Король абордажа - Френсис Мэсон

— Огонь по городу!

— Как? — Бородатый лейтенант, не веря своим глазам, уставился на начальника. — Вы сказали, стрелять по Порто-Бельо, генерал?

— Да, клянусь кровью Христовой! Выполняйте приказ. Откройте огонь по городу и убейте этих проклятых английских демонов!

Дон Ипполито де Кастельон, высокий и все еще видный для своих пятидесяти лет, прикинул, насколько далеко достанут ядра маленькой батареи. С развевающейся седой бородой он переходил от пушки к пушке с обнаженным мечом в руках.

Начав регулярный обстрел, батарея сразу же выпалила по своим и чужим зарядом картечи и шестью восьмифунтовыми ядрами. Батарея была расположена так, что в пределах ее досягаемости оказались Плаца Майор [55] и широкая центральная улица, мгновенно превратившиеся в бойню. Улицы оказались усыпаны телами убитых горожан и пиратов.

Если бы генерал Кастильон задержался с обстрелом на полчаса, то корсары были бы уже так пьяны, что его героическая мера оказала бы быстрое действие. Но сейчас ошеломленные бандиты оставили грабеж и бросились в укрытие.

Вначале шагом, а потом бегом флибустьеры мчались по улицам и остановились только на краю маисового поля, где дисциплинированный отряд Джекмена все еще блокировал дорогу Камино Реал. Морган, который тоже умчался из города, встретил их бранью и предсказанием полного разгрома.

— Собери своих безмозглых мартышек, — рычал он на Сенолва. — Рикс! Ганто! Димангл! Стройте своих oболтусов. Проклятье, Харрингтон, ты что, хочешь сдохнуть здесь? Ставь свою команду слева от меня!

Вне пределов досягаемости пушек Ла-Глории, пираты торопливо перестроились. Сосредоточенные, злые и более чем обескураженные своими потерями, они бросали тревожные взгляды на внушительную фигуру адмирала в пороховой гари.

Доктор Армитедж, которому помогал голландский врач по имени Эксквемелин — он приплыл на корабле Гасконца, — трудился изо всех сил, его руки были по плечи в крови. Он облегчал страдания стонущих, истекающих кровью, страшно изуродованных пиратов. Один за другим раненых клали на кухонный стол, быстро осматривали их, накладывали швы или прибегали к услугам хирургической пилы. Раздавались жуткие вопли.

Рикс, в свисающей клочьями красной рубашке, сказал:

— Ты прав, Гарри. Мы вели себя как идиоты и не заслужили твоего доверия, но, клянусь Богом, я и моя команда исправят это. Что ты собираешься делать?

— Любой ценой, — прокричал Морган, перекрывая вопли раненых, — мы должны обезвредить Ла-Глорию. Готовьтесь к главному удару!

Форт Ла-Глория был построен из желтых и коричневых камней. Он стоял на небольшом возвышении к северу от города и представлял собой впечатляющее зрелище. Там были укрепления и бастионы, окруженные стенами высотой приблизительно в десять футов. Над ними возвышалась главная башня с амбразурами и укрепленные крыши бараков и складов, битком набитые лучниками и солдатами с аркебузами.

Попытка атаковать относительно низкую стену с тыла Ла-Глории окончилась полнейшим провалом. В клубах дыма Морган увидел, как двадцать его самых лучшим людей попадали и со стонами отползли в высокую зеленую траву.

Он отошел назад и приказал своим самым лучшим снайперам стрелять по амбразурам, откуда пушки продолжали изрыгать убийственную картечь. Хотя корсарам удалось сделать несколько замечательных выстрелов, атака за атакой были отбиты гарнизоном, который хорошо держался благодаря умелому командованию.

Армитедж и Эксквемелин подбежали к адмиралу с целью убедить его прекратить эту бесцельную бойню. Даже их искусство не могло помочь, когда раненых стало так много.

И Моргану, отчаявшемуся и усталому, ничего не оставалось, кроме как приказать отступать в город. Как перебраться через стену? Храбрые, когда речь шла о том, чтобы захватить отчаянно оборонявшийся галион или напасть на рассвете на испуганный и неорганизованный город, пираты не выказывали ни малейшего желания атаковать хорошо обученных солдат, находившихся под защитой каменных стен.

Под влиянием момента, в отчаянии от не предвиденного им препятствия, Морган внезапно нашел решение, но как выяснилось позднее, ошибся в своих расчетах. Он принял его, объясняя «военной необходимостью». Морган поманил к себе Дента и Джекмена.

— Найдите среди пленных столяров, — приказал он, — и быстро сколотите мне хотя бы двенадцать крепких лестниц, такой ширины, чтобы могли залезть двое мужчин.

Израненные после неудачного штурма пираты схватили, что попалось под руку, и отправились в город, мрачно поглядывая на Ла-Глорию.

Во время этого перерыва Гасконец и Трибитор зашли в лавку шорника, которую Морган использовал в качестве командного пункта, и потребовали объяснить, что он собирается делать с лестницами. Когда Морган ответил, то Гасконец расхохотался так злобно, что его шляпа с огромным оранжевым страусиным пером сползла набок, Трибитор покачал головой.

— По-моему, хотя тебе это и не понравится, Гарри, ты совершаешь большую ошибку. Конечно, все испанские духовные лица наши враги, и мы стремимся отомстить им и желаем смерти, но я прошу тебя не делать этого. Я… я против!

— Гарнизон не станет стрелять по своим монахам и монахиням, — уверил его Морган. — Можешь мне поверить. Поэтому мы не причиним вреда духовенству, а сами поставим лестницы и захватим Ла-Глорию.

— Нет! Нет! Ты сошел с ума. Кастельон будет стрелять и по монахам. Он известен своей храбростью.

Морган неожиданно протянул руку и схватил Трибитора за растрепанную бороду.

— Спокойно, собака. Я сказал, что испанцы не будут стрелять, а я адмирал, и ты должен выполнять мои приказания! Вот и выполняй,

И в результате вскоре после полудня сильный отряд пиратов промаршировал к монастырю Ла-Мерседес и приказал распахнуть двери.

Джереми Дент и Харрингтон вошли в обитель с отрядом корсаров, у каждого из которых был кнут или палка.

— Наружу! Вон! Холера вас побери!

Большинство из тех, у кого были пики, тоже бросились на помощь и вывели пленных на солнечный свет. Монахи были в черных рясах приходских священников, коричневых рясах францисканцев, серых — доминиканцев или черных ордена братьев Христовых — иезуитов. Монашки представляли жалкое зрелище, потому что их так неожиданно вытащили из постелей, что многие из них оказались едва одеты.

Некоторые монахи выступали гордо и важно, но большинство сбились в кучу и испуганно таращили глаза; другие двигались словно во сне — они никак не могли поверить, что все это случилось в их тихом, хорошо укрепленном городе.

Под градом пинков, ударов и проклятий пленников построили в длинную колонну, которая под усиленной охраной двинулась на север по разоренным, заваленным мертвыми телами улицам. Стервятники, недовольные тем, что их оторвали от трапезы, медленно взлетали на крыши. Горестная процессия направлялась прямо к видневшейся Ла-Глории.