Удивительные истории о 90-х - Татьяна Олзоева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Батюшки мои… Прямо в стихах?
– Прямо. Теперь ответ жду. Деньги коплю. Если через год пригласят, как раз смогу поехать.
– А если раньше пригласят?
– Та ну, Вер. Там таких как я пруд пруди. Хоть бы вообще письмо прочитали, а то в мусор бросят – и ку-ку. Но я так решила, ежели через год не ответят, я новое напишу.
С тех пор как двадцать шестого октября девяностого года пенсионерка Орешкина увидела первый эфир передачи «Поле чудес», вечер пятницы стал священным. Михайловна не пропустила ни одной передачи. Грезила попасть в студию, выиграть супер-игру и получить в награду не только призы, но и объятия знаменитого ведущего.
– Не тем желанием ты горишь, Михална. – Верка шлепнула ее прихваткой. – Лексеич твой загадки уже устал поди гадать. Сидит с тобой кажну пятницу, Якубовича этого терпит изо всех сил, лишь бы тебе угодить, а ты и ухом не ведешь.
– Ты все одно, – отмахнулась Михайловна. – Раньше надо было с Лексеичем гореть. Щас-то чего уже? Мне еще куда ни шло – шестьдесят четыре, а ему – без трех семьдесят!
– Да? А Надька вот так не думает.
– Надька? Это портниха, что ль?
– Она самая. Давеча в халат новый нарядилась и давай хвостом крутить. Но Лексеич молодец, и глазом не повел. Калитку ей справил – и к тебе на твое это «Поле чудес».
Подруга Верка была всего на шесть лет старше Михалны, но считала себя мудрее в житейских делах раз в сто. А после многочасового просмотра бразильских сериалов, обрушившихся на нее в то же самое время, что и «Поле чудес» на Михалну, она полностью уверовала в любовь, пронесенную через всю жизнь, и хеппи-энд, увенчанный свадьбой, сколь долго ни пришлось бы ее ждать.
– Ты смотри, мужика потеряешь.
– Да мне и одной хорошо.
– Одной никому не хорошо. Я вон за Митькой своим скучаю, а делать нечего. Так всего-то год прошел, а ты уж сколько лет одна? Когда Борьку-то током убило?
– Двадцать лет как.
– Оййй… и замуж больше не пошла, – всплеснула руками Верка. – Точно Лексеича ждала. Первая любовь не вянет, так?
Владимир Алексеевич Савин, хуторской сварщик на пенсии, был влюблен в Михалну со школьных лет. Поговаривали, что в свое время у них даже к свадьбе дело шло. Но что-то не заладилось, и Михална вышла замуж за местного тракториста, а Лексеич уехал и женился где-то в городе. Спустя сорок лет вернулся вдовцом, и дремавшая любовь вспыхнула на седьмом десятке с новой силой.
– Глянь-ка. – Михална отвлекла Верку от разговоров про Лексеича. – Это Люська? Почту развозит? – Тю! Суббота же.
Люська была местной потомственной почтальонкой. Работала с шестнадцати. За двадцать лет приобрела свою собственную славу местного новостного канала на колесах.
– Теть Зин! – крикнула Люська, спрыгивая на ходу с велосипеда. – Телеграмма вам! Вчера уже поздно забрала из района. Вот с утра несу. Танцуйте!
– Заходи! – замахала рукой Михална.
Люська оставила велосипед у калитки и поднялась на веранду.
– Вот! – Она протянула бланк.
Михална пробежала глазами по сообщению, нахмурилась, прочитала еще раз и уставилась на Люську дурным взглядом:
– Чего это?
– Телеграмма.
– Где взяла?
– На телеграфе.
– Ну? – не стерпела Верка.
– Тут это… – Михална еще раз пробежалась глазами по сообщению. – На «Поле чудес» меня зовут… в следующем месяце.
– Дай сюда. – Верка выхватила бланк с текстом. – Мать честна! Так это чего ж, стихи твои дошли? Глянь, на передачу зовут. Люська, ты слыхала, чего говорю? – Верка двинула Люське в плечо. – Михалну-то нашу по телевизору будем смотреть! Эх, Михална! – Она обняла соседку. – Всех победишь там и суперигру выиграешь. Ура, што ли?!
– Ура! – присоединилась к ней Люська.
Михална вдруг закрыла лицо руками и завыла во весь голос.
* * *
Алексеевич с самого утра искал Михалну. Не дождавшись дома, отправился к Верке, где и обнаружил ее, бессвязно мычащую и заливающуюся слезами.
– Так, давай все по порядку. – Он сел рядом.
Верка накапала валерьянки и протянула подруге чашку. Михална выпила. Тяжело вздохнула и показала Лексеичу телеграмму. Он пробежался глазами по короткому тексту:
– Во дела. А чего рыдаешь-то?
– На передачу хочу.
– Так тебя же пригласили.
– Пригласи-и-и-ли-и-и, – снова заголосила Михална.
– Денег у нее нет, Лексеич, – вмешалась Верка. – Она письмо написала, а ответ через год ждала. Деньги только собирать начала на дорогу и на подарки Якубовичу. Вот теперь и рыдает. Мечта-то, как рыбка золотая, прямо из рук выскальзывает.
– Так, слушай мою команду! – Лексеич встал с дивана. – Михална, тебе – не реветь! Верке – не причитать! И валерьянку свою забери. А тебе, Люська, особое задание. Мотнись по хутору и всем расскажи, ну, что Михалну на «Поле чудес» позвали, и теперь мы ее туда собираем. Подарки Якубовичу готовим. Кто хочет поучаствовать, милости просим. А ежели кто могеть, то пусть и на билеты помогеть. Поняла?
Люська кивнула и мигом кинулась к калитке.
– Так, погоди! – ткнула его в бок Верка. – С подарками вопросов не будет. Наберем полны сумки. А вот с деньгами… Тут может и прокол случиться. Хуторяне получки по три месяца ждут. Пенсии тоже. У меня есть немного, на черный день берегу. Все отдать не могу, но чуток подсоблю.
– Я могу, – Лексеич опять сел рядом с Михалной. – Есть у меня сбережения кой-какие.
– Так ты ж вроде тоже на какую-то мечту копил? – все еще всхлипывая, спросила Михална.
– Ну, знаешь, Михална, мечтаний, их много, а денег мало. Так что отдам тебе. Езжай на свое «Поле чудес».
– Ну, Лексеич, ты даешь, – рухнула на стул Верка.
* * *
Люська отработала по полной. Начался сбор подарков Якубовичу и денег «на билеты Михалне». Дверь ее дома больше не закрывалась ни днем ни ночью. В сумках Михалны вскоре оказались кубанские разносолы, мед, шаль с подсолнухами. Верка пообещала напечь к отъезду пирогов по рецепту «ее бабуни».
– Якубович язык проглотит, – обещала она.
Но больше всего хуторяне оценили вклад Митрохи – лучшего хуторского самогонщика. Во времена сухого закона сконструировал он самогонный аппарат, на котором мог выгнать напиток из всего на свете, будь то овощи, фрукты, зерно или ботва. Дегустацию проводил лично. Оценивал. А как продавал мужикам, так заливался соловьем.
– Сначала, признаться, думал медовуху передать, – покуривая махорку, поведал Лексеичу о трудном выборе Митроха. – Но нет. Медовуха – это ж чего? Рюмашку выпил – и с ног упал, ежели с непривычки.
