Золотой ключ, или Похождения Буратины. Несколько историй, имеющих касательство до похождений Буратины и других героев - Михаил Юрьевич Харитонов

И опять Кароль проигрался. Тот господин ему и предлагает:

– Я ставлю все деньги, что на столе. А ты – свою жёнушку.

Проигрался Кароль. Исчез немец. Вернулся Кароль домой – а жена в гробу лежит. Напала на неё какая-то хворь и в могилу свела. Сколько ни лечили – всё без толку.

Долго горевал Кароль, да делать нечего.

И в четвёртый раз Кароль по делам в Бржецлав поехал. Опять завернул в харчевню, а там его уже немец ждёт с картами. Давай, говорит, перекинемся. А Кароль ему в ответ – нет, говорит, я через твои карты всего лишился.

Немец ему и говорит: ну хоть разок. Вытащил мешок золота и говорит: ставлю всё против твоей души.

Согласился Кароль. Начали играть. Долго ли, коротко ли, а немцу всё карта прёт. Тут Бог и вразумил Кароля: взял он да и перекрестил колоду. Видит: у немца вся карта плохая, а у него тузы да короли. Тут-то и выиграл Кароль.

Немец ему тогда в ноги кидается. Говорит, золото у него не своё, а казённое. Даёт ему то золото сам Сатана. И ежели не возвернёт он его, гореть ему в аду. И запросил немец у Кароля пощады.

Но Кароль не из таковских был. Ты, говорит, меня не пощадил, всё отнял – и скрипочку, и яблоньку, и жёнушку, а теперь и вовсе душу бессмертную отобрать задумал. Отдавай, говорит, золото, не то и тебя самого перекрещу. А как покинет тебя сила дьявольская, я с тобой всё то сделаю, что добрым людям с немцами делать надлежит.

Видит немец: дело худо. И поклялся он самой страшной клятвой: ежели отпустит его Кароль и не возьмёт золота, наградит его так, что будет он предоволен и больше ничего не захочет.

Грех верить немцу, да Кароль поверил. Не взял золота.

Тогда немец сказал: имею я от Сатаны дар великий – судьбы плести. И посулил Каролю, что проживёт он сколько захочет. Хоть сто лет, хоть двести, а то и все сроки до конца времён. И будет Кароль крепок, как дуб, и никакие хвори его не тронут.

Поставил ему немец всего три условия: детей не заводить, на войну не ходить и в карты никогда не играть. И амулет ему дал с цепкой: носи, говорит. С этим амулетом ты стареть не будешь, женщина от тебя не зачнёт, и на войну тебя не заберут. А насчёт карт – это уж ты, дескать, сам блюдись. Если нарушишь условия – смертью умрёшь, и не будет тебе ни неба, ни земли, а станешь ты клубочком воздушным, на всякое дело нужным. А не нарушишь – до самого Страшного суда доживёшь, а там уж кому как положит.

Надел Кароль амулет на шею и пошёл восвояси. Продал дом, продал хозяйство, поселился в Бржецлаве. Женился на вдовушке пригожей и прожил с ней сколько Бог дал. Как померла вдовушка, продал дом и хозяйство и ушёл. Одни говорят, что в Йиглаву, другие – что в края богемские, а иные рассказывают, что и в саму Злату Прагу. Однако на том все сходятся, что опять он завёл себе вдовушку, прожил с ней сколько Бог дал, а как умерла – подался в края польские. Так и жил, с места на место переходил и договор с немцем держал свято.

И вот поселился он на Лемковщине, в лемковском селе. В ту пору девки там были красивые. Не сдержался Кароль, сосватал себе красавицу молодую. Зажили. Жили хорошо, да только не было у них детишек. Уж девка и так старалась, и этак, а всё порожняя ходит.

Тогда пошла она к ведьме. А та ей и говорит: посмотри, нет ли у мужа на груди чего на цепке. Ежели есть – ночью сыми да к мужу грудями прижмись. Всё и выйдет.

Так и сделала молодуха. Сняла ночью амулет да к мужу грудями прижалась. Всё и вышло… рано тебе ещё об этом знать. До утра шутили да смеялись. А утром пришёл в себя Кароль, чует – не то. Цап на груди амулет – а нету. Тут уже другие шутки с женой пошли. Призналась она, что к ведьме ходила и что амулет с него сняла. Ну, чего уж теперь-то. Простил он её. Как не простить-то?

Через положенный срок родила жена Каролю сына. Хороший был сын, рослый да крепкий. Как в пору вошёл, все девчонки на селе только о нём и мечтали. Ну, не устоял он. Спутался с первой на селе красавицей. Но никто о том не знал: очень они таились да береглись.

Тут война большая началася. Пришла сыну Кароля повестка. И стал сын отца своего домогать: дескать, пожалей, отец, мою жизнь молодую. Пойди за меня на ту войну. Ты, говорит, старый, а мне жить ещё. Отец его кулаком, а тот только пуще старается: поди да поди за меня на ту войну.

Вот пришёл последний вечер перед отправкою в войско. Решили попраздновать: кто знает, может, последний раз сына видят. Поставил отец на стол еды, вина. Музыкантов позвали. Полсела собралось. И опять начал сын домогать: так да так, пойди, отец, за меня на ту войну. Рассердился Кароль, стукнул по столу да и говорит: все младые на войну идут, чего ж ради ты себе такого просишь? А сын отцу показывает на девку, что сидит за столом с краешку да ничего не ест, только плачет-убивается. И говорит: то любая моя, дитя моё под сердцем носит. Не будет меня, что с ней станется? Ни самой прокормиться, ни замуж выйти, кто ж её возьмёт? И на колени бросается: спаси, отец, пойди за меня на ту войну.

Смотрит отец – а девка та точь-в-точь как жена его первая, любимая.

Заплакал Кароль и пошёл за сына воевать.

Война та страшная была. Раньше-то не так люди воевали, а с понятием. Поубивают друг дружку, разочтут, кто сильнее, и мирный трактат пишут. А та война была на самый что на принцип: кому в земле лежать. Вот и валили людей без счёту, со всех сторон. Страшные дела, да и только!

Только Каролю везло. Не брала его ни пуля, ни штык. Где он в окопе прячется – туда пушка не достреливает. Все кругом мрут, а ему ничего не делается.

И вот как прежних командиров-то поубивало, стал Кароль в чинах продвигаться. Дослужился аж до ротного. Понравилось ему. Решил он правдами-неправдами до ротмистра дослужиться. Только в ротмистры