Крепкие мужчины - Элизабет Гилберт

– Иди сюда, Оуни, – сказала Рут и снова засмеялась. – Иди сюда.

Она притянула его к себе, он обнял ее. Рут оказалась между холодным черным гранитом и большим теплым телом Оуни. Она еще сильнее притянула его к себе и прижалась щекой к его груди. Ей было так хорошо, так хорошо… У него была такая широкая спина. Рут могла бы простоять вот так целую вечность. Ничего не делать – только стоять вот так и прижиматься к Оуни.

Но вообще-то, если честно, ей хотелось большего.

Она понимала, что теперь все изменится. Она запрокинула голову и поцеловала Оуни в губы. Поцелуй получился задумчивым и влажным, а еще Рут порадовало то, какой у Оуни чудесный язык. Большой, медлительный, солоноватый. Просто роскошный язык.

Конечно, Рут уже целовалась с парнями. Парней было немного, потому что ко многим парням у нее не было доступа. С кем ей было целоваться? Неужто с сыновьями миссис Поммерой? Словом, целовалась Рут редко, когда выпадал шанс. Она целовалась с незнакомым парнем в автобусе, когда ехала на Рождество в Конкорд, а еще целовалась с сыном кузена Дьюка Кобба, который приезжал на недельку из Нью-Джерси, но ни с кем поцелуи не приносили ей такого наслаждения, как сейчас, когда она целовалась с Оуни Вишнеллом.

«Может быть, поэтому Оуни и говорит всегда так медленно, – подумала Рут. – Просто у него язык слишком большой и нежный, ему трудно произносить быстрые слова. Ну и пусть. И что такого?» Она прижала ладони к щекам Оуни, а он сжал ладонями ее лицо, и их губы слились в новом долгом поцелуе. Они крепко держали друг друга, как держат непослушного ребенка, желая сказать ему в лицо: «Слушай, кому говорят!» Они целовались, целовались и целовались. Рут чувствовала твердое прикосновение бедра Оуни, и ее радовало то, какое у него крепкое бедро. Она была готова целоваться с ним вечно. Только целоваться.

Но нет. Не только.

Она отняла его ладони от своего лица, сжала его широкие запястья и провела его руками по своему телу. Она задержала его руки на своих бедрах, и он прижался к ней еще теснее. Его руки скользнули вверх, к ее грудям. «Если он сейчас не начнет целовать мои соски, – подумала Рут, – я умру». И тогда она расстегнула пуговки на желтом платье и пригнула голову Оуни. Он все сделал, как надо. Он еле слышно застонал. А Рут хотелось рычать от страсти. Ей хотелось изогнуться, но мешала гранитная стена.

– Мы можем куда-нибудь пойти? – спросила Рут.

– Куда?

– Куда-нибудь, где помягче.

– Хорошо, – сказал Оуни, но они еще целую вечность не могли оторваться друг от друга. А когда все-таки оторвались, то бегом побежали по тропе.

Они словно бы плыли под водой, задержав дыхание и пытаясь подняться к поверхности. Какие корни? Какие камни под ногами? Какие скользкие сандалии? Времени на нежности не было, потому что они торопились. Рут не понимала, куда они бегут, но она знала: это будет место, где они смогут продолжить, и это знание гнало вперед и ее, и его. У них было важное дело. Они мчались по тропе, не разговаривая.

Наконец они выбежали из леса на маленький пляж. Рут увидела далекие огни и поняла, что они оказались напротив Форт-Найлза, а это означало, что они на противоположной стороне острова. Свадебная вечеринка осталась на другой стороне. И хорошо. Чем дальше оттуда, тем лучше. На уступе над полосой песка стоял домик без двери. Они вошли туда. В углу грудой лежали старые омаровые ловушки. На полу лежало весло. У стены стояла детская школьная парта, к ней был приставлен маленький стульчик. Окно было занавешено старым шерстяным одеялом. Оуни Вишнелл без раздумий сорвал пыльное одеяло с окна, встряхнул его, пинком оттолкнул к стене валявшийся на полу старый стеклянный поплавок и расстелил одеяло. В пустое окно хлынул лунный свет.

Словно все было продумано заранее, Рут Томас и Оуни Вишнелл разделись. У Рут это получилось быстрее, потому что на ней было только летнее платье, уже расстегнутое на груди. Платье полетело в угол, за ним – голубые трусики и сандалии. А Оуни раздевался долго, мучительно долго. Ему нужно было снять свитер с капюшоном, потом – фланелевую рубашку (с пуговицами на манжетах, которые никак не желали расстегиваться), а под рубашкой еще была майка. Потом ему пришлось расстегнуть ремень, расшнуровать высокие ботинки, снять носки. Наконец он стащил с себя джинсы и снял белые трусы.

Они не то чтобы набросились друг на друга, но все получилось очень быстро, и тут они поняли, что в горизонтальном положении все намного проще. Рут обхватила коленями бедра Оуни. Она вдруг подумала обо всех людях, которые будут просто в ярости, когда узнают об этом, – ее мать, ее отец, Ангус Адамс (если узнает, что она была голая с Вишнеллом!), пастор Вишнелл (страшно было даже подумать о его реакции), Кэл Кули (этот просто с ума сойдет), Вера Эллис, Лэнфорд Эллис (он ее убьет! Черт, да он их обоих убьет!), и она улыбнулась и впустила Оуни внутрь себя.

Просто поразительно, на что способны люди, даже если делают то, чего раньше никогда не делали.

В последние годы Рут много думала о том, каково это будет – заниматься сексом. И ей никогда не приходило в голову, что это может быть так легко и так жарко. Она представляла себе секс как нечто загадочное, головоломное и сложное, связанное с массой разговоров. А представить себе секс в реальности она никак не могла, потому что не представляла, с кем именно будет разгадывать эту головоломку. Она почему-то воображала, что партнер будет намного старше ее, что это будет мужчина, знающий, что делать, спокойный и опытный. «Вот сюда. Нет, не так, попробуй еще разок, еще разок». Она думала, что поначалу секс будет труден, что это будет, как обучение вождению автомобиля. Она думала, что секс – это нечто такое, чему нужно учиться медленно, долго практиковаться, и еще она думала, что в самом начале будет очень больно.

Да, просто поразительно, на что способны люди, даже если делают то, чего раньше никогда не делали.

У Рут и Оуни все получилось с самого начала, как у профессионалов. В жалкой хижине, на грязном шерстяном одеяле, они предались любви с таким умением, какое другие шлифуют месяцами…

Рут и Оуни заснули, а когда проснулись, было ветрено и холодно. Они торопливо оделись и быстро пошли обратно в поселок через лес, мимо каменоломен. Теперь, на рассвете, Рут смогла лучше разглядеть каменоломни. Это была громадная дыра, больше всего, что она видела на Форт-Найлзе. Из такого количества камня можно было построить несколько соборов.

Они вышли из леса, прошли по двору соседей Оуни, перешагнули через низкий кирпичный заборчик и зашагали по розовому саду пастора Вишнелла. На ступени крыльца сидел пастор Вишнелл и ждал их. В одной руке он держал пустой стакан Рут, а в другой – фонарик миссис Поммерой. Увидев Рут и Оуни, он направил на них луч фонарика, хотя это совершенно не было нужно. Было уже достаточно светло, и он прекрасно видел, кто они такие. Но, похоже, ему это было безразлично. Он освещал их фонариком.