Золотой ключ, или Похождения Буратины. Несколько историй, имеющих касательство до похождений Буратины и других героев - Михаил Юрьевич Харитонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, крупные золотые монеты были неудобны для мелких существ, особенно инсектов, которые в силу природной предрасположенности к банковской деятельности и спекуляциям занимали всё более заметное место в финансовой системе современного мира.
Все эти проблемы были решены с появлением соверенов и сольди.
Не существует единого мнения относительно того, когда и где они появились. Известно, что уже в районе 260 года соверены и сольди были в ходу практически повсеместно, за исключением Московии, Лапландии и ряда мелких анклавов.
Соверен – мелкая (8 мм) монета весом 0,798 г с содержанием золота не менее 0,732 г. Остальное приходится на сложную смесь металлов, куда входит платина, палладий и ещё ряд присадок. Монетные заготовки изготовляются методом спекания под воздействием так называемого «ульмотронного излучения», которое меняет структуру вещества. Правильно изготовленные соверены не истираются, очень прочны, а главное – обладают нулевой аурической ёмкостью. Как выражаются эмпаты, «деньги как дерьмо, только не пахнут» – то есть, изучая эмпатическими методами золотые соверены, практически невозможно определить по ним даже предыдущего владельца. Это свойство, делающее бесполезными обычные следственные процедуры, сильно способствовало распространению соверенов по всей Стране Дураков, а также и в Директории.
Что касается сольди, это серебряная монета из стерлингового серебра весом не менее 1,92 г, отличающегося от классического составом лигатуры. Она не подвергается ульмотронному воздействию и неплохо держит отпечатки ауры.
Эмиссия соверенов может производиться кем угодно – достаточно иметь необходимые материалы и оборудование. Однако древние ульмотроны (точнее, так называемые ульмотронные проекторы, являющиеся лишь частью устройства) – редкая вещь. Они имеются в Директории, Тора-Боре, Хемуле, у хаттифнаттов, а также в небольшом, но весьма развитом анклаве Лихтенштрудель. Данные о том, что эмиссию соверенов осуществляют поняши, не подтверждены, хотя и не опровергнуты.
Сеньориальный доход эмитентов невелик и не может быть увеличен, так как он растёт с ростом номинала, а изготовление и хождение монет номиналом более соверена в Стране Дураков не благословляется.
Двадцать второй ключик,
фольклорный
Чешская народная сказка
Читать последействия тридцать четвёртого Второй книги.
Давно это было. Может, и сто лет назад, а может, и все триста. Старые люди те дела помнят.
Жил в далёкую пору в чешской земле, под Бржецлавом, человек. Звали его Кароль. Бывали у него деньки весёлые, бывали и не очень. Жизнь-то, она неровная: бывает, что в горочку идёт, а бывает, что и под горочку.
Но были у того Кароля три вещи, что и в самый грустный день радовали.
Первая – скрипочка голосистая, что от отца Каролю досталась. Уж такая это была скрипочка, что сама играла. Возьмёт кто в руки смычок, проведёт по струнам – ноги сами в пляс идут.
Вторая – яблонька медовая, что мать Кароля посадила. Уж такая это была яблонька, что круглый год яблоки рождала. Возьмёт кто в руку яблочко, откусит кусочек – рот сам жуёт.
А третьей была жена-жёнушка, что Кароль сам сосватал. Уж такая она была бабёнка справная да ладная, всё и в доме делала, и в поле, а красота её от работы не убывала. Посмотрит кто на её личико весёлое да плечи белые, даже если старый человек, да в штанах у него… а вот этого тебе, сынок, знать не надобно. Подрастёшь – сам поймёшь.
Жил тот Кароль честно, от людей сраму не имел и сам греха не делал. Но была у него страстишка: очень уж любил картишки раскинуть. Знал он это за собой и старался себя в руках держать. Да не очень-то ему это удавалось.
Как-то поехал Кароль по делам в Бржецлав. Дела сделал, едет домой, видит харчевню придорожую. Дай, думает, поснедаю, ну или пива выпью. Привязал лошадь, зашёл. Заказал горячей похлёбки, пива. Ест и чувствует: грусть одолевает. Доехал бы до дому, взял бы скрипочку, поиграл бы – прошла бы грусть-печаль. Атак – прямо за сердце держит, проклятая.
И тут заходит в харчевню господин в немецком платье. Заходит и сразу напротив Кароля к столу подходит. Берёт себе пиво да и говорит: здравствуй, Кароль, не грустно ли тебе? Давай-ка повеселимся!
Тот не успел и спросить, откуда он его знает. Потому что достал тот господин карты и мешочек с золотом. Высыпает всё золото на стол да и говорит: ну, Кароль, давай в картишки перекинемся, ставлю золотой против твоего медного гроша.
Загорелись глаза у Кароля. Сел он играть. Долго ли, коротко ли, а проиграл он все свои деньги. Тот господин ему и предлагает:
– Я ставлю все деньги, что на столе. А ты – свою скрипочку.
Очень хотелось Каролю отыграться. Поставил он на скрипочку – и проиграл. А господин в немецком платье захохотал и исчез со всеми деньгами, будто и не было его.
Приезжает Кароль домой, а жена нерадостная. Говорит: сломалась твоя скрипочка, сколько ни чинили – всё без толку.
Подосадовал Кароль, да ничего не попишешь.
Через год снова поехал он по делам в Бржецлав. И опять по дороге назад заехал в харчевню. Заказал пива, и чувствует – скучно ему. Доехал бы до дому – съел бы яблочко, прошла бы скука-тоска. А так – прямо за сердце держит, проклятая.
И опять заходит в харчевню человек в немецком платье. Садится напротив Кароля, заказывает пиво и тут же достаёт карты и мешочек с золотом, вдвое больше прежнего. Высыпает всё золото на стол да и говорит: не скучно ли тебе? Давай, Кароль, в картишки перекинемся, два золотых ставлю против твоего гроша.
Знал Кароль, что не надо ему садиться играть, да страсть проклятая одолела. Сел он играть. Долго ли, коротко ли, а проиграл он все свои деньги. Тут господин ему и предлагает:
– Я ставлю все деньги, что на столе. А ты – свою яблоньку.
Очень хотелось Каролю отыграться. Поставил он на яблоньку – и проиграл. А господин в немецком платье захохотал и исчез со всеми деньгами, будто и не было его.
Приезжает Кароль домой, а жена в слезах. Говорит: засохла твоя яблонька, сколько ни поливали – всё без толку.
Покручинился Кароль, да чего уж теперь-то.
И на следующий год снова поехал он по делам в Бржецлав. И опять в ту харчевню завернул. И захандрил он. И опять явился господин в немецком платье. Снова сел напротив,
