Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Большую часть жизни Эйзенхауэр страдал от желудочных колик, случавшихся эпизодически. Это были отдельные приступы, неожиданные и как будто беспричинные. 21 марта 1949 года в Вашингтоне у Эйзенхауэра случился острый приступ. Его друг и личный врач генерал Говард Снайдер предположил, что у него некая форма энтерита (в действительности это был хронический илеит), и прописал Эйзенхауэру постельный режим и жидкую диету в течение недели.

Трумэн предложил Эйзенхауэру воспользоваться своей загородной резиденцией в Ки-Уэсте. Эйзенхауэр принял предложение и провел там три недели, наслаждаясь солнцем и восстанавливая силы. В апреле он отправился на север, в Огасту, где оставался месяц, встречаясь с друзьями по "банде", играя в гольф и бридж, удя рыбу и бездельничая.

В Ки-Уэсте Снайдер предупредил Эйзенхауэра, чтобы тот сократил курение: с четырех пачек в день до одной. Продержавшись несколько дней, Эйзенхауэр решил, что лучше вовсе бросить курить, чем подсчитывать сигареты, и так и сделал. Во все последующие годы он ни разу не закурил, что изумляло "банду", других его близких, знакомых, репортеров, освещавших его деятельность, и их читателей. Эйзенхауэра часто спрашивали, как ему это удалось; он отвечал, что очень просто: забыл о курении, и все. А в результате, обычно добавлял он с усмешкой, он стал свысока смотреть на тех слабаков, кто не имеет силы воли покончить с зависимостью от никотина. Клиффу Робертсу он говорил: "Я довел до совершенства... способность пренебрежительно усмехаться" *16.

Вскоре после возвращения Эйзенхауэра в Колумбийский университет у Джона — в то время преподавателя английского языка в Уэст-Пойнте — и Барбары родился второй ребенок, Барбара Энн. Первый внук Эйзенхауэров, Дуайт Дэвид Эйзенхауэр II, родился в 1951 году. Эйзенхауэр и Мейми души не чаяли во внуках. Генералу хотелось, чтобы они бывали у них как можно чаще и оставались как можно дольше; он обожал играть с ними, учить всяким полезным вещам, покупать подарки, наставлять. Особенно он привязался к своему тезке, которого домашние звали просто Дэвид, и по мере того, как тот подрастал, эта привязанность становилась все сильней.

С появлением внуков Мейми больше, чем всегда, захотелось иметь собственный дом. Никогда за тридцать четыре года совместной жизни у них не было собственного дома. Осенью 1950 года Эйзенхауэр нашел подходящий по соседству с фермой, которую Джордж Аллен приобрел для себя в окрестностях Геттисберга, штат Пенсильвания (позже Аллен скупил все земли вокруг фермы Эйзенхауэра, так что совершенно обезопасил его от вторжения нежелательных соседей). Ферма понравилась Эйзенхауэрам своим расположением, близостью овеянного исторической славой Геттисберга и взволновала тем, как истощена была здесь земля. Эйзенхауэр предвкушал, как займется восстановлением земли, сделает ее такой же, какой она была, когда он и Мейми впервые приехали в Пенсильванию после Германии. Мейми же мечтала, как приведет в порядок старый фермерский дом; в итоге, однако, пришлось ломать все, кроме наружных стен, и строить заново. Мейми он виделся как дом, где они проведут на покое остаток жизни, — просторные, полные воздуха комнаты и прекрасные виды, открывающиеся из окон. Эйзенхауэр на пару с Алленом затеял заниматься разведением скота.

В конце лета 1949 года Эйзенхауэр порвал все связи с Администрацией президента. Предметом разногласий между ними стал вопрос о бюджете. Трумэна вынуждали урезать ассигнования на оборону до суммы меньше 15 миллиардов в год; Эйзенхауэр настаивал на увеличении — до 16 миллиардов. Министр обороны Льюис А. Джонсон пригласил Эйзенхауэра помочь в распределении ассигнований (13,5 миллиардов) между ВМС, ВВС и армией. Эйзенхауэр согласился, но Джонсон чуть ли не каждое его предложение встречал в штыки, и, когда работа была закончена, Эйзенхауэр попросил освободить его от обязанностей председателя ОКНШ. Он вернулся в Колумбийский университет, "веря, что Вашингтон меня больше не увидит, разве что изредка и в качестве туриста" *17.

Но поведение того, кто намеревался никогда не возвращаться в Вашингтон на долгий срок, кто продолжал уверять, что его совершенно не интересует карьера политика, подозрительно напоминало поведение человека, который на самом деле решил стать кандидатом от республиканцев на президентских выборах 1952 года. Он не мог не спрашивать себя, к чему он стремится, потому что друзья и масса сограждан неустанно убеждали его включиться в предвыборную борьбу.

Каждый день ему приходилось отвечать на вопрос, хотя и звучавший по-разному, но подразумевавший одно и то же: "Разве вы не хотите стать президентом?" Он категорически отрицал это — в беседах с семьей у себя дома, с членами "банды", с другими близкими друзьями; он отрицал это в своем дневнике, не предназначенном для постороннего глаза; он отрицал это в своей переписке; отрицал в каждом публичном выступлении на тему выборов. Нет ни одного свидетельства в огромном собрании библиотеки Эйзенхауэра, вплоть до конца 1951 года, ни хотя бы намека на то, что он намеревался предпринять или втайне предпринимал какие-то шаги в этом направлении.

И все же невозможно было лучше рассчитать свои действия для обеспечения себе места в Белом доме, чем это сделал он. Его многочисленные появления на публике, близость к тем, кто обладает богатством и властью, суть его речей — все способствовало тому, чтобы требования к нему выставить свою кандидатуру росли. Никакой профессиональный политик не смог бы лучше организовать кампанию в поддержку генерала, чем он сам это сделал.

Чтобы стать сильным кандидатом, он должен был не походить на кандидата. Пока не произошло выдвижения, ему следовало дистанцироваться от своих ярых сторонников. На публике — быть убедительным и говорить бесспорные вещи, избегая определенной позиции по особо спорным вопросам текущей жизни, чтобы не сесть на великую мель американской политики. Он должен был оставаться на виду у всей страны, но не как кандидат, выпрашивающий голоса, а как государственный человек, который высказывается по каким-то насущным вопросам, согласуясь с мнением большинства. Он должен был несколько отойти от демократов, но не дать повода Рузвельту и Трумэну заподозрить его в неблагодарности в ответ на внимание, которое ему оказывали, привлекая к работе в правительстве. Он должен был найти подход к наиболее состоятельным людям страны и убедить их, что он не авантюрист и в налоговой и экономической политике придерживается консервативных взглядов. Ему необходимо было поддерживать свой образ верховного главнокомандующего — твердого, решительного, человека незаурядного ума, заслуженного, который на равных общается с Черчиллем и де Голлем и другими выдающимися людьми столетия, как и образ Айка — дружелюбного, общительного, приметного, человека из народа, паренька с канзасской фермы, сохранившего застенчивость и чуточку ошеломленного всеобщим вниманием, всего лишь простого солдата, старающегося выполнить свой долг.