Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских асов - Нил Баскомб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Члены гоночной команды Mercedes отнюдь не ограничивались ролью зрителей или статистов в драматических событиях, разворачивавшихся в Третьем рейхе и творимых им в мире. Вне зависимости от того, был у них выбор или не было, и как и чем бы они впоследствии ни оправдывались, все они вели открытую пропаганду нацистского режима и его политики. 26 марта Руди написал (или подписал написанную кем-то от его имени) передовицу в ежедневной газете-рупоре НСДАП Völkischer Beobachter[662], в поддержку аншлюса и с призывом поддержать фюрера и проголосовать за воссоединение с Австрией на предстоящем референдуме. «Мы, гонщики, сражаемся за автомобильную промышленность Германии, доказывая ее превосходство в классе над всеми в мире. Наши победы являются одновременно и триумфом германской инженерии и труда. Фюрер вернул нашим заводам возможность строить гоночные машины. <…> Уникальные успехи, достигнутые ими за последние четыре года, символизируют и прославляют усилия нашего вождя. Так давайте же отблагодарим его за это 10 апреля прочувствованным и единодушным “Да!”»[663]
На той же неделе, когда увидела свет процитированная выше передовица, Уленхаут и Нойбауэр составили и утвердили план-график последней серии испытательных заездов в Монце, призванных стать одновременно и тренировочными перед Гран-при По за счет имитации особенностей французской трассы на итальянской земле. Гонщики получили возможность многократно пройти полуовал и умело воссозданный дорожный участок. Mercedes W154 бежал отменно. «Выдающаяся машина!» – заявил Манфред по завершении серии. «Все путем», – без лишних эмоций подытожил Симен.[664]
Допущенные на трибуны зарубежные журналисты были вполне согласны с гонщиками. Под впечатлением от увиденного и услышанного один отметил, что мотор у W154 «взрывной как бомба». Другой, проникшись их эстетикой, написал, что новые гоночные Mercedes производят «огромное впечатление» тем, какие они «длинные, низкие и стройные, очень быстрые, с отменным разгоном, прекрасно держащие дорогу и хорошо управляемые».[665]
До Гран-при По оставалась всего неделя. Не желая предоставлять Рене самому себе – не важно, будет он при этом усердно тренироваться на Монлери или заряжаться энергией на весеннем солнышке, – Люси Шелл отправила его представлять Écurie Bleue на шоссейной гонке Mille Miglia в паре с механиком и перспективным молодым гонщиком Морисом Варе. Так что, пришлось Жану Франсуа в очередной раз превращать Delahaye 145 в подобие богомола, навесив ей крылья и фасеточные глаза фар ради соблюдения регламента.
Adatto Archives. Рене и Люси на овале Монлери
Рене был только рад туда поехать: и разминка, и времени на раздумья о перспективах на сезон не останется. Целую тысячу миль по восьмерке через всю Италию думать будет некогда.
Горный отрезок от Брешии до Болоньи через туманный перевал, спуск в тосканские поля и участок по равнине в окрестностях Флоренции Рене прошел отлично. До Рима, лежащего близко к середине дистанции, 145-я добралась второй после новой, легкой и маневренной Alfa Romeo Spider.
Затем на извилистом подъезде к Болонье их Delahaye закипела: камень пробил радиатор. Здравый смысл подсказывал, что нужно сходить с дистанции. Однако Рене с Морисом предпочли останавливаться каждые полчаса, доливать воду и мчаться дальше, как безумцы. В итоге – четвертое место, что впечатляет с учетом обстоятельств.[666]
Вернувшись в Париж, Рене стал готовиться к выезду в По. Люси с командой не ехала, поскольку сама в те выходные собиралась принять участие в Le Concours d’Élegance[667] в Каннах.[668] Она и так сделала все возможное, чтобы дать Рене все шансы на победу. Одних только денег в проектирование Delahaye 145, выигрыш «Миллиона» и подготовку к сезону-1938 ею было вложена два миллиона франков. А теперь максимум того, что она могла ему предложить в помощь, были слова поддержки перед отъездом.[669]
Остается только догадываться, какими словами Люси напутствовала Рене, пригласив его к себе в La Rairie, чтобы внушить ему понимание важности выигрыша первой домашней гонки – и отнюдь не только во имя гордости за себя и их команду. Единственная победа над «серебряными стрелами» в По хода событий на международной арене, конечно, не изменит, но чуть-чуть развеять сгущающийся над миром мрак проблеском надежды эта победа способна. Как сказал Макс Бэр, американский боксер-тяжеловес еврейского происхождения, перед победой нокаутом над Максом Шмелингом: «Каждый удар в глаз этому Шмелингу на самом-то деле бьет по Гитлеру».[670]
Что бы там Люси ему не сказала, Рене отправился в По с полным пониманием того, что он впервые в своей карьере гонщика примет участие в состязании за нечто значительно большее, нежели приход к финишу первым. Он был более чем достаточно наслышан о том, что творят нацисты в Германии, да и сам натерпелся лютой ненависти от фашистов в Италии. Ему было мерзко от их дел и страшно представить, что они еще могут натворить. Любой удар по их гнусным теориям собственного превосходства, если нанести таковой будет ему под силу, он нанесет с превеликим желанием. Более того, теперь он отдавал себе полный отчет в том, что в сложившейся ситуации вовсе не важно, считает он сам себя евреем или нет. Это вовсе не имеет никакого значения. Множество людей видят в нем еврея, включая и тех, кто болеет за него, и тех, кто болеет против. Печать фамилии не вытравишь. И если он победит, его триумф будет восприниматься как символическая победа еврея над нацистскими головорезами.[671]
Годы прошли с тех пор, как он услышал на всю жизнь засевшие в память занозой слова Мео Костантини о том, что ему, Рене, недостает агрессивности, спортивной злости. В гонке за «Миллионом» Рене в этом плане преодолел себя и взял этот барьер. А теперь в его памяти вдруг отчетливо всплыла вторая половина поучения Костантини относительно того, чего ему недостает, чтобы «допрыгнуть до величия»: «Найди себе что-нибудь, за что нужно бороться, биться, драться изо всех сил».[672] И вот теперь, выезжая из
