Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

И тут глубокий и звучный голос воскликнул на критском наречии:

— Гектор, берегись! Это не дубина, это копье — я вижу, как в траве сверкает наконечник!

Пентесилея!!!

Ее голос нельзя было спутать ни с каким другим. И она назвала… назвала имя Гектора! Ахилл выпрямился, точно получив удар в спину.

Что-то звонко и пронзительно выкрикнула Авлона, привставая на его плечах. Он этого не услышал и не почувствовал.

Мгновение, все перевернувшее, все изменившее, длилось бесконечно. И в какую-то долю этого бесконечного мгновения громадный воин метнул свое копье.

Потом Ахилл с трудом мог вспомнить, что с ним произошло. Сработало что-то, идущее уже не из сознания. Когда-то, в юности, упражняясь в воинском искусстве, он учился ловить на лету дротики. Ему, одному из немногих среди всех фтийских юношей, это удавалось. Но он никогда не думал, что поймает на лету тяжелое копье, пущенное с близкого расстояния и с невероятной силой.

Древко ободрало ему ладонь, но он сжал его так яростно, что едва не расплющил. Наконечник все же пробил чешуйчатый панцирь и на палец вонзился под левую ключицу. Боль была несильной, он ощутил скорее простой толчок.

И тотчас кожаный колпак громадного воина упал, отброшенный в сторону.

— Что это?! — крикнул тот, кого несколько мгновений назад Ахилл считал ливийским разбойником. — Кто это?! О, боги, нет, нет!!!

Ахилл отбросил оба копья — свое и то, которое только что едва на пронзило его тело, и рванул застежки на груди. Шкура ящера, треща, скользнула по его плечам и скомкалась у ног серо-зеленой бесформенной кучей. Все тело героя струями заливал пот. От левой ключицы медленно стекала тоненькая струйка крови.

— Гектор… — чуть слышно выдохнул он. — Пентесилея… Жена моя!

— Ахилл!!!

Два крика прозвучали одновременно, сразу заполнив все вокруг, заглушив изумленный возглас появившегося откуда-то Яхмеса, радостные вопли Авлоны. Два голоса, роднее которых он не знал, которые столько времени мечтал услышать снова…

— Ахилл!

И тотчас какой-то пронзительный звон возник в ушах, и тьма, густая, как небытие, поглотила сознание.

Глава 14

— Я думал, что убил его! — воскликнул Гектор, ладонью стирая пот с бледного, как воск, лица брата.

— Сумасшедший! Как ты мог такое подумать, когда мы оба видели, что он перехватил древко! — голос Пентесилеи был хриплым и дрожал. — Никогда бы не поверила, что возможно рукой удержать тяжелое боевое копье, пущенное с тридцати шагов…

— Да, ранка совсем неглубокая… — прошептал царь Трои, вновь проводя рукой по лицу и спутавшимся волосам Ахилла. — Он потерял сознание не от нее. Боги! В то мгновение, когда копье полетело, я услышал крик Авлоны и понял, что совершаю нечто ужасное, но было поздно!

Пентесилея склонилась к мужу, голову и плечи которого Гектор положил к себе на колени, и прикоснулась к его лбу сухими потрескавшимися за время похода губами.

— У него жар, — тихо сказала она. — Что с ним?

— Лихорадка! — подала голос стоявшая немного в стороне Авлона. — Он от нее чуть не умер. А началась она от ран, конечно. Он был сильно изранен.

— Это видно, — проговорил Гектор. — Шрамы еще свежие. Ахилл, родной мой! Ты слышишь нас?

Молодой человек открыл глаза и улыбнулся.

— Здравствуй, брат! Пентесилея, а кто у нас родился?

— У нас родился сын.

— Я так и знал! Как его зовут?

— Патрокл.

Губы Ахилла дрогнули.

— Спасибо, Пентесилея! Спасибо, что сохранила его и что дала ему это имя!

Она по-прежнему стояла на коленях, склонившись к лицу Ахилла так, что прядь ее волос, выбившаяся из тугого узла на темени, падала на его влажную от пота щеку. Глаза были близко-близко, и оба видели друг у друга слезы…

— Амазонка не может дать имя сыну. Только дочери… — глухо произнесла женщина в ответ на слова мужа. — Это Гектор его так назвал.

Герой крепко сжал руку брата.

— Ты знал, что я захочу назвать его именно так, да, Гектор?

— Да, — кивнул тот. — И знал, что ты жив, и что тебя это обрадует. Прости меня, братец! Я не успел удержать руку и ранил тебя!

— Это не рана. Пустяки! — Ахилл засмеялся и, сделав над собою усилие, привстал на локте. — Мне за последнее время так крепко попало, что подобные царапины можно и не замечать…

В это время к ним стали медленно подходить египетские воины, только что в ужасе бежавшие от явившегося им чудовища, но быстро понявшие, что ничего ужасного не произошло и устыдившиеся своего страха и бегства. До многих из них еще не вполне дошло, в чем же все-таки дело, куда пропал гигантский ящер и откуда взялся молодой великан, так необычайно похожий на их военачальника. Главным образом, воинов успокоило появление Яхмеса, в котором они сразу признали соотечественника, и который своим совершенно невозмутимым видом дал им понять, что все так и было задумано… Анхафф и Харемхеб, подошедшие первыми, негромко отдали несколько распоряжений, и египтяне совершенно пришли в себя. Послышались удивленные, смущенные и радостные возгласы, кто-то засмеялся, на землю полетели щиты и копья, и большинство воинов принялись с наслаждением сдирать с себя грязные и липкие от пота ливийские доспехи.

Но Гектор, Ахилл и Пентесилея не замечали ничего вокруг. В эти бесконечно растянувшиеся мгновения они видели и слышали только друг друга.

— Я тоже знал, что вы оба живы! — сказал Ахилл, переводя взгляд с бледного лица старшего брата на лицо Пентесилеи. — Я каждый день молился за вас!

— Наверное, это и спасло нас! — просто сказал Гектор и, не выдержав, обнял Ахилл и прижал к себе с силой, от которой у обычного человека затрещали бы кости.

Герой ответил брату такими же могучими объятиями и затем, разжав их, проговорил тихо и очень серьезно:

— Думаю, ваши молитвы помогли мне не меньше, Гектор! Но если уж говорить честно, то после Бога, того, кто всех выше и сильнее, я прежде всего обязан жизнью этой девочке, сестре твоей жены, брат!

И он обернулся и посмотрел на стоявшую немного в стороне Авлону.

— Это еще, кто кого больше спасал! — воскликнула девочка, вся загораясь алым румянцем, одолевшим ее густой загар. — А кто убежал от египтян и меня на руках утащил, потому что я бы так быстро не смогла? А кто плиту надвигал на яму, чтобы нам спрятаться под ней? А кто попросил Бога повернуть в сторону смерч? Разве я бы догадалась? А может, Он бы меня и слушать не стал! Я бы без тебя точно сто раз пропала!

Она бы и еще чего-нибудь наговорила, но тут Пентесилея, встав с колен, подошла и, подхватив ее, крепко прижала к себе. Авлона тоже обняла свою приемную мать и, прижавшись щекой к ее щеке, с изумлением поняла, что эта щека совершенно мокрая.