Книга Тьмы - Генри Олди

— Я вижу, вы хорошо подготовлены к этой теме, — несколько неприязненно проговорил Рудольф. — Тогда почему вы о ней не пишите?

— О чем? — Эльвира рассмеялась. — Вы что, всерьез думаете, что можно вот так просто заявить на весь мир, что нам необходимо самим создать себе трудности, обеспечить себя опасностями? Такие предположения хороши в частных беседах. Наши читатели меня не поймут!

— Но ведь проблема есть?

— Допустим. Я считаю, что бесконфликтность и излишняя комфортность бытия — это проблема, вынуждающая людей выискивать для себя хотя бы надуманные опасности. Кстати, и популярность фильмов ужасов, по-моему, растет по той же причине. Да, вас волнует другой аспект, который кажется мне всего лишь следствием упомянутой проблемы. Но это интересно нам — и только. Кстати, и тот страх, о котором вы говорили, инспирируется все тем же неудовлетворенным инстинктом опасности… или готовности пережить опасность — я не знаю, как это следует называть чисто по-научному. Раз природа наделила нас способностью испытывать страх, человек просто обязан хоть иногда с ним встречаться. Защитные механизмы тоже должны время от времени проходить проверку на готовность к действию… или действительно останется искать забытье в чем попало. Кстати, где этот ваш хваленый буфет? Терпеть не могу здания подобного типа — в них заблудиться легче, чем в лесу!

— Мы уже почти пришли.

Она раздражала Рудольфа все сильнее и… все сильнее привлекала — давно ему не приходилось общаться со столь интересным собеседником. Альбина… С ней тоже можно было поговорить, но на другие темы и на другом уровне. Не на более низком, но она терпеть не могла рассуждения слишком отвлеченные, робея перед глобальными вопросами. С коллегами же по работе Рудольф просто опасался слишком откровенничать.

«Я была права — он не зауряд-чиновник, — размышляла между тем Эльвира. — Это хороший признак».

Дверь в буфет обнаружилась за углом и оказалась заманчиво приоткрытой: между ее створками вился густой кофейный запах, приправленный оттенками ванили и чего-то кондитерско-сладкого.

— Здесь, — на всякий случай сообщил Рудольф, толкая бронзовую ручку.

— Вижу, — почти машинально подтвердила Эльвира, вслед за ним входя в небольшое помещение, освещенное разноцветными вдавленными в стену лампами. Отгороженные друг от друга столики напоминали ей раздевалку в сауне, свешивающиеся с потолка сосульки из макраме задевали кисточками прически. Но что действительно изумило журналистку, так это барная стойка — самая настоящая, рассчитанная на то, что за нею будет стоять и обслуживать посетителей живой человек вместо привычных автоматов.

Впрочем, сейчас за стойкой никого не было. Рудольфа это несколько удивило: барменша отличалась редкой добросовестностью и не в ее стиле было отлучаться из буфета в рабочее время.

«Действительно, эпидемия какая-то… Эпидемия сачкизма», — подумал он.

— Ну и где здесь кофе? — направляясь к стойке, громко спросила Эльвира. Пустота в буфете, который правильнее было бы назвать все-таки баром, ей тоже понравилась: здесь можно было побеседовать и просто посидеть в свое удовольствие, наслаждаясь обстановкой и спокойствием.

Ей никто не ответил — буфет для этого был слишком пуст.

Рудольф наморщил лоб, вспоминая имя барменши (звать ее не по имени он считал неприличным), но так и не сумел это сделать. Лицо возникало из памяти удивительно объемно и красочно, а вот имя ускользало, так что он засомневался даже, знал ли его вообще.

— Извините, — покашлял он, опираясь рукой на стойку, заставленную стаканчиками с многослойным цветным желе. — Здесь есть кто-нибудь?

По идее, в этот момент должна была зашевелиться серебристая занавеска, ведущая в подсобное помещение, и впустить дородную тетку с красноватыми крашеными волосами, но ткань осталась неподвижной, а от кофейного аппарата вдруг потянуло гарью.

Горел кофе.

— Здесь всегда так обслуживают или как? — иронически поинтересовалась Эльвира.

— Погодите. — Рудольф незаметно сжал руки в кулаки. Ему не нравилось это молчание, как не нравился и все усиливающийся запах паленого — над аппаратом уже начала подниматься струйка дыма, и пахло теперь еще и сгоревшей проводкой. — Подождите меня одну секунду.

Он решительно отодвинул ведущую за стойку дверцу и заглянул внутрь.

Из-под серебристой занавески торчала женская нога. Неподвижная и бледная. Затаив дыхание, Рудольф осторожно шагнул вперед, отдернул тускло блестящее серебро, и его глазам открылось лежащее на полу тело барменши.

— Боже… — негромко произнес он.

— Что случилось? А… — Эльвира, незаметно очутившаяся у Рудольфа за спиной, осеклась на полуслове.

Она тоже заметила покойницу, голова которой была неестественно свернута на бок.

