Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный

Мы провели отличный вечер, я намекнул, что можно будет выпить вина и поболтать о жизни в уютной обстановке. Офисные интрижки заводили Олю — она любила о них сплетничать.

Мы переспали с веселой курьезностью и задором, а потом Оля прижималась ко мне под душем и спрашивала, что я буду делать с женой и дочерью, неужели у меня так все плохо в браке? Пришлось врать, чтобы оставить каплю надежды.

С Олей я встречался три недели, а потом показал ей таблетки от депрессии и скотч, с помощью которого хотел спасти ее от рутины.

Согласно статистике, почти шестьдесят процентов людей в корне меняют свою жизнь после какого-нибудь сильного душевного потрясения. Я рассчитывал, что Оля поступит правильно — ради ее же блага.

Она рычала мне в лицо, что я мудак. Она рыдала. Ее слезы смывали остатки рутины. Оля сбежала, грозясь вызвать полицию, если еще хоть раз я проделаю что-то подобное.

Я не послушался. Иначе — как спасти?

Олю я обсуждал с Глебом — нашим логистом — которого тоже решил спасти.

Он был белым пятном в скучной жизни офиса. Глеб ни с кем не общался и не дружил. Работал от звонка до звонка, не поднимая головы и не отвлекаясь. Вне офиса он, кажется, просто бездельничал. Глеба не интересовали кинотеатры и клубы, проспекты и музеи, антикафе и тусовки. Он не читал книг, не слушал музыку, не играл в игры. У него не было аккаунтов в социальных сетях, он не переписывался ни с кем в мессенджерах, не сплетничал с коллегами, не встречался с девушками.

Мне пришлось напрячься, чтобы выявить его интересы. Глеб был скучным типом. Такие люди наполняют города до краев, от них веет безнадежностью и однообразностью, из-за них города считают депрессивными местами, где трудно дышать и наслаждаться жизнью.

Про Глеба я написал в блокноте: «Почти безнадежен». И тем не менее решил помочь. У каждого человека должен быть шанс, верно?

В конце концов я нашел ниточку в его скучном полотне жизни: Глеб часто заходил на сайты с кулинарными рецептами. Особенно любил леденцы, карамели, шоколад.

Поэтому я пригласил Глеба в ресторан, где повара предлагают желающим приготовить то или иное блюдо. Позже он признался, что даже не думал, что в городе можно найти подобные развлечения. Видели бы вы, с каким упоением он проделывал фокусы со жженым сахаром и глазурью.

— Для этого всегда есть друзья, — улыбался я.

— Дети будут в восторге! — отвечал Глеб.

Мы встречались раз в неделю, готовили сладости, съедали их, трепались о работе, разгружали мозг. Рутина ссыпалась с его кожи мертвенно-бледным порошком. Глеб быстро научился делать леденцы на палочках, и я в шутку советовал ему открыть свой бизнес.

Битву с рутиной я выиграл, но для окончательной победы нужна была самая малость: придумать развлечение поопаснее.

В самом первом блокноте самая первая запись посвящена моей жене.

Если бы десять лет назад мне сказали, что любимая женщина, ненаглядная Маринка, вечно улыбающаяся, активная, любящая прогулки, превратится в один миг в безжизненный сгусток рутины, я бы не поверил. Рутине неоткуда было взяться. Мы были счастливы: мотались на велосипедах по городу, посещали бесконечные мероприятия, смотрели ночи напролет фильмы в кинотеатрах… никогда не сидели на месте.

Всего три процента населения в больших городах способны искренне радоваться жизни. Долгое время я относил себя к этим процентам. Жаль, что не заметил рутину вовремя.

Первая причина: Марине стал надоедать активный отдых. В какой-то момент она променяла путешествия за город на уютные посиделки в кафе. Затем стала чатиться с подругами не выходя из дома. Уют обыденности понравился ей больше, чем веселая неопределенность. Она выдохлась.

Вторая причина: ребенок.

Наша дочь, как и все дети на планете, не цветок жизни. Она паразит, который сжирает здоровье родителей, их свободное время, будни. Она заставляет оказаться в тесной квартирке один на один с миллионом проблем, а еще со стрессом, скукой, отчаянием и, конечно, рутиной.

О, от рутины не избавиться, когда есть дети.

Мы не знали этого, потому что думали, что рождение ребенка — радость. Нужно иметь детей, разве не так? Они — это еще один кирпичик в отношениях, опора при создании крепкой ячейки общества.

Чушь.

Я люблю дочь, но ее появление распахнуло дверь для рутины. Помню тот день, когда внес укутанный в одеяльце комочек через порог квартиры. Маринка зашла следом. А за нами — тогда невидимые, липкие, словно расплавленная жвачка, жгутики рутины. Она просочилась в нашу жизнь стремительно: вместе с часовыми прогулками, вечерней стиркой белья, глажкой пеленок, с монотонными песенками, многочасовыми укачиваниями и убаюкиваниями, с обрывками сна и неожиданно однотипными действиями, которые требуется совершать раз за разом изо дня в день, каждый месяц, год или даже вечность.

Мы ложились спать в тот момент, когда дочь закрывала глаза — чтобы сэкономить драгоценные минуты отдыха. Выходили на прогулки только с коляской, по выведанному тихому маршруту. Занимались сексом быстро и безэмоционально, лишь бы удовлетворить потребность. Марина перестала выходить в кафешки и общаться с подругами, у которых не было детей. Бо`льшую часть времени она проводила между кухней и комнатой, между кормлениями и готовкой, между сном и реальностью.

Тогда же в нашей жизни появились таблетки от депрессии. Их посоветовал Маринке знакомый врач, без рецепта, просто для того, чтобы лучше спалось, а мир стал выглядеть иначе.

Однажды я вернулся домой, когда дочь уже спала. В квартире было непривычно тихо. Маринка сидела на полу на кухне, прислонившись спиной к холодильнику. Она как будто дремала. Рот ее был приоткрыт, голова чуть склонена набок. Рядом валялся пузырек из-под таблеток.

Я осторожно сел рядом, не понимая, что происходит. Прислушался к ровному дыханию жены. Она сказала не меняя позы (да и выражение лица ничуть не изменилось):

— Рутина вокруг нас. Видишь?

— Что?

— Рутина. Она у нас в доме. Такая вязкая плотная штука. Везде тут. Свисает с люстры, со стульев и с подоконника. Весь диван в ней, видишь? И у меня на ногах.

Я моргнул — и увидел. Будто прозрел от Маринкиных слов, хотя дело, наверное, было в таблетках.

Рутина плотно путала ее обнаженные лодыжки. Паутина липких нитей расплелась по полу, соткала узоры на окнах и на обоях. В тот момент что-то внутри моей головы щелкнуло.

— Надо избавиться! — Я бросился к кухонному шкафу, достал спичечный коробок, салфетки.

Спички ломались в дрожащих пальцах. Салфетки не