Геном - Мэтт Ридли

Лаплас нашел бы ответ на свой вопрос, если бы знал тео­рию хаоса. В отличие от квантовой физики в основе данной теории положена не случайность. Хаотическая система определяется математиками как детерминистическая, а не случайная. И, в то же время, теория предполагает, что даже если вам известны параметры всех элементов системы, вам не удастся однозначно предсказать ход ее развития из- за того, что элементы сложным образом взаимодействуют друг с другом и постоянно меняют свои параметры. Даже системы с незначительным числом элементов могут вести себя хаотично, если в них реализован принцип рефлексив­ности— одно событие устанавливает стартовые условия для целого каскада других событий, в результате чего одно незначительное событие может иметь глобальные послед­ствия. Примерами хаотических систем могут быть динамика изменения котировок акций на бирже, долгосрочный про­гноз погоды и фрактальная геометрия береговой линии. Во всех этих примерах общая динамика процесса вполне про­гнозируема, но никогда невозможно рассчитать отдельные нюансы и краткосрочные события. Мы с уверенностью мо­жем сказать, что зимой будет холоднее, чем летом, но каж­дый год люди гадают, будет ли снег на Рождество.

Поведение человека также является хаотичной систе­мой. Стресс может изменить экспрессию определенных ге­нов, которые повлияют на поведение человека, что в свою очередь изменит экспрессию тех же и некоторых других ге­нов. И так по цепочке круг за кругом. Таким образом, пове­дение человека непредсказуемо в краткосрочной перспек­тиве, но строго предопределено на продолжительном вре­менном участке. Человек может решить не есть целый день. Ничего страшного не произойдет, если денек поголодать. Но с высокой долей уверенности можно предположить, что в течение недели любой случайно взятый человек при­нимал пищу. При этом время приема пищи трудно предска­зать, так как оно зависит от множества причин: привычки (во многом диктуемой генами); погоды (индивидуальное хаотическое воздействие множества погодных факторов); событий, которые отвлекли человека от еды (важные со­брания, встречи, неприятные известия и другие непредска­зуемые факторы). Наложение врожденных предпочтений на внешние условия делает поведение человека непредска­зуемым, но вполне объяснимым и предопределенным, если взять к рассмотрению отдельный поступок. Где-то между этой непредсказуемостью и предопределенностью лежит свобода выбора.

Нам никогда не избавиться от детерминизма, присут­ствующего в той или иной мере во всех наших решениях, но мы можем различить «хороший» детерминизм, идущий от нас, от насильственного «плохого» детерминизма, дикту­емого против нашей воли. Профессор Шин Шимойо (Shin Shimojo) из Калифорнийского института технологий, ког­да я обсуждал с ним этот вопрос, предложил мне провести простой эксперимент. Для этого нужно вживить в мозг че­ловека электроды в области передней опоясывающей из­вилины, где формируются команды «произвольных» дви­жений. Подача импульса приведет к тому, что испытуемый поднимет руку или сделает какое-нибудь другое движение, причем ему будет казаться, что все эти движения делают­ся произвольно без какого-либо принуждения. На вопрос, зачем испытуемый выполнил то или иное действие, он от­ветит, что просто так захотел. (Надо сознаться, что я не рискнул поучаствовать в подобном эксперименте, поэтому принимаю на веру слова профессора.) Этот эксперимент совершенно не отрицает свободы выбора, поскольку наш выбор также диктуется обстоятельствами, как в данном примере — электрическим импульсом. Наш выбор настоль­ко свободен, насколько мы не ощущаем чужого влияния.

Философ А. Дж. Айер (A. J. Ауег) определил свободу вы­бора следующим образом (Ауег A. J. 1954. Philosophical essays. Macmillan, London): «Если я страдаю маниакальным невро­зом и хожу по комнате кругами вопреки своему желанию, или если я так поступаю по принуждению, значит мои по­ступки не свободны. Но если по комнате я хожу прямо сей­час, то это мой свободный выбор, причем то, что у моего поступка могут быть свои скрытые причины, совершенно не отменяет свободы моей воли».

Психолог Линдон Иве (Lyndon Eaves), изучавший близ­нецов, сделал следующий комментарий по этому поводу (цитата из Wright L. 1997. Twins: genes, environment and mystery of identity. Weidenfeld and Nicolson, London): «Свобода со­стоит в способности переступать через препятствия окру­жающей среды. Это свойство возникло и развилось у нас в результате естественного отбора, поскольку оно предо­ставляет очевидные адаптивные преимущества... Стимулы для преодоления барьеров могут поступать как из внешней среды, так и от наших генов».

Свобода для человека заключается в реализации своего внутреннего детерминизма, а несвобода— в реализации детерминизма социума и окружающей среды, довлеющего над личными интересами. Внутренний и внешний детер­минизм может быть одной и той же природы, важно лишь, откуда он исходит. Антипатия людей к клонированию чело­века во многом происходит из страха, что нечто, принадле­жащее только нам, может использоваться и подчиняться чу­жой воле. Страх перед генетическим детерминизмом также происходит из-за угрозы потери контроля над собственной волей. Эгоистичные гены уже представляются не частью нашего организма, а чем-то внешним. Хотя в действитель­ности именно из наших генов проистекает свобода воли. Безусловно, это не один ген. (Как я уже говорил, первые абзацы данной главы о гене HFW были моей фантазией.) Наша человеческая природа со всей ее гибкостью и волей определяется многими генами, благодаря чему невозмож­но найти людей с двумя одинаковыми характерами. Все мы уникальны, как и уникален геном каждого человека.