Смерть и золото - Уилбур Смит

– Ты ни за что в такое не поверишь, – тихо сказал Гарет Суэйлс. – Я и сам с трудом верю тому, что вижу. Но там идет слон. Он возглавляет целую роту танков этих итальяшек, и они движутся прямо на нас.

– Так я и не верю, – ответил Джейк. – Вижу, что они идут на нас, но не верю. Видимо, они его выдрессировали как гончую собаку. Такое возможно, или я с ума сошел?

– И то и другое, – сказал Гарет. – Могу я внести предложение? Может, нам уже пора приготовиться смываться отсюда? Что-то они уж слишком к нам приблизились, старина.

Джейк спрыгнул с сиденья на землю к заводной ручке, а Гарет скользнул через люк на водительское сиденье и быстренько включил зажигание и подкачал педалью топливо.

– Я готов, – крикнул он, озабоченно оглядываясь через плечо. Огромный слон был уже менее чем в тысяче ярдов от них. И приближался ровными, стремительными и длинными шагами; такой темп слоны могут выдерживать до тридцати миль без остановок для отдыха.

– Ты мог бы и поторопиться, – добавил Гарет, и Джейк крутанул заводную ручку. «Присцилла» никак на это не отреагировала, даже не кашлянула, ничем не вознаградила Джейка, продолжавшего отчаянно крутить ручку.

Прошла целая минута, и Джейк выпрямился, тяжело дыша, потом пригнулся и уперся руками в колени, хватая ртом воздух.

– Эта проклятая упрямая машина… – начал было Гарет, но Джейк тут же выпрямился и замахал на него руками.

– Не вздумай ее ругать, а то она вообще никогда не заведется! – крикнул он и снова наклонился над заводной ручкой. – Ну давай, милая, давай! – прошептал он и всем весом навалился на ручку.

Гарет еще раз быстро оглянулся через плечо. Странная процессия была близко, совсем близко. Он высунулся из водительского люка и нежно погладил «Присциллу» по кожуху двигателя.

– Ты ж моя прелесть, – заворковал он. – Ну давай, заводись, моя красавица!

Охотничья партия графа сидела на складных стульях под двухслойным брезентовым навесом, прикрывавшим их от яростных лучей солнца. Официанты из офицерского собрания разносили напитки со льдом и легкие закуски, и случайного ветерка, что изредка трепал навес, было достаточно, чтобы сносно переносить жару.

Граф пребывал в превосходном настроении, гостеприимно принимая и развлекая половину своих офицеров. Все они были одеты в обычные охотничьи костюмы и вооружены разнообразными спортивными винтовками, лишь некоторые – боевыми.

– Я полагаю, сегодня у нас будет удачный день. Думаю, наши загонщики будут больше стараться после моего мягкого предупреждения. – Он улыбнулся и подмигнул, и его офицеры послушно рассмеялись. – Я и в самом деле рассчитываю…

– Граф, граф, вы только посмотрите! – В палатку ворвался задыхающийся Джино, напоминающий сейчас свихнувшегося гнома. – Они идут сюда! Мы их видели с вершины хребта!

– Ага! – сказал граф тоном глубокого удовлетворения. – Вероятно, следует пойти и взглянуть, что нам на сей раз приготовил наш храбрый капитан-танкист… – Он осушил стакан белого вина, который держал в руке, а Джино бросился помогать ему подняться на ноги, после чего отступил назад, выводя из палатки туда, где Джузеппе торопливо стягивал с «роллса» противопыльный чехол.

И небольшая процессия, предводительствуемая графским «роллсом», покатилась по извилистой дорожке вниз по склону невысокого хребта туда, где поперек всей узкой долины линией были расставлены наскоро сложенные тростниковые хижины-укрытия. Их построил саперный батальон, глубоко вкопав в красную землю колья, чтобы они не слишком торчали над уровнем низкого пустынного кустарника. Потом их аккуратно обложили тростником, сделав из него также навесы для защиты от солнца и оставив амбразуры для стрельбы по загоняемой дичи. В них установили комфортабельные складные стулья для долгих ожиданий до подхода следующей партии загоняемых животных, имелся небольшой, но хорошо оборудованный бар, стоял лед в термосах, была отдельная, отгороженная щитом уборная – по сути дела, созданы все условия, чтобы насладиться целым днем охоты.

