Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

Викинги с топорами отложили точильные камни и все разгово­ры рядом с конунгом затихли, когда Элис с Лешим вышли из тени.

— Это рабы? — спросил человек, который, по мнению Элис, был Гьюки.

— Не знаю, господин. Вот этот уверяет, что знаком с тобой.

Конунг поглядел на Лешего.

— Вряд ли, — сказал он. — Откуда ты меня знаешь, восточный житель?

— Мы встречались в Альдейгьюборге, господин. Я Леший, ку­пец, слуга князя Олега. Слава богам, благословившим меня на ис­полнение его желаний.

Конунг перевел взгляд с Лешего на Элис.

— А это кто?

— Не знаю, господин, но он только что оставил Бродира лежать мертвым на песке.

Один из воинов, окружавших конунга, громко вскрикнул и бро­сился к Элис с длинным ножом. Элис выхватила из ножен меч и раз­вернулась к нему.

— Прекратите! — велел конунг. — Кюльва, ты мой родич и мой вассал, я приказываю тебе остановиться.

Викинг с ножом дергался взад и вперед, как будто удерживае­мый невидимым поводком.

— Я имею право отнять у него жизнь, — заявил он.

— Нет. У тебя появится право отнять у него жизнь, если позво­лит закон. Или же у тебя появится право требовать вергельд, что­бы избежать усобицы. Ты слуга Олега, купец?

— Да, господин. Это же я, Леший, торгую шелком. Я продавал тебе рубашки.

Конунг кивнул.

— Вы, славяне, для меня все на одно лицо. Сколько я тебе за­платил?

— Всего по три монеты за рубашку, дешевле не бывает.

Конунг засмеялся.

— Так ты пришел требовать доплаты или хочешь вернуть мне деньги?

— Ни то ни другое, господин. Могу ли я поговорить с тобой наедине?

— Нет. Здесь мои сородичи, и, что бы ни было у тебя на уме, ты можешь говорить при них.

— Господин...

— Так мне дадут уничтожить этого убийцу или нет? — взревел Кюльва.

— Мы как раз это и пытаемся выяснить.

— Я Элис, дочь Роберта Сильного, сестра Эда Парижского, воз­любленная князя Олега из Ладоги, — проговорила Элис. — Пере­веди им, купец.

— Госпожа, я не стану этого делать. Нельзя, чтобы это услышали все, тебя же изнасилуют прямо здесь. Позволь мне вести переговоры.

— Это твой телохранитель, купец? — спросил Гьюки. — Ему на вид лет десять. Неудивительно, что он так и рвется в бой, не побы­вав ни в одном.

— Он убил моего брата и должен умереть за это! — проворчал Кюльва.

— Господин, я исполняю для Олега важное поручение. Этот мальчик — монах, евнух с запада, он очень дорог Олегу. Князь хо­рошо заплатит за его возвращение. И я пришел просить тебя отвез­ти нас в Альдейгьюборг.

Гьюки кивнул.

— Я приносил князю Олегу клятву верности. Он великий чело­век, у него на востоке для нас нашлось много работы и много золо­та. Я буду рад услужить ему и получить за это небольшую награду. Мы как раз возвращаемся в Бирку, и, если захватим вас, задержим­ся всего на три недели. Мы возьмем вас.

Леший упал ниц.

— Господин, ты получишь за это множество наград.

— А как же моя месть? — спросил Кюльва. — Разве ты лишишь меня моего права? Не унижай меня так, господин.

— Я не могу допустить убийства подданного Олега.

— Воин сам набросился на мальчика, господин. Он хотел огра­бить его, — проговорил Леший с пола.

— Мой брат был честный человек, торговец, — заявил Кюль­ва, — и, чтобы это доказать, я, если хочешь, перережу тебе глотку.

— Напротив, я бы этого не хотел, — сказал Леший.

— Наши законы позволяют нам легко разрешить эту пробле­му, и Олег вряд ли станет спорить, если узнает. Закон дает тебе право, Кюльва, на хольмганг, но только завтра, перед отплытием. Не хочу, чтобы тебя ранили сейчас, когда на нас могут напасть враги.

— Что такое хольмганг? — спросила Элис. Слово, которое ко­нунг выделил особо, привлекло ее внимание.

Леший ударил кулаками в пол и вскочил, протестующе размахи­вая руками.

— Если этого мальчика убьют, с чего бы Олегу награждать тебя? Где в том будет твоя честь?

— Успокойся, — сказал Гьюки. — Здесь монахов можно купить десяток на монету. Если этого убьют, мы просто прихватим на об­ратном пути несколько других. Ну, может, ради этого придется про­гуляться немного, но нам все равно нужна добыча.

— Ему необходим именно этот монах. Этот самый монах ему ну­жен! Другой не подойдет!

— Да они все одинаковые, — сказал конунг. — Я лично не отли­чу одного от другого, а ты же не станешь утверждать, будто Олег лучше меня. Монах он и есть монах. Он будет писать, бормотать свои глупости, а в конце концов Олегу надоест, и он убьет его. Да конунгу плевать, какой у него монах, ему просто нужен кто-то, что­бы записывать законы и воспевать его подвиги. Все монахи одина­ковы: старые, молодые и все остальные. Мы привезем ему монаха, и ты скажешь, что этот тот самый, за которым он посылал, я знаю, что скажешь. Ты же не глупец.

— Что такое хольмганг? — снова спросила Элис.

— Ритуальный поединок, чтобы выяснить, кто прав, — пояснил Леший. — Ты везучая женщина, госпожа, но тебе понадобится боль­шая удача, чтобы выйти из него живой.

— Итак, — продолжал конунг, — давайте-ка все присядем у ко­стра, перекусим жареными чайками и рыбой, а купец расскажет нам что-нибудь о востоке. Проведем приятный вечерок. — Он обер­нулся к Элис: — Я бы на твоем месте радовался жизни, пока еще можно. Кюльва убил в поединках уже пять человек, и, уверяю те­бя, каждый из них свернул бы тебе шею, даже не вспотев.

Кюльва указал на Элис:

— Сегодня ночью я тебя посторожу. Буду сидеть рядом, а когда засну, мой брат сменит меня. Здешние монахи разбежались. Но ты никуда не денешься.

— Я все равно где-нибудь умру, — сказала Элис Лешему. — Так почему бы не здесь?

Леший понурился. На какой-то миг его посетила безумная мысль, что он сможет привезти Олегу тело Элис, если ее убьют. Однако неве­сты — это вам не христианские святые: никто не платит за мертвых невест. Он поглядел на небо, гадая, какого бога так оскорбил, что тот сделал эту девушку его единственным ключиком к счастливой жизни. Ему придется как-то извернуться и спасти ее — в очередной раз.

Глава сорок шестая

ВОЛЧЬЕ ЛАКОМСТВО

Благодаря лошадям они быстро переправились через реку. Викинги не знали этого пути на север, но Жеан вел их, а его самого вела блед­ная девочка, которая не отходила от него ни на шаг. Он снова изго­товил для себя крест, надеясь, что созерцание священного предмета поможет привести в порядок смятенные мысли. Ничего из этого не вышло, хотя ходьба сама по себе немного успокаивала. Из высоко­горной долины, похожей формой на чашу, они увидели город, лежав­ший внизу.