Кириньяга. Килиманджаро - Майк Резник

с требованием избрать новым членом совета женщину. Обычно такие проблемы решались голосованием семь против шести, но теперь Роберт сложил полномочия, в совете заседали шесть мужчин и шесть женщин, и, естественно, голосования ни к чему не приводили. Женщины ежедневно излагали совету свои доводы, а после первого дня мужчины стали следовать их примеру. Ежедневно устраивалось голосование, и результат его оставался неизменным: шесть голосов против шести. Я понимал, что рано или поздно совет пошлет за мной. Для этого старейшинам потребовалось ровно шесть дней.

– Дэвид оле Сайтоти, – обратился ко мне исполняющий обязанности спикера Мартин оле Сиронка, – известно ли тебе, зачем совет старейшин призвал тебя?

– Надо полагать, вам понадобились мои знания профессионального историка, – ответил я, – поскольку я больше ничего не умею.

– Ты прав, – сказал Мартин. – И, несомненно, тебе известно о нашей проблеме.

– Известно.

– Каким образом в прошлом решались аналогичные проблемы? – спросил он.

– Никак, – ответил я.

– То есть? – изумился он. – Несомненно, в долгой истории народа масаи…

– …Они никогда не решались, потому что никогда не возникали, – закончил я. – До нашего прибытия на Килиманджаро ни одна женщина не заседала в совете старейшин.

– Так что же, наша история ничему нас не учит?

– История масаи – ничему, – ответил я, – однако не исключаю, что в истории других рас отыщутся подходящие случаи.

– И? – спросил Мартин.

– Совет старейшин правит на Килиманджаро, не так ли? – спросил я.

– Разумеется, – нетерпеливо бросил он.

– Вам надлежит помнить, что не у всех племен и рас есть совет старейшин или его эквивалент, – продолжил я. – В ранние периоды письменной истории человечества большинство народов подчинялись королям или вождям, которые занимали свои посты либо по праву рождения, либо путем демонстрации физической мощи; обычно сопровождавшейся убийством предыдущего правителя.

– Ты же не собираешься предложить соискателям места в совете старейшин устроить публичные поединки? – фыркнул он.

Я покачал головой.

– Нет, Мартин оле Сиронка, этого я не предлагаю. Я лишь рассказываю вам, как определяли общественных лидеров в прошлом.

– Не вижу, какой нам прок от твоих рассказов, – проворчал он.

– Я попытаюсь показать вам, – сказал я.

Мартин окинул меня таким взглядом, словно говоря, чтобы я переходил к делу и перестал тратить его драгоценное рабочее время.

– Одна из трудностей режима единоличного правления состоит в том, что король, вождь или военный диктатор часто не в состоянии принимать решения, располагая всей полнотой информации. В конце концов, никто не может знать обо всем, что происходит в подчиненных ему землях в каждый конкретный момент.

– И тогда учреждаются советы старейшин? – спросил кто-то из совета.

– И тогда учреждаются правительства, – сказал я. – Королевства и империи становятся чересчур сложно устроены, чтобы ими мог править один человек, так что ими управляет группа лиц, хотя в большинстве случаев решающим является голос одного человека. Иногда такие коллективы называют советами старейшин, в других случаях – парламентами, конгрессами и так далее.

– Тогда ты не предлагаешь вовсе никакого решения, – хмыкнул Мартин. – Ты лишь демонстрируешь, что такая проблема возникает в любом обществе.

– Я еще не закончил, – ответил я.

– Ты слишком занудствуешь, – посетовал он.

– Это потому, что я много знаю об истории, – ответил я. – Как я уже говорил, в истории любого общества наступает момент, когда его сложность превосходит возможности одного правителя, и тогда учреждается коллективное руководство, будь то совет старейшин или какой-нибудь другой орган. Но, – подчеркнул я, – не каждый такой орган в полной мере отвечает интересам людей, которыми обязан править. Например, предположим, что новый член совета будет избран из горожан, как до него Роберт оле Меели. Далее предположим, что скотоводы посчитают, что им мало платят за скот, и потребуют у совета повысить цену. И наконец, предположим, что члены совета – люди, которым ничто человеческое не чуждо, а раз так, то они голосуют исходя из своих интересов. В этом случае против скотоводов выступят по крайней мере десять членов совета, не так ли?

– Ну да, – сказал Мартин. – К чему ты клонишь, Дэвид оле Сайтоти?

– А вот к чему: в течение многих веков определения советов, парламентов и других органов управления менялись.

– Каким образом?

– Было наконец достигнуто понимание, что подлинная их цель – не править, но служить.

– Пустое! – пренебрежительно фыркнул он. – Мы тоже служим народу.

– Но в предложенном мною примере, как ты сам только что согласился, вы бы не послужили интересам скотоводов, которые явились бы к вам за помощью. Вы защитили бы лишь собственные интересы. Зачем тогда скотоводам вообще к вам являться?

– Потому что мы – совет старейшин, – ответил он. – Им больше некуда обращаться.

– Есть, – спокойно произнес я. – История показывает, что каждый раз, когда люди чувствуют притеснения и унижения со стороны правительства, они прибегают к определенному инструменту.

– Что же это за инструмент?

– Революция, – сказал я.

– Я больше не хочу этого слушать! – вскричал Мартин, вскочил со своего места и покинул палату. С ним вышли двое мужчин и женщина, но восемь старейшин совета не последовали его примеру.

– Много ли революций было в истории? – спросил Айзек оле Олкеджуадо.

– Да.

– А сейчас?

Я покачал головой.

– Они крайне редки.

– И как же их предотвращают? – спросил он.

– Заставляя правительства отвечать за свои действия, – сказал я.

Он выглядел озадаченным:

– Но как?

– В основном – путем выборов, когда люди сами решают, кто должен ими править, – объяснил я. – Причем на регулярной основе, то есть лидера – людям обычно не нравится слово правитель, – утратившего способность прислушиваться к чаяниям народа, которому он обязан служить, обычно удается сместить ненасильственным путем, без революции. Если лидер постоянно преследует свои интересы, то на следующих выборах люди проголосуют против его кандидатуры, а это не отвечает его целям. И он всегда будет об этом помнить.

– В Кении были выборы, – возразил Айзек. – Мы никогда ими не интересовались, потому что кикуйю и луо всегда выигрывали. Они игнорировали нас, а мы – их.

– Кикуйю и луо не смогут выиграть выборы на Килиманджаро, – сказал я.

– Мы соберем совет завтра утром в полном составе, и ты изложишь свои соображения, – ответил Айзек, – но не особенно надейся на успех этого выступления, поскольку ты просишь нас отдать свою судьбу в чужие руки.

– Так поступают истцы всякий раз, появляясь перед советом старейшин, – заметил я.

– Прибереги свои доводы до завтра, – сказал он. – Мы их выслушаем.

Как ни странно, они выслушали. Задали много вопросов, выдвинули многочисленные возражения, но выслушали. Полагаю, мысль о революции в конце концов и принудила их согласиться на выборы.

– Это было легко, – возвестил я, пока они поздравляли друг друга с принятым решением. – Теперь следует составить конституцию.

– Зачем? – спросил Мартин оле Сиронка, который один из всех членов совета голосовал против всеобщего избирательного права.

– Необходим документ, которым бы определялись обязанности – а особенно границы обязанностей – избранных лиц. В нем следует указать промежуток времени между каждыми выборами, а также процедурный порядок заседаний совета. Помнишь спор насчет иммиграции год назад? Вам придется предусмотреть все проблемы,