Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

Глава сорок шестая

ВОЛЧЬЕ ЛАКОМСТВО

Благодаря лошадям они быстро переправились через реку. Викинги не знали этого пути на север, но Жеан вел их, а его самого вела блед­ная девочка, которая не отходила от него ни на шаг. Он снова изго­товил для себя крест, надеясь, что созерцание священного предмета поможет привести в порядок смятенные мысли. Ничего из этого не вышло, хотя ходьба сама по себе немного успокаивала. Из высоко­горной долины, похожей формой на чашу, они увидели город, лежав­ший внизу.

— У нас есть лошади, — сказал Астарт. — Мы можем продать их и купить лодку, чтобы идти по реке.

Офети помотал головой.

— Это вражеская страна. Монах... господин, ты не знаешь, ко­му принадлежит этот город?

Жеан понятия не имел, чей это город, но знал, что вся местность, по крайней мере формально, подчиняется Карлу Толстому, следо­вательно, здесь живут союзники парижан и их правителя графа Эда. Однако теперь все это как будто не имело значения. Все силы он тратил на то, чтобы подавить странные мысли, одолевавшие его, и на молитву. Девочка все упрощала. Она ведет его к Элис, чтобы он защитил ее от адских сил, которые гонятся за ней.

— Все равно река здесь не шире ручья козлиной мочи, — заме­тил Офети. — Мы не сможем спустить на воду лодку. Давайте прой­дем по течению дня два, может, найдем, из чего сделать плот, или украдем судно, если река станет шире.

Офети теперь заделался нарочитым христианином, вырезал крест и нес перед собой. То, что они — даны, можно было опреде­лить по одежде, волосам, топорам за плечами, — однако не все ви­кинги в этих местах обязательно были разбойниками. Правители франков часто нанимали северян, готовых за серебро убивать сво­их соплеменников, поэтому отряд данов, шагающий по стране под христианским крестом, вызывал многочисленные вопросы и подо­зрения, однако не возбуждал агрессии.

Речная долина внизу прорезала горный массив, который состоял из высоченных скал с исчезающими в тучах вершинами, и на ее скло­нах были разбросаны крошечные поселения. У ревущего водопада они натолкнулись на шайку разбойников; эти оборванцы выскочи­ли на них из тумана. Они явно собирались напасть, однако передума­ли, завидев доспехи и оружие викингов. Офети спешился, вынул меч и двинулся на них. Разбойники разбежались. Договориться с крепостями было труднее. Оттуда к ним выезжали вооруженные отряды. Но золото теперь было скрыто под бургундскими плащами, а Жеану удавалось совладать с голосом и мыслями, чтобы внятно объяснить­ся: норманны — его телохранители, они идут из аббатства Сен-Морис к викингам-язычникам на востоке, собираясь обратить их в Христо­ву веру и нанять для того, чтобы сражаться с викингами на севере.

Было ли это ложью? Не вся правда, это уж точно, однако Жеан был сам не свой, война, которую он вел внутри своего сознания, ли­шала его сил. И в голове постоянно вертелись слова: «Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: глаза гордые, язык лживый и руки, проливающие кровь невинную. Сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству. Лжесвидетель, на­говаривающий ложь и посевающий раздор между братьями»[20].

Он знал, кто он такой — грешник. Люди называли его святым, но они ошибались. Жеан знал так же верно, как знал, что Руан сгорит: он неминуемо попадет в ад. Он не сомневался, что находится под воз­действием какого-то заклятия. Однако сама по себе вера в подобные явления — уже ересь. Но тогда что же вселило такую ярость в его кровь, такое волнение? Ночи стали для него настоящим кошмаром. Он видел ее, Деву, ждущую его там же, в поле, только это были не те поля, которые он знал. Он стоял под горой, глядя на водный простор, а она — рядом с ним, с цветами в волосах. На ней было не голубое, а черное платье, и, сбросив его, она осталась нагая.

Кто ты?

Неужели ты не узнал меня по платью?

Ты Матерь всех скорбящих.

Потом он обнял ее и поцеловал, коснулся ее обнаженного тела и лег с нею. Проснулся Жеан весь в поту, с липким от спермы животом.

С пробудившимися сексуальными желаниями ему было очень трудно совладать. Граф Эд говорил ему: «Легко быть непорочным, когда все природные желания в тебе угасли». Теперь он не был таким уж непорочным. Он вспоминал прикосновение Элис в лагере викин­гов. Она как будто пробудила энергию, спавшую внутри него, осво­бодила от немощи, от неспособности ходить и таким образом обрек­ла на ад. Он вспоминал ее голос, и теперь, когда ему снилась Дева Мария, она говорила голосом Элис, и они лежали вместе на берегу реки, солнце играло на воде, и у нее в волосах синели васильки.

Отряд шел дальше на север, распугивая разбойников и платя по­шлину, они час за часом топали по течению реки, которая извива­лась по долине мимо террас с виноградниками. В одном небольшом городке они наконец-то продали лошадей и купили лодку. Это бы­ло речное судно с плоским дном, но викинги остались довольны.

— Не пройдет и четырех дней, как мы выйдем в море, — пообе­щал Офети.

— Ты даже не знаешь, где мы находимся, — возразил Фастар.

— Довольно близко к морю, — сказал Офети. — Посмотри сам.

Над ними парили чайки. Весьма крупные.

— Сейчас конец зимы, они могли улететь на многие мили от моря.

— Нет, — настаивал Офети. — Уж поверь мне, я его чую.

И Жеан почти поверил ему. Он ступил через ворота греха в зем­ной мир, который казался ему таким свежим и прекрасным. Земля повсюду была усеяна ростками — весна завоевывала эти края. От сырой травы веяло насыщенным прохладным ароматом, который завораживал Жеана на долгие часы, а конский запах на одежде во­все не походил на те конские запахи, с которыми он сталкивался до сих пор. За сильным, едким запахом пота скрывался еще один, терп­кий и аппетитный. И люди тоже, тошнотворно воняющие викин­ги, несли на себе отголосок этого аромата. От него у Жеана во рту скапливалась слюна, он заметил, что то и дело сплевывает ее.

Исповедник втягивал носом воздух. Он ощущал соленый запах моря, запах вара для лодок, гниющих водорослей, но между этими сильными запахами было и множество других, мелких, он улавли­вал их, узнавал, даже строил догадки, на каком расстоянии от них находится ближайшая кузница или помойная яма, стадо овец или рыночная площадь. А с запахами приходили воспоминания.

Он ехал на север на корабле, и корабль был полон людей, и все эти люди смотрели на него. Люди на корабле были какие-то странные, и он пытался понять, в чем заключается их странность. В их глазах, холодных, белых и неподвижных. Это были покойники. Жеан знал, что это не видение, а настоящие воспоминания. Он уже путешество­вал раньше так, как путешествует сейчас, зачарованный, в поисках чего-то, в поисках ее. Но когда это было? Неужели гностики правы? Может, существует лестница из душ, по которой он из жизни в жизнь карабкается на Небеса, перерождаясь, стремясь к совершенству, при­касаясь к великой святости и снова перерождаясь, чтобы начать все заново? Однако в этой жизни он не приблизился к совершенству ни на шаг. Он лишь спустился на ступень. Он был знаком с ересью гно­стиков: дурные поступки в этой жизни повлекут за собой наказание в следующей. Он же был калекой, который не в состоянии двигать­ся. А теперь он сильный, его конечности освободились от немощи, и что он сделал, получив свободу? Ушел еще дальше от Небес, пожи­рая человеческое мясо и лелея похотливые мечты.