Гранит не плавится - Варткес Тевекелян

Ложиться не имело смысла, — близился рассвет. Оседлал коня и поехал в полк, в котором недавно служил.

День прошёл в хлопотах. Собирая данные разведывательного характера, я ходил по траншеям, беседовал с наблюдателями, командирами частей и политработниками. Немцы вели себя спокойно, — кроме редких артиллерийских налётов, ничего не предпринимали. Не появлялись и самолёты-корректировщики. Командир полка, молодой человек, был обеспокоен. По его мнению, эта тишина ничего хорошего не предвещала…

Утром следующего дня ураганный огонь немецкой артиллерии застал меня в командном пункте полка. Мы беседовали с майором Титовым, как вдруг застонала, задрожала земля и сотни снарядов разорвались на наших передовых линиях.

Зазвонил телефон.

— Понятно, товарищ первый! — ответил командир полка и, передав трубку связисту, обратился к начальнику штаба: — Ничего не понимаю, командир дивизии приказал ответный огонь не открывать!

Мы с Титовым переглянулись.

Огонь бушевал с нарастающей силой. Всё вокруг затянулось облаками пыли. Немцы методически обрабатывали нашу оборону, то перенося огонь артиллерии в ближайшие тылы, то снова обстреливая передний край. Казалось, после такого интенсивного артналёта всё будет сметено с земли, никто не останется в живых.

Затаив дыхание, я ждал. Неужели немцы сейчас предпримут мощное наступление? Неужели я ошибся?..

Спустя полчаса огонь прекратился так же внезапно, как и начался. Командир полка приказал телефонистам связаться с батальонами и уточнить потери. К удивлению, они оказались незначительными.

В тревожном ожидании прошло минут сорок. В командном пункте все молчали.

Снова позвонил командир дивизии. Он передал, что противник предпринял наступление на соседнем участке, и приказал открыть огонь по немцам всей артиллерией, а в десять пятнадцать, при поддержке танков, самим перейти в наступление и выйти в тыл наступающей группировке немецких войск.

Заговорила наша артиллерия. Невооружённым глазом можно было видеть, как рушится немецкая оборона.

Майор Титов приказал мне вместе с людьми Шумакова проследовать за наступающими частями.

— Задача — захват штабных документов, карт. Зря не рисковать, на мелочи не размениваться, — добавил он.

Я нашёл Шумакова в глубоком блиндаже. Разведчики встретили меня как старого знакомого.

— Ребята, нашего полку прибыло! Значит, будет дело!..

Вот и танки. Их было не меньше пятидесяти. Выйдя из укрытия и стреляя на ходу, они двинулись по направлению к немецким позициям. За танками поднялась пехота.

— Пошли! — Шумаков помахал разведчикам автоматом, поправил на поясе гранаты и направился к выходу. Мы последовали за ним.

Артиллерия перенесла огонь в глубь немецких укреплений, танки утюжили пулемётные гнёзда и миномёты на переднем крае, а пехота, завязав рукопашный бой, выбивала немцев из укрытий.

Противник не выдержал нашего натиска и дрогнул. Пехотинцы, выбив ошалевших немцев из третьей линии обороны, повернули влево и начали медленно заходить в тыл наступающих частей.

Вслед за Шумаковым мы спрыгнули в траншею и только тут перевели дух.

Следить за ходом сражения нам было некогда, да и невозможно. Весь фронт пришёл в движение. Вправо от нас наступали другие полки и дивизии. В небе то и дело завязывались воздушные схватки, в которых одновременно участвовало до сотни самолётов.

Мы занимались своим делом: отыскав штабные блиндажи, собирали документы, карты, письма и распихивали всё это по трофейным портфелям.

К вечеру, когда бой стих, нас разыскал майор Титов. Передавая ему захваченные нами документы, Шумаков спросил:

— Ну как, товарищ майор?

— Здорово! — Титов сиял. — Наступающих на соседнем участке окружили. Им теперь не вырваться из наших клещей!..

Оставив в тылу окружённую группировку немцев, части нашего корпуса пошли вперёд. Сметая всё на своём пути, они прошли за десять дней более шестидесяти километров и вышли на новые рубежи.

Вернулся я в разведотдел корпуса через две недели. Здесь меня встретил полковник Садовский с приятной новостью.

— Поздравляю, Силин! Вам присвоено звание младшего лейтенанта, — сказал он, пожимая мне руку. — Кстати, вами интересовался командир корпуса. Он несколько раз звонил и спрашивал: где вы? Сходите к нему и доложитесь.

