И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Коханова Юлия

- Нет. Это самоубийство.

- Из-за чего? – Делла так изумилась, что даже перестала жевать. – И как он ухитрился?

- Из-за чего – не знаю. А ухитрился отлично. Воткнул себе в глаз ножку стула.

Манкель поставил стакан с кофе на стол и положил рядом нетронутую булочку. Льюис повторил его движение зеркальным жестом.

- Ох нихера себе. А что, нелегальны палочки настолько серьезное преступление?

- Чтобы тыкать себя стулом в глаз? – выразительно поднял брови Манкель. Льюис смутился.

- Ну, я просто подумал…

- Нет. Торговля палеными палочками – это от трех до пяти лет, - Делла все-таки доела булку и энергично облизала пальцы. – Гордо убиться об стул, чтобы пятак не мотать –как-то очень уж радикально. А где он стул, кстати, взял? В камерах же только лежанки.

- А его в комнату для допросов отвели. И там оставили, чтобы понервничал, - Манель все-таки взял кофе, зачем-то понюхал, но пить не стал. Просто вертел стаканчик в пальцах. – Психологическое, мать его, воздействие.

- Ну надо же! – обрадовалась Делла. – Оказывается, эта заплесневелая психологическая херь действительно работает!

Глава 42

- А может, это откат? – предположил Уилсон и нервным жестом потер лицо. Петер прищурился, выискивая привычные признаки стресса: застывшее в бесконечной готовности к бою лицо, гипертонус мышц, моторные тики. И не увидел ничего. Уилсон нервничал, он был ошеломлен и растерян – но это была естественная реакция человека, столкнувшегося с насилием там, где его не могло быть.

- Нет. Если бы откат, он бы случайно себе голову пробил. А тут целенаправленное действие, - покачала головой Делла. - Я бы предположила Империо, но его же проверить должны были…

- Я лично проверял. Мистер Конфорта был совершенно чист, - опроверг версию Петер. – Но все может быть намного проще. Я проверял Конфорту на базовый список проклятий – а может, ему надо было токсикологию сделать?

Уилсон и Делла переглянулись.

- Ну да, на торчка он похож, - согласился Уилсон и тут же поправился: «Был похож».

- В принципе возможно… - протянула Делла, задумчиво наматывая на палец рыжую прядь. – Но как-то не очень убедительно. Ладно бы он застрелился или с крыши сиганул – так нет же. Чувак мозги себе через глазницу вышиб. Это совсем другой уровень неадекватности. Если бы Конфорта был настолько обдолбанным, мы бы это заметили.

- Так, - Петер хлопнул ладонями о стол, обозначая конец бессмысленного разговора. – Вы сидите и пишите докладные: где брали, как, что странного видели. И готовые версии сверить не забудьте, чтобы не было так, что у Ругер подозреваемый упал и лицом об асфальт ударился, а у Уилсона – в столб врезался. А я пойду в лабораторию и поковыряю хорошенько амулет. Не нравится мне эта хреновина.

- Думаешь, ты что-нибудь пропустил? – удивилась Делла.

- Думаю, что не то искал.

Поколебавшись, Петер выбрал перчатки третьего уровня защиты. Жесткие и неудобные, как броня, они пылились в глубине ящика, но труп с торчащим из глазницы стулом явственно намекал: пришло время сменить приоритеты.

Расставив по столу десяток чашек Петри, Петер раскрыл амулет и вытащил пинцетом первый объект. Тонюсенькая, как спичка, косточка, отправилась в стеклянное блюдце, а сверху Петер заблокировал ее крышкой, исчерченной рубленными шпалами блокирующих рун.

Второй объект – стебелек травы.

Третий – заскорузлая тряпочка. Петер мог бы поклясться, что пропитана она кровью – скорее всего, того самого животного, от которого взяли кость. Но есть варианты, есть варианты…

Четвертый объект – вырезанная из светлого дерева руна фео, воздевшая перекладины, как богомол – лапки.

Пятый – крохотный кусочек авантюрина.

