Король абордажа - Френсис Мэсон

Под градом пинков, ударов и проклятий пленников построили в длинную колонну, которая под усиленной охраной двинулась на север по разоренным, заваленным мертвыми телами улицам. Стервятники, недовольные тем, что их оторвали от трапезы, медленно взлетали на крыши. Горестная процессия направлялась прямо к видневшейся Ла-Глории.

Сгрудившиеся на окраине города пираты были озадачены звуками, доносившимися от этого жалкого шествия. Задумался и галантный Кастельон, алькальд Порто-Бельо, и его офицеры. Они высунули головы из-за укреплений, но ничего не заметили внизу, кроме пригорка, усеянного телами мертвых пиратов. Во дворе форта напряженно застыли на своих местах солдаты с луками и аркебузами, в латах и касках.

«Какой еще адский план созрел в головах этих еретиков?» — задумался Кастельон, почесывая короткую и ухоженную бороду.

У испанского командира не было никаких иллюзий. Если Сантьяго-де-ла-Глории удастся продержаться хотя бы один день, то к тому времени гарнизоны других фортов смогут собрать силы для атаки, которая уничтожит пиратов.

— Конечно, — пытался ободрить своих офицеров Кастельон, — большой форт Сан-Фелипе-де-Сотомайор скоро вышлет нам подкрепление.

— Да, сеньор генерал, — согласился артиллерийский майор. — Разве дон Абелардо не командует самой мощной крепостью между Картахеной и Веракрусом?

Испанские офицеры бродили вокруг. Так или иначе, но зловещее молчание этих демонов беспокоило их намного больше, чем звуки шумной резни. Что же касается алькальда, то он бросал свирепые взгляды на два военных корабля, которые, сделав всего один-единственный бесполезный залп по городу, сейчас разворачивались в бухте Порто-Бельо и направлялись к выходу. Неожиданно один лейтенант в ужасе схватил его за руку.

— Боже мой! — в ужасе выдохнул он. — Смотрите! Смотрите, что делают эти проклятые слуги сатаны!

Из нескольких узких улиц, выходящих к стенам форта, одновременно появились странные группы людей. Они двигались с трудом из-за тяжелых лестниц; несмотря на боль от уколов пиками и ударов палашами, они не могли идти быстрее. Сгибаясь под тяжестью груза, священники, монахи и монашки вопили, что ни один добрый католик не станет стрелять в них. Армитедж, все еще занятый делом, заметил одного седого аббата, который, шатаясь, почти вдвое согнулся под непосильной тяжестью. Остальные кричали:

— Пожалейте нас, сыновья, если вы надеетесь, что вас самих пожалеют после смерти!

Работая пастушьими кнутами, пираты гнали их вперед. Если кто-нибудь из пленных спотыкался, то его тут же подминала толпа других.

Три колонны слились воедино и направились к укреплениям. Там наверху солдаты повернулись к командующему.

Они не знали, что делать. Если они выстрелят, то будут вечно жариться в аду. Но если они не буду стрелять, то погибнут. Пусть решает алькальд.

Генерал Ипполито де Кастельон дрогнул, но в глубине души он был убежден в том, что гарнизон еще можно спасти, а монахи внизу уже все равно погибли.

Кастельон приставил ладони ко рту:

— Огонь! Приказываю открыть огонь по людям с лестницами!

— Святой Господь! — Майор артиллерии повернул к нему искаженное ужасом лицо. — Мы не можем этого сделать. Именем Бога, дон Ипполито, вы же не хотите приговорить всех нас к вечной…

— Я здесь командую! — Он выхватил у ближайшего солдата ружье и мгновение спустя свалил выстрелом высокого францисканца, который пытался приставить лестницу. — Видите? Я беру ответственность на себя. Огонь! Стреляйте, пока еще не слишком поздно. Да здравствует король! Да здравствует католическая церковь!

Но орудийные расчеты никак не могли решиться стрелять, пока колонны не прошли уже половину пути. Но вид визжащих и орущих пиратов, которые выскочили из зарослей кукурузы, пробудил их пошатнувшуюся решимость.

— Божья Матерь, прости меня! — простонал артиллерист и приложил спичку к фитилю. Пушка рявкнула и откачнулась назад, словно брыкающаяся лошадь, а в рядах атакующих появилась дорожка мертвых тел.

Внезапно в стоны и жалобы духовенства, ружейные выстрелы и пушечный грохот ворвался новый звук. Доминиканец в темной рясе, с окровавленными от ударов хлыстом плечами, дрожащим голосом затянул гимн:

— «Gloria in Excelsis…» [56]

Другие монахи присоединились к нему, а вместе с ними монахини, которые уже вообще плохо соображали, что происходит.

— Заткнись, папистская собака! — Дент кольнул доминиканца пикой в пухлые ягодицы. Тот застонал и навалился на лестницу, но продолжал петь.

Под ураганным огнем из дюжин амбразур монахи падали, кричали и дергались в смертельной агонии.

Морган, собравшийся с мыслями, подбежал к передней лестнице, оттолкнул трясущегося старого священника и подставил плечо под перекладину.

— Вверх! Вверх! Давайте. Вперед, ленивые псы, за мной!

Когда лестницы дотащили до стен, люди Моргана оттолкнули духовенство и сами полезли наверх. Теперь вся стена оказалась усыпана пестро одетыми корсарами. Несмотря на льющееся сверху кипящее масло и пушечные ядра, которые солдаты руками бросали вниз, пираты висели на лестницах и лезли вверх. Они лезли на стену, словно стремительный поток поднимающейся воды. Те из монахов, которые остались в живых, теперь пытались отползти в поле и скрыться там.

Генри Морган одним из первых вскарабкался на парапет в залитых кровью остатках рубашки и изодранных в клочья штанах. Вокруг свистели пули, но он на мгновение остановился, чтобы оценить ситуацию.

Головорезы Харрингтона и бандиты Трибитора тоже оказались на стене.

— Наверх, братья! Наверх, за Англию! Еще немного — и крепость ваша, парни!

Следуя за адмиралом, бандиты вначале очистили орудийную площадку, а потом пробились во двор, где испанские солдаты сражались не на жизнь, а на смерть, пока их не оттеснили численно превышающие силы нападающих. Некоторые раненые отползли в сторону в поисках хотя бы временного спасения в подвалах и складах, битком забитых горожанами, которые сбежались в Ла-Глорию во время взятия Сан-Иеронимо.

Кастельон был не менее опытен в воинском деле, чем Морган, и руководил обороной с холодной расчетливостью, присущей ветеранам. Вовсю работавший пикой Джекмен заметил, что алькальд убил по меньшей мере трех пиратов, прежде чем, размахивая выкованным в Толедо мечом, он с остатками гарнизона отступил в трапезную старших офицеров.

Импровизированный таран из валявшегося во дворе бревна скоро вдребезги разбил дверь столовой.

Не понадобилось много времени, чтобы загнать уцелевших испанцев в тупик у дальней стены длинной залы.

— Сантьяго! Сантьяго! Да здравствует король! — Кастельон продолжал подбадривать жалкие остатки защитников крепости. И Генри Морган приказал своим людям отойти немного назад. Убедившись, что стрельба прекратилась, он переступил через упавшие тела и оказался перед свирепым алькальдом.