет непослушными губаминезрячие глаза-ледышки сынаи волосы, подхваченные первымпрозрачно голубым ручьем весны.

У ОКНА

Среди раздолья облаков и моряритмичный цокот — ксилофон лошадки;ребенок крутит ручку пианолыс отсутствующим взглядом, как у ангелов.

Смерть — это время года, воздух, небо.

МАРИО ЛУЦИ

Перевод Евг. Солоновича

Марио Луци (род. в 1914 г.). — После очевидного герметпзма первых сборников — «Лодок» (1935) и «Начал ночи» (1940) — поэзия Луци постепенно обретает все большую прозрачность выразительных средств. Лапидарность раннего Луци со временем уступает место повествовательному характеру стиха, на смену монологу нередко приходит диалог, обнажая связующие звенья между поэтом и действительностью, которую Луци воспринимает через призму католического миропонимания.

Перу Луци принадлежат также сборники «Тост», 1946; «Готическая тетрадь», 1947; «Первые плоды пустыни», 1952; «Честь истины», 1957; «Справедливость жизни», 1960; «В магме», 1963; «Из сельской глубины», 1965; «Наневидимых опорах», 1971.

Отдельные стихотворения Луци вошли в сборник «Итальянская лирика, XX век». Часть переводов выполнена для настоящего издания.

СКРЕЩЕНИЕ ТРОПИНОК

Изгородь умолкла, запотелитутовые ягоды. Все ближевечер — и все больше ты от тениотклоняешься своей, все дальше.

Еле-еле сквозь пыльную завесуразличимы осы и собакии тропинки; подступает к лесудымка, тонет яблоня в тумане.

Ручейки благоухают медом,выдохшейся мятой — под мостками,где проходишь ты, и солнце рядом,и замедленные краски жизни.

Вслед шагам твоим, пренебрегающиммною, здесь сидящим беззаботно —на запруде, что это стремитсяиз груди моей бесповоротно?

В горле гор вот-вот застынет голоспастухов, над чащей дым струится,обретая в вышине лиловость.В проседи росы мои одежды.

NUANCE[165]

Стрела — иль молния — пронзает город.День обрывается, а там и вечерв прожилках звуков овладеет мноюза гранью этой паузы недолгой.

Так ты была, безмолвная, за граньюмоих кошмаров, боль моя, морщинкана солнце, а потом ты возникалав дверном проеме, заслоняя небо.

Рождалась из всего, из каждой формы,меня когда-то смутно оскорбившей,из каждой улицы, куда не смог быя никогда уже ступить от страха.

Ты, неотступная, непоправимая,и стены, и замедленные тучи,и ласточки — все это образ мира,обрушившийся молча на меня.

«Опять любви светила проплывают…»