От Бузулука до Праги - Людвик Свобода

- Рота! - крикнул Билей и первым выскочил из окопа. - В атаку! За мной!

За ним поднялись лишь семь солдат - все, что осталось от его славной роты.

Вместе с автоматчиками Сохора воины Билея стремительной атакой сметают неприятеля с высоты. Наши воины забрасывают гитлеровцев ручными гранатами, расстреливают из автоматов и пулеметов. Лишь Билей не стреляет, у него нет патронов, но он вместе со всеми участвует в рукопашном бою.

Вскоре после того как контратака гитлеровцев была отбита, я снова направился на высоту 534. Меня сопровождали капитан Дочкал и два советских офицера-артиллериста - капитан и старший лейтенант. Чем ближе мы подходили, тем больше было следов боя. По обеим сторонам траншей лежали трупы вражеских солдат, валялись немецкие каски, котелки, винтовки, ящики из-под патронов, автоматы и пулеметы. Жуткое зрелище, и я еще и еще раз повторяю: война - это страшно. Будь проклят, тысячу раз проклят и жестоко наказан тот, кто виновен в ее развязывании. И вывод один - фашизм и все то, что рождает захватнические, грабительские войны, должны быть с корнем вырваны и уничтожены. Да, вырваны и уничтожены!

Едва мы вошли в траншею на высоте, как вблизи начали рваться первые мины вражеских шестиствольных минометов. Кто-то схватил меня сзади и повалил на дно траншеи. Моя голова ткнулась в глину. На мне лежали два человека, и я не мог даже пошевелиться. Несколько сильных взрывов, и снова тишина.

Как я уже говорил, со мной шли два советских офицера. Когда начали рваться мины, они прикрыли меня своими телами.

- Что это значит, товарищи? - спросил я, как только встал на ноги.

- Ничего, товарищ генерал. Просто вам нельзя погибать, - ответил советский капитан.

Обоих этих офицеров я наградил чехословацкими Военными крестами за то, что они, рискуя собой, сохранили жизнь командиру чехословацкого корпуса.

Овладеть высотой трудно, но нелегко и удержать ее. Надо было подумать, как лучше организовать оборону на случай возможных контратак врага. Думая над этим, я не заметил, как ко мне подбежал советский офицер.

- Товарищ генерал, мне приказано разыскать вас, - тяжело дыша, доложил офицер.

- А в чем дело? - поинтересовался я.

- Не знаю. Командир дивизии приказал найти вас и пригласить к телефону на наш наблюдательный пункт.

Я тотчас направился на наблюдательный пункт.

- Вас разыскивает командующий фронтом маршал Конев, - сказал мне командир дивизии и попутно сообщил, что маршал очень сердит.

С командующим фронтом меня соединили быстро. Беру в руки трубку и слышу знакомый голос маршала Конева. Начинаю докладывать обстановку, но маршал перебивает. По его тому нетрудно определить, что он очень недоволен.

- Господин генерал, я запрещаю вам выполнять роль автоматчика! Приказываю немедленно отправиться на свой командный пункт.

Да, командующий фронтом изрядно рассержен: он говорит со мной на "вы" и называет "господином генералом". Обычно он обращался ко мне просто "товарищ Свобода". Понемногу соображаю, в чем дело: я пошел на высоту. Но, с моей точки зрения, я поступил правильно. На высоте я и быстрее и лучше разберусь в обстановке и смогу принять правильное решение. А маршал недоволен именно этим.

Я никогда не обижался на замечания командующего фронтом. Они были всегда справедливы и уместны, и на этот раз я тотчас проанализировал свой поступок. На передний край я пошел не для того, чтобы побравировать перед солдатами своей храбростью. Со стороны командира корпуса это было бы просто легкомыслием. Уверенный в том, что маршал согласится со мной, я объяснил, что моего присутствия здесь требует обстановка и что до тех пор, пока мы прочно не закрепимся на высоте, я не уйду с нее.

- Хорошо, хорошо, товарищ Свобода, - уже другим тоном отозвался маршал Конев. - Но все же командиру корпуса не следует выступать в роли автоматчика.

В тот день гитлеровцы еще четыре раза пытались сбросить нас с высоты 534. Вражеское командование настойчиво и беспощадно бросало в бой все имеющиеся в его распоряжении резервы. Трижды наши воины были вынуждены отступить, но каждый раз, собравшись с силами, снова отбрасывали противника. Когда же мы в третий раз заняли высоту, ослабевшие гитлеровцы уже не смогли подняться на ее гребень и их четвертая контратака захлебнулась. К вечеру того же дня на высоту поднялись два наших танка. Их привел офицер-просветитель танковой бригады коммунист Ченек Грушка. Это было значительное подкрепление. Один танк несколькими точными выстрелами из пушки сразу же разбил вражеский дзот на южном скате, откуда немцы вели огонь по нашим боевым порядкам.

В этих невероятно сложных и тяжелых боях рождался массовый героизм. Наши воины совершали славные подвиги, которые никогда не забудутся.

Мне вспоминается подвиг рядового воина-героя по фамилии Мойжиш.

Контратаке противника, как обычно, предшествовал сильный минометно-артиллерийский налет. Разрывом одной из вражеских мин порвало кабель связи между наблюдательным пунктом и огневой позицией нашей минометной батареи. Времени на поиски и устранение повреждения не было; оставалось послать кого-нибудь на огневую позицию, чтобы передать команду: "Немедленно открыть огонь!". По пути на огневую позицию осколком мины Мойжишу оторвало правую руку. Потеряв много крови, он упал. Превозмогая страшную боль, сильно ослабевший, Мойжиш ползком добрался до огневой позиции. Передав команду об открытии огня, он потерял сознание.

Я описал этот случай так, как мне о нем тогда рассказали. И невольно запрашивается вопрос, откуда взялось у воина столько мужества и силы. Мне кажется, в основе того, что он совершил, лежит прежде всего чувство огромной ответственности. Рядовой боец Мойжиш хорошо понимал, что, если он не выполнит приказ, пострадают его товарищи. Сознание долга помогло Мойжишу преодолеть боль и слабость, подавить чувство страха. А это и есть подлинный героизм, который в бою проявляется в безусловном выполнении приказа. Так благодаря самоотверженному подвигу Мойжиша огонь был открыт вовремя и вражеская контратака отбита.

Героев, подобных Мойжишу, у нас было много. И с такими богатырями мы,, конечно, не знали поражений.

8. Вверх на Гирову гору!

Напряжение боев в Карпатах не ослабевало и в последующие дни. И не только в полосе наступления нашего корпуса, но и на всем фронте: каждый вершок карпатской земли, каждый населенный пункт приходилось брать с боем. Почти повсюду наше продвижение замедлилось. Причинами тому были и труднопроходимая гористая местность, и то, что в первые дни наступления нам не удалось расширить брешь в обороне противника. Кроме того, гитлеровское командование подтянуло и своевременно ввело в бой свежие силы.