Укрытие для графа находилось в центре этой линии. Оно было самое большое и наиболее роскошно убранное из всех, а располагалось так, что большая часть загоняемого зверья непременно наскочила бы прямо на него. Его офицеры ранее уже выяснили для себя, к чему может привести такая глупость, как попытка перещеголять графа, добыв больше дичи, или первыми выстрелить по любому животному, которое проносится перед ними, направляясь в сторону графа. Первый же несчастный, нарушивший это негласное правило, был разжалован из капитанов в лейтенанты, и его больше не приглашали на охоту, а второй уже отправился обратно в Массаву писать рапорт с просьбой о переводе в интендантскую службу.

Джино помог графу выйти из машины и спуститься по ступенькам в заглубленное в землю убежище. Джузеппе отдал честь и забрался обратно в лимузин, развернулся и погнал назад по склону, пока не перевалил за вершину хребта.

Граф поудобнее устроился на брезентовом сиденье складного стула. Вздохнув, он расстегнул свою охотничью куртку, потом принял из рук Джино влажную салфетку. Пока граф вытирал лицо, убирая капли выступившего пота, Джино откупорил бутылку «Слез Христовых», которую достал из ведерка со льдом, и поставил высокий, сразу запотевший хрустальный бокал с вином на раскладной столик у локтя графа. После чего зарядил «манлихер» новенькими, блестящими латунью патронами из только что распечатанной коробки.

Граф отбросил салфетку в сторону, наклонился вперед и выглянул из амбразуры на равнину, широкую и сверкающую под солнцем, где в пылающей жаре торчали жалкие кусты пустынной растительности.

– У меня такое ощущение, что сегодня у нас будет чрезвычайно удачный день, Джино.

– И я на это здорово надеюсь, граф, – ответил маленький сержант и встал по стойке «смирно» позади стула графа, держа наготове заряженный «манлихер».

– Ну давай, милая, давай, – уговаривал Джейк. Пот стекал по его щекам и капал на рубашку, а он продолжал нагибаться и крутить заводную ручку, в сотый раз проворачивая коленвал. – Давай, моя красавица.

Гарет выбрался на крыло «Присциллы», долгим унылым взглядом окинул пространство позади боевой башни и почувствовал, как у него все замерло внутри. Слон был в сотне шагов и направлялся прямо к ним свободным шаркающим шагом. Огромные уши сердито хлопали, в маленьких поросячьих глазках горела злость.

Сразу за ним, рассыпавшись в обе стороны и наступая слону на пятки, шла рота итальянских танков. Солнце поблескивало на мягких закруглениях лобовой брони и освещало яркие кавалерийские флажки, трепетавшие на башнях. Из люков торчали головы командиров в черных шлемах. Гарет мог в бинокль разглядеть черты лица каждого – так они были близко.

Через несколько минут они появятся здесь, и у них не было никаких шансов остаться необнаруженными. Слон вел итальянцев прямо к впадине, а жалкий камуфляж из веток кустарника вряд ли позволит им оставаться незамеченными с расстояния в сотню метров.

Они не могли даже обороняться – ствол пулемета был направлен в противоположную от приближающегося врага сторону, а ограниченный угол поворота турели был недостаточен, чтобы развернуть его в нужном направлении. Гарета внезапно охватила жуткая, жгучая ярость и злоба на проклятую упрямую железяку, торчащую у его ног. Он от всей души пнул проклятую турель.

– Ну ты, предательница! Ты, сука! – прорычал он, и в этот момент мотор завелся и без каких-либо предварительных бульканий и кашля злобно заревел.

Джейк запрыгнул на крыло. Пот так и стекал с его мокрых волос, лицо было красное, он тяжело дышал.

– Ты, кажется, задел ее за живое, – заметил он.

– При обращении с женщинами всегда следует учитывать психологический момент, старина, – объяснил Гарет, облегченно улыбаясь и залезая в башню, в то время как Джейк упал на водительское сиденье.

Джейк дал газу, и «Присцилла» рванулась вперед, сбросив с себя ветки. Колеса, буксуя, разбрасывали сыпучий песок, поднимая целые столбы красноватой пыли; машина выбралась по крутому склону из впадины и вылетела на открытое пространство – прямо перед вытянутым хоботом остолбеневшего от неожиданности слона.

Старый слон к этому моменту достаточно разозлился, чтобы впасть в слепую ярость. И этой последней отвратительно гудящей и страшной неожиданности оказалось достаточно, чтобы окончательно вывести его из себя. Медленная и ленивая рысь, которой он шел до этого момента, позволила ему сохранить всю свою чудовищную силу и выносливость, и он затрубил, издав звенящий, режущий уши звук, бросая вызов всем, и этот рев раскатился по всей округе, разбивая тишину пустыни подобно трубам судного дня. Уши он откинул назад и прижал к черепу, хобот свернул кольцом у груди и бросился вперед, в атаку, сотрясая землю топотом ног.