Прелюдия: Империя - Юрий Ижевчанин

"Я считалась одной из самых перспективных учениц, никто не сомневался, что я стану полноправной гетерой, а затем меня ждет карьера Высокородной. Но в пятнадцать лет, когда нас лишают девственности, я втюрилась как кошка в своего первого возлюбленного: аристократа с великолепными манерами, очень тонкого и нежного любовника. Тогда-то я думала, что это любовь… и с его стороны тоже. А с его стороны это была лишь утонченная куртуазность. Я чудом уклонялась от других любовников, а каждая встреча с ним лишь разжигала мою неразумную страсть. И я провалила испытание. Я, дура, даже обрадовалась, когда дали мне новое имя и повели продавать в рабство. Мой избранный был второй сын очень знатной семьи. Как запасной наследник, он все равно не имел права жениться, а тут я могла быть целиком его, как рабыня. Я была уверена, что он меня купит."

"На распродажу рабынь мой избранник явился и сразу назначил цену, когда дошла очередь до меня. Попытался было перебить цену моей первой любви хозяин публичного дома, но все уже знали мою историю и ему просто заткнули рот. Я была счастлива, когда шла с моим хозяином нагая, как и полагается рабыне с торгов, через толпу поздравлявших его людей. Но все переменилось полностью, когда я пришла в его дом. Я получила каморку наложницы, и обращаться со мной он стал как с обычной рабыней, я уже не была в его глазах личностью. Он больше не ухаживал за мной, а просто приходил когда вздумается и грубо брал, и я ему скоро надоела. Осталось у него лишь одно желание: похвастаться мною — и он велел мне обслуживать его гостей. Я запротестовала. Он выпорол меня. Я не покорилась. Тогда он продал меня за вдвое большую сумму, чем сам купил. Меня купил содержатель дома терпимости."

Ангтун зарыдала и стала обнимать Илтун.

— Какой ужас! — только и смогла вымолвить Ангтун.

"Толтисса была моей подругой в школе. Как только она стала полноправной и накопила достаточно денег, она выкупила меня и сделала своей первой рабыней в коротком хитоне, а когда стала Высокородной, — наставницей рабынь."

— А почему она тебя не отпустила на свободу? — спросила Ангтун.

— А ты бы хотела сейчас, чтобы Тор тебя на свободу отпустил? — вдруг резко спросила Илтун. — Она меня много раз хотела отпустить, но я сама не хочу. Моя жизнь потеряет смысл.

— Я видела, как к тебе приходили мужчины. У тебя есть возлюбленные?

— Да. Кое-кто из тех, кто втюрился в меня, еще когда я была в коротком хитоне, так меня и не может забыть. А с моей стороны было бы подло им отказывать, хотя у меня внутри все уже перегорело… Я ко всем им хорошо отношусь… А, значит, ни к кому из них — очень хорошо… — с горечью завершила Илтун.

— Ну ты ведь могла бы стать наложницей любящего тебя человека и рожать ему детей, — наивно сказала Ангтун.

— В доме терпимости первым делом рабыню лишают способности иметь детей.

— Ой! — воскликнула Ангтун, и обе женщины расплакались друг у друга на плече.

Поплакав, Илтун сказала:

— Гетеры знают, что каждое правило имеет исключения, но лишь высоко натренированная интуиция может подсказать, тот ли это редчайший случай, когда можно допустить исключение, или все-таки нужно следовать правилу, как бы страшно и противно это ни было. Надеюсь, что сегодня я имела право поплакать. А ты слезы можешь не маскировать, пусть все знают, что я довела тебя до слез своим разбором.

И после того, как Илтун убрала все следы своей слабости, женщины вышли в общую залу.

А взаимоотношения Тора с возлюбленной перешли в другую форму. Теперь уже не было бешеных порывов страсти. Они спокойно общались друг с другом, понимая друг друга с полуслова. Тор выяснил много любопытных для себя вещей. В частности, он узнал, что самый худший исход двойной тантры — когда уходит в небытие лишь один из пары. В этом случае тот, кто остался жив, уже не может найти себе покоя и испытывает страшные душевные муки, а душа ушедшего мучится в своем пространстве, пытаясь найти свою половину. И даже после смерти оставшегося в живых эти половины не могут найти друг друга.

— Наверно, для тебя была бы почетной смерть в тантре? — неожиданно спросил Тор Толтиссу.

— Столь же лучшая смерть для гетеры, как гибель полководца от раны после выигранного им сражения. О нас сложили бы песни и написали бы пьесы, и, конечно, отчаянно врали бы в них. Впрочем, и смерть Эстайора тоже прекрасный конец для художника. Так красиво уйти на глазах у изысканного общества ценителей! О нем уже складывают песни.

И тут Тор понял, что, возможно, Толтисса завлекала его в смерть. А вернулась она потому, что уйти в одиночку было невозможно.

— Я немного завидую твоим жене и сыну. Они вернули тебя в наш мир из высших сфер. И меня с тобой тоже вернули. Меня-то уже ничто не держало: дочь в школе гетер, и отпустили ее не по моей просьбе, а по просьбе отца, всего на две недели. Я сама не имею права просить ее отпустить, разве что на собственные похороны, — иронично добавила Толтисса.

Тор благоразумно промолчал, кто на самом деле вернул его. Но после этого он начал чувствовать некоторый внутренний холодок к возлюбленной и ощутил, что и она тоже несколько насторожилась. Сильная взаимная тяга осталась, и размолвок пока не было. А кто отец, слово которого имело вес даже в школе гетер, было ясно. Чуть больше десяти лет назад Толтисса прославилась тем, что отвергла предложение Императора о браке.

— Глядя на дочь твою, я не могу поверить, что ты не любила Императора, — сказал Тор, намекнув на то, что он понял, кто отец, и вместе с тем не желая явно его упоминать.

— Любила, — вздохнула Толтисса. — Так как я была его открытой любовницей, самое противное испытание на Великородную было мне засчитано. А после того, как меня короновали, он предложил мне выйти за него. Но весь народ закричал: "Не покидай нас, жемчужина наша!", я поддалась жажде славы и эффектно отвергла его предложение, оставаясь еще некоторое время его возлюбленной. Да заодно я понимала, что окажусь в герцогстве Императора на положении третьей жены. И детям моим достойное будущее не обязательно будет обеспечено. Умрет Император (а я желаю ему жить долгие и долгие годы), и сын окажется скорее всего в изгнании. Да и дочери несладко придется.

Тор заметил, что Толтисса одну за другой рекомендует клиенток на великородных. Он спросил, в чем дело? Толтисса ответила, что она чувствует себя уже замужней женщиной, а Тора своим мужем по обряду тантры, и готовится формально закончить карьеру. Тогда она должна продать дворец своей преемнице. А клиентки и ученицы — свободные полноправные гетеры, их передать нельзя.

Еще через день гостем гетеры был Император. Это был прощальный вечер: завтра дочь возвращалась в школу. Видно было, что ей страшно и не хочется, но уже выработанная дисциплина заставляла ее улыбаться, шутить и очаровывать.