Я поблагодарил Садовского, но пойти к Косте постеснялся, — не хотелось быть навязчивым. Через несколько дней он сам позвал меня.

Костя казался утомлённым, лицо его побледнело, осунулось, под глазами легли синие тени. Нетрудно было догадаться, что он провёл много бессонных ночей.

— Здорово, Иван, наконец-то отыскался! — встретил он меня. — Побили-таки надменного Беккера, долго будет помнить. Дорого обошлась фашистам самонадеянность старого пруссака — пятнадцать тысяч пленных, ещё больше убитых и раненых. Лиха беда начало, скоро добьём его совсем, если, конечно, разгневанный фюрер не сместит своего незадачливого генерала!..

Мы пили чай и беседовали по душам. Костя был оживлён, вспоминал интересные подробности своей жизни. Он рассказал о том, как однажды, командуя ротой, отличился во время больших манёвров в степях Астрахани. Его заметил командующий и направил в Академию генерального штаба — учиться. В боях у Халхин-Гола он уже командовал полком и получил высокую правительственную награду — орден Ленина. Отечественная война застала его на Украине командиром стрелковой дивизии.

— Научились-таки воевать! — весело говорил Костя. — В тысяча девятьсот сорок первом году стоило немцам вклиниться в нашу оборону, как всё у нас разваливалось. А теперь — лезь, пожалуйста, если охота! Но шалишь, обратно не уйдёшь!.. Я мечтаю об одном: участвовать в боях за Берлин. Мы ещё рассчитаемся с фашистами сполна!

— Ты ещё не женился? — спросил я его.

— Как же! Похитил-таки из Москвы Настю с фабрики Моссельпрома. У меня дочь растёт, красавица! — Костя достал из кармана фотокарточку девочки с косичками и протянул мне. — Гляди, точная моя копия!

На прощание, держа мою руку в своей, он сказал:

— Ты не переживай, что тебе, носившему в петлицах ромб, присвоили звание всего лишь младшего лейтенанта! Не беспокойся, со временем всё станет на своё место!..

— Ну что ты, Костя! Какая разница — в каком звании защищать Родину?

— Оно-то так, но всё-таки… Ещё один совет: подай заявление о приёме тебя в кандидаты партии.

— В кандидаты?

— Да. Так нужно, понимаешь? Я дам рекомендацию.

Через неделю меня приняли в кандидаты партии. Кроме генерала Орлова, моими рекомендателями были полковник Садовский и Шумаков.

Признаться, я был немного огорчён. Вступить в партию в 1920 году на фронте гражданской войны и снова стать кандидатом не очень-то было приятно. Но, получив кандидатскую книжечку с надписью: «Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков)», я пережил необыкновенное чувство радости. Я опять был в рядах великой партии Ленина!

Костя был прав: мы действительно научились воевать. Соединения нашего ударного корпуса совместно со всей Советской Армией ломали сооружённые немцами укрепления, преодолевали большие водные преграды, шагали по колена в грязи и неустанно, зимой и летом, в любую погоду, двигались вперёд на запад. Окружали и уничтожали уже не отдельные группировки противника, а целые армии. Пленные немцы, как побитые собаки, нескончаемыми шеренгами двигались мимо нас в тыл. Наконец-то настал и наш час: фашисты поняли, почувствовали на своей шкуре, что их противник — социалистический строй.

Вот и немецкая земля! Она простиралась перед нашими глазами, пока ещё не опалённая дыханием войны. Отсюда три года назад фашистские орды хлынули к нашим рубежам, чтобы завоевать себе жизненное пространство. Ну что же!.. Постараемся дать им наглядный урок благоразумия на будущее…

К этому времени я уже был членом партии, старшим лейтенантом и занимал должность помощника начальника разведотдела корпуса. Работать с умным, знающим Садовским было одно удовольствие. Он предоставлял нам полную свободу проявления инициативы и всегда чутко прислушивался к мнению своих подчинённых.

У границ Германии началась лихорадочная работа разведки. Туго приходилось нам, разведчикам: ведь по ту сторону границы жили немцы, и там не на кого было нам опереться. Правда, немец уже был не тот — битый и перебитый, но всё же он защищал свою землю, свой дом. Все наши попытки перебросить в тыл к немцам людей проваливались одна за другой. Единственным источником информации оставались пленные и «языки», — их было много, но они путались, давали противоречивые сведения.

— Попытаемся перебросить «двадцатого». Уж он-то сумеет перехитрить немцев, — сказал мне Садовский во время очередного обсуждения положения наших дел.