— Идем отсюда. — Рудольф незаметно прикоснулся ко лбу — кроме этого, ни один другой жест не выдал глубины его потрясения.

Труп в здании мэрии, средь бела дня, вот так, просто…

«Вот тебе и затишье перед бурей…» Ему показалось, что эта мысль проносится в голове уже сотый раз подряд.

— Что с ней? — изменившимся голосом спросила Эльвира. В ее душе боролись любопытство и страх, но счет между ними пока был равным.

— Нужно вызвать полицию, — твердо заявил Рудольф, отгоняя новую неприятную мысль. Мысль о констрикторах.

«Это такая змея, тропический душитель, а попросту — удав…» Хотя он и не был медэкспертом, но не сомневался в том, что женщина была задушена.

— Может, ей еще можно помочь? — неуверенно спросила Эльвира, чуть заметно вздрагивая от волнения, пока еще почти приятного: на ее глазах происходило что-то настоящее. Пусть трагическое, страшное, но зато не похожее на все то, с чем ей приходилось иметь дело прежде, — даже гибель Канна представлялась ей какой-то почти нереальной.

— Поздно… Разве не видно? Кстати, ваша мобилка работает?

— Нет сигнала, — сообщила Эльвира секунду спустя.

Рудольф молча развернулся и зашагал к выходу. Эльвира заспешила за ним.

Возвращаться в свой кабинет Рудольф не стал — ему показалось, что логичнее будет обратиться к сидящему неподалеку дежурному охраннику. Уж тот точно с утра был на месте — утром он перекинулся с Рудольфом парой слов. Тем не менее стол, притаившийся в нише у лифта, был пуст, как стойка в буфете.

— Так, — произнес Рудольф и ощутил прокатившийся по спине легкий холодок: он уже догадывался, что увидит ЗА столом, тем более что на светло-сиреневой побелке виднелись подозрительные темные брызги, а в воздухе стоял особый густой и сладковатый запах.

— Почему мы остановились?

Рудольф повернулся к журналистке и заступил ей дорогу.

— Так вы говорите, эти больные воображают себя удавами и начинают всех душить? — устало спросил он.

— Что? — Это было совсем не в стиле Эльвиры, но она растерялась. — Вы думаете…

— Я ничего не думаю… Кроме того, что вам не стоит подходить туда. — На всякий случай Рудольф оглянулся и принялся прислушиваться, не раздадутся ли в коридоре шаги, пускай даже приглушенные ковровой дорожкой.

— Пустите! — Эльвира отстранила его почти грубо, быстро подошла к столу, пригнулась и резко побледнела, отшатываясь назад.

— Я же сказал — не стоит смотреть, — глухо повторил Рудольф.

— Господи… — Эльвира вновь повернулась к нему и покачала головой.

Выражение самодовольной уверенности исчезло с ее лица — теперь перед Рудольфом находилась обыкновенная испуганная женщина.

— Идем отсюда, — уже более мягко сказал он, потянулся было к клавиатуре комплексного коммуникационного терминала, но отдернул руку, заметив покрывший кнопки кровяной крап. — Внизу тоже есть телефон… и полиция.

По лестнице они скатились едва ли не бегом. Когда дверь-вертушка закружилась, выбрасывая их на улицу, где-то позади раздался приглушенный расстоянием крик…

Неправда, что правительство страны в тот день бездействовало, — будь это так, вряд ли появилась бы в сети рассказывающая о констрикторизме передача. Состряпанная наспех, она вызывала потом много толков по поводу непрофессионализма в изложении сути происходящего, но войти в историю ей это не помешало, да и посты вокруг города в противном случае вряд ли были бы выставлены так быстро. А что было сделано помимо этого — отдельный разговор.

— …Это болезнь, — вещал с экранов мониторов курносый профессор, время от времени бросая испуганные взгляды куда-то в сторону (всякий раз режиссер передачи при этом морщился и строил рожи). — Странная, не известная пока науке болезнь. — При этих словах камера отъехала, позволяя зрителям рассмотреть сидящих за длинным столом светил медицины, среди которых, видно по недоразумению, затесалось несколько военных. — Вы хотите знать, что мы сегодня знаем об этом заболевании, пока условно названном констрикторизмом? Можно сказать, что почти ничего, хотя научные исследования активно ведутся. — В этот момент в эфир вырвался чей-то невразумительный возмущенный шепот: профессору что-то подсказывали, отчего его щеки и даже нос порозовели. — В скором времени мы надеемся получить ответы на все интересующие вас вопросы. Пока об эпидемии можно сообщить следующее: все известные случаи заболевания зафиксированы в одном-единственном населенном пункте, так что можно говорить об определенной локализации очага инфекции, из чего следует, что карантинные ограничения сегодня могут оказаться достаточно эффективной мерой по предупреждению ее распространения по стране и миру. Для констрикторизма характерны следующие симптомы: в первую очередь происходит изменение в скорости обменных процессов организма…