Заполнив все чашки, Петер взял с полки еще несколько – и разложил туда обломки хвойных игл, связанные узлом жесткие волосы и обмотанную красными и зелеными нитками медную проволочку. В последнее блюдце он ссыпал порошок: что-то белое кристаллическое, темный мусор и раскрошившаяся сухая листва.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Вывод после визуального обследования: стандартный набор амулетов удачи с допустимыми произвольными вариациями» быстро накорябал в тетрадке Петер и подвинул к себе микроскоп.

Косточка была птичьей – в жертву чужой удаче была принесена пичуга размером с воробья. Грязь на тряпке предсказуемо оказалась кровью – и Петер, совместив эти два элемента, взмахнул палочкой.

- Остендус Объект!

Над доступными фрагментами останков проступил полупрозрачный образ невзрачной рябенькой птички – не воробей, но что-то очень похожее.

«Проверить птицу. Есть вероятность, что ареал можно привязать к локализации производства» - пометил Петер и перешел к травкам. Полынь, чертополох, белладонна, четырехлистный клевер. Ничего интересного, все как в учебнике.

Белое кристаллическое вещество – все-таки сахар, такой в любом супермаркете мешками закупать можно.

Темный порошок – частички грунта.

«Производство амулетов вне лаборатории. Вероятно, кустарное производство в стихийно организованней мастерской», - сделал очевидный вывод Петер.

Волос для визуализации было слишком мало. Петер сконцентрировался и всадил в Остендус Объект максимальный заряд, но все, чего он добился – смутный образ кого-то очевидно четвероногого. Лошадь, что ли?

«Мастерская рядом с конюшней? Создатель амулетов ездит верхом? Может, цирк?»

«Нитки обычные, швейные. Нет смысла устанавливать производителя.»

Над рунами Петер завис. Фео – процветание, тут все понятно. Йер – урожай, он же доход, успешное завершение дел. Но гифу, символизирующая дар, - это вовсе не материальная выгода. Гифу – это обмен энергией, причем двусторонний. Расширяя границы восприятия, реципиент отдает равноценную часть собственной силы. Мастер об этом не знал? Или знал, но счел допустимым при наличии отката? А может, это сознательная позиция: покупая удачу, реципиент должен заплатить не только деньгами, но и чем-то более значимым?

Петер уперся локтями в стол, бессмысленно покачивая пинцетом.

Обменно-цикличная гифу торчала в стандартной гармонике, как хуй на именинах. То ли ошибка, то ли глубокий философский замысел, то ли хер знает что.

Но в любом случае гифу и суицид ножкой стула не имели очевидной логической связи. Если рассматривать самоубийство как обменную жертву, то плюшки от вселенной должны быть размером со статую Свободы. А тощий зачморенный Конфорта не походил на большого удачника.

Так какого же хрена?

Поколебавшись, Петер взял в руки сам мешочек – черный, из дешевого синтетического бархата. На рыхлой подкладке образовались затяжки, а между нитями застряли частички сушеной травы. Петер уже сканировал упаковку, но для чистоты эксперимента попробовал еще раз. И получил закономерный результат: по нулям. Просто два куска не особо чистой ткани, простроченные неровным швом.

Два.

Вплотную друг к другу.

Ну-ка, ну-ка…

Азартно прищурившись, Петер заклинанием подпорол нитку и потянул ее пинцетом. Подкладка отделилась от бархатного чехла и сползла на стол вялым использованным презервативом.

- А если так? – Петер переместил пальцы, повторил сканирующее заклинание и взмахнул палочкой.

Мешочек был по-прежнему чист, и это огорчало. Но зато подкладка…

Петер сорвался со стула, как будто его пинком вышибли.

- Делл! Рыжая! Чего я нашел! Быстро сюда иди! – рявкнул он в громковещатель, и через несколько минут в коридоре простучали дробью шаги. Два человека, не один. Ну кто бы сомневался.

- Чего орешь? – влетела в лабораторию Делла. За ней маячил до боли предсказуемый Уилсон – волосы взъерошены, глаза широко распахнуты, даже рот приоткрыт. Ни дать ни взять ребенок у мешка Санта Клауса – воплощенное ожидание свершающегося чуда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ну что сказать – чувак пришел по адресу.

- Вот, гляди! – Петер поднял палочку, сдвинул большой палец вперед, а указательный выставил перед средним.