Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный

специально ушла из жизни, чтобы больше не участвовать в этой игре. Я стоял на пороге ванной комнаты, разглядывал скрюченное тело и думал о том, что вокруг Маринки нет больше рутины. Липкие разводы ползли по стене, свисали с потолка и со стиральной машины, но на теле мертвой жены не было ничего.

Почему-то я решил, что Маринка победила окончательно и бесповоротно. Она успокоилась, ей больше не придется выдумывать сто и один способ, как победить рутину при помощи страха. Ее психоз завершился.

Я обмыл тело, завернул в стрейч-пленку и перенес в спальню. Уложил на кровать, лег, поглаживая мертвое Маринкино лицо.

Ее больше не было, но осталась Вероника. Теперь только мы с дочерью — рыцари подступающего апокалипсиса.

Квартира постепенно зарастала вязкими отростками, опутывала мебель, закрывала окна. С миром вокруг было не лучше: я видел рутину повсюду: на людях, в транспорте, в метро, в офисе, в магазинах и автомобилях, в чужих квартирах. Но моя мертвая Маринка, аккуратно завернутая в пленку, спрятанная на балконе среди рабочего хлама, оставалась чиста. Смерть — идеальный помощник в борьбе с рутиной.

Примерно в это время я решил спасти мир.

— Только так можно увидеть рутину, — говорил я, предлагая Глебу зеленые круглые таблетки. — Поверь, я принимаю их уже четвертый год. Без них не выжить. Одна таблетка в день. Нужно, чтобы ты увидел рутину. Она повсюду. Если мы не спасем людей, то никто не спасет.

Я обещал, что не буду настаивать, если он не увидит рутину. Обещал отстать навсегда. Глеб выпил одну сразу, а вторую в тот день, когда пришел ко мне в гости. Это был волнительный момент, переломный. Я знал, что рано или поздно кто-то станет моим помощником. Верил в Глеба.

Ощущал себя Морфеусом — в сущности, им и был. Я показал ему Тринити.

Мы стояли в спальне, которая плотно заросла вязкой и липкой паутиной рутины. В центре на кровати лежало тело Маринки. Я сделал из нее мумию. Не специально, так получилось. Не мог смириться с мыслью, что нужно будет уложить тело любимой жены в могилу и забросать землей. Рутина не трогала ее. Иногда казалось, что Маринка хочет заговорить со мной. Из ее иссохшего рта будто бы выползали слова.

Я хранил тело на балконе, там, куда маленькая Вероника не могла бы добраться. А когда дочь отправлялась к бабушке — доставал, укладывал на кровать, спал рядышком, обнимал и гладил. Это была моя Маринка, мой символ борьбы.

— Ты крут! — восхитился Глеб. — Как тебе удалось прятать тело? Никто не спохватился?

— Я знаю все о ней. Имею доступ к телефону, ноутбуку, социальным сетям. Многие до сих пор думают, что Маринка жива. Повезло, что она не работала, а удаленное общение — это спасение. Мы ведь ведем замкнутый образ жизни с того момента, как родился ребенок. Многим друзьям до сих пор кажется, что мы повернулись на Веронике. А дочь за эти полгода и сама привыкла, что мамы нет. Я говорю, что Марина в путешествиях. До рождения Ники она любила мотаться по стране.

— У тебя башка набекрень! — перебил Глеб, улыбаясь. — Это здорово. А где сейчас Вероника? Где-то в квартире?

— У бабушки. Это двадцать километров от города, на даче. Я теперь часто ее туда вожу. Все счастливы.

— Расскажи подробнее, — попросил Глеб. Он подошел к моей жене и осторожно погладил ладонью стрейч. — Что у тебя за цель?

Я ответил:

— Чтобы никто больше не оказался в коконе рутины. Как моя жена. Это все ради нее… И еще хочу спасти все человечество разом.

Я рассказал Глебу, как спасаю Ольгу.

Ее крохотная квартира-студия на юге города насквозь пропахла сигаретным дымом, парами алкоголя и блевотины. Вязкая желтоватая рутина облепила окна, стены, чавкала под ногами, свисала с ламп и липла к ладоням.

Я ведь не поверил, что она победит рутину. Расставание с ней было лишь небольшой встряской, рутина отступила, но не думала исчезать. Она все еще липла к роскошным Олиным волосам и блестела пятнами на ее одежде. Ольга не искала новую работу, не искала будущего мужа, не стремилась влюбиться или хотя бы как-то изменить жизнь. После увольнения она поплыла по течению. Спускала деньги на бары, ночные клубы, дорогие покупки. Бесконечно болтала с подругами или валялась дома на диване перед телевизором за просмотром сериалов. Нет в жизни ничего более питательного для рутины, чем сериалы.

Пока Ольга не делала ничего, чтобы выбраться из рутины, — вязкие щупальца окутывали сначала ее квартиру, а потом принялись за нее саму. В какой-то момент Ольга перестала выходить из квартиры. Она заказывала еду на дом, покупала вещи в Интернет-магазинах, даже нашла себе работу на удаленке. Ольга крепко врастала в диван. Еще немного, и она превратилась бы в кокон.

Тогда-то я и решил действовать.

Я пришел под видом курьера. Когда Ольга, не сразу узнав меня, открыла, я ворвался в квартиру. У меня не было хлороформа — да он и не действует так, как показывают в фильмах, — но зато были нейлоновые стяжки и скотч. Я повалил Ольгу на пол, потому что некогда было объяснять, связал, заклеил рот и оттащил в комнату.

О боги, какой же грязной и вонючей была эта комната! От запаха рутины меня чуть не стошнило. Но с Ольгой тоже было далеко не все в порядке. Она погибала, и я стал действовать решительно.

Я спросил, хочет ли Ольга умереть быстро, или лучше сначала ее изнасиловать? Включил запись на телефоне, изображая форменного маньяка. Удалился, пританцовывая, на кухню и вернулся с ножом. Я коснулся ее шеи лезвием, провел до ложбинки между грудей и слегка надавил, едва разрезая кожу. Ольга стонала, корчилась и мычала. А рутина слетала с нее струпьями, как и было задумано.

Тогда я великодушно пообещал, что не убью ее (и не собирался, в общем-то, Глеб, даже в мыслях не было), снова ушел на кухню и растолок три таблетки от депрессии. Заставил Ольгу выпить. Сказал, что приеду вечером и мы продолжим.

Ожидание страха смерти — лучшее средство от рутины, помните?

— И ты вернулся? — спросил Глеб. Мы перебрались на кухню.

— Еще бы. Я стал приходить к ней каждый день. Кормлю, убираю, вожу в туалет. Она лежит на диване и ждет меня.

— Давно?

— Вторую неделю. Она первая в моем списке тех,