Божественная комедия - Данте Алигьери

Песнь пятнадцатая

Пятое небо — Марс (продолжение) 1

Сочувственная воля, истекаяИз праведной любви, как из дурнойИ ненасытной истекает злая,

4

Прервала пенье лиры неземной,Святые струны замиряя властно,Настроенные вышнею рукой.

7

Возможно ль о благом просить напрасноТе сущности, которые, чтоб датьМне попросить, умолкли так согласно?

10

По праву должен без конца страдатьТот, кто, прельщен любовью недостойной,Такой любви отринул благодать.

13

Как в воздухе прозрачном ночи знойнойСкользнет внезапный пламень иногдаИ заставляет дрогнуть взор спокойный,

16

Как будто передвинулась звезда,Хоть там, где вспыхнул он, светил державаЦела, а сам он гаснет без следа, —

19

Так от плеча, простершегося вправо,Скользнула вниз, вдоль по кресту нисшед,Одна из звезд,[1424] чья там блистает слава.

22

И с ленты не сорвался самоцвет,А в полосе луча промчался, светел,Как блещущий за алебастром свет;

25

Так дух Анхиза страстно сына встретил,В чем высшая нас уверяет муза,Когда его в Элисии заметил.[1425]

28

«О sanguis meus, о superinfusaGratia Dei, sicut tibi cuiBis unquam coeli ianua reclusa?»[1426]

31

Так этот свет; внимательно к нему яВозвел глаза; потом возвел к моейВладычице, и здесь, и там ликуя:

34

Столь радостен был блеск ее очей,Что мне казалось — благодати РаяМоим очам нельзя познать полней.

37

А дух, мой слух и зренье услаждая,Продолжил речь, но смысл был так глубок,Что я ему внимал, не понимая.

40

Он не нарочно мглой себя облек,А поневоле: взлет его сужденийДля цели смертных слишком был высок.

43

Когда же лук столь жарких изъявленийБыл вновь ослаблен, так что речь во всемСошла до нашей умственной мишени,

46

То сразу же я различил потом:«Благословен в трех лицах совершенный,Столь милостивый в семени моем!»

49

И дальше: «Голод[1427] давний и блаженный,Той книгою великой[1428] данный мне,Где белое и черное нетленны,

52

Ты в этом, сын мой, утолил огне,Где говорю я, и да восхвалитсяТа, что тебя возносит к вышине!

55

Ты веруешь, что мысль твоя стремитсяКо мне из Первой[1429] так, как пять иль шестьИз единицы ведомой лучится;[1430]

58

И ты вопрос не хочешь произнесть,Кто я, который больше, чем вся стаяСчастливых духов, рад тебя обресть.

61

Ты в этой вере прав: здесь обитая,Большой и малый в Зеркало[1431] глядят,Где видима заране мысль любая.

64

Но чтоб любви, которой я объят,Бессонно зрящий, и всегда взволнован,Как сладкой жаждой, не было преград,

67

Пусть голос твой, уверен, смел, нескован,Мне явит волю, явит мне вопрос,Которому ответ предуготован!»

70

Тогда я к Беатриче взор вознес;Та, слыша мысль, улыбкой отвечала,И, окрыленный, мой порыв возрос.

73

Я начал так: «Вы — те, кому предсталоВсеравенство[1432]; меж чувством и умомДля вас неравновесия не стало;

76

Затем что в Солнце, светом и тепломВас озарившем и согревшем, оба[1433]Вне всех подобий в равенстве своем.

79

Но мысль и воля[1434] в смертных жертвах гроба,Чему ясна причина вам одним,В своих крылах оперены особо;

82

И я, как смертный, свыкшийся с такимНеравенством, творю благодареньеЗа отчий праздник сердцем лишь своим.[1435]

85

Тебя молю я, в это украшеньеСтоль дивно вправленный топаз живой,По имени твоем уйми томленье».

88

«Листва моя, возлюбленная мнойСквозь ожиданье, — так он, мне в угоду,Ответ свой начал, — я был корень твой».

91

Потом сказал мне: «Тот, кто имя родуДал твоему[1436] и кто сто с лишним летИдет горой по первому обводу,[1437]

94

Мне сыном был, а им рожден твой дед;[1438]И надо, чтоб делами довременноТы снял с него томительный запрет.[1439]

97

Флоренция, меж древних стен,[1440] бессменноЕй подающих время терц и нон,[1441]Жила спокойно, скромно и смиренно.

100

Не знала ни цепочек, ни корон,Ни юбок с вышивкой, и поясочкиНе затмевали тех, кто обряжен.

103

Отцов, рождаясь, не страшили дочки,Затем что и приданое, и срокНе расходились дальше должной точки.

106

Пустых домов назвать никто не мог;И не было еще Сарданапала,Дабы явить, чем может стать чертог.

109

Еще не взнесся выше МонтемалоВаш Птичий Холм, который победилВ подъеме и обгонит в час развала.[1442]

112

На Беллинчоне Берти[1443] пояс былРеменный с костью; с зеркалом прощаласьЕго жена, не наведя белил.

115

На Нерли и на Веккьо[1444] красоваласьПростая кожа, без затей гола;Рука их жен кудели не гнушалась.

118

Счастливицы! Всех верная ждалаГробница,[1445] ни единая на ложеДля Франции[1446] забыта не была.

121

Одна над люлькой вторила все то жеНа языке, который молодымОтцам и матерям всего дороже.

124

Другая, пряжу прядучи, роднымИ домочадцам речь вела часамиПро славу Трои, Фьезоле и Рим.

127

Казались бы Чангелла[1447] между намиИль Сальтерелло[1448] чудом дивных стран,Как Квинций иль Корнелия — меж вами.[1449]

130

Такой прекрасный, мирный быт граждан,В гражданственном живущих единенье,Такой приют отрадный был мне дан

133

Марией,[1450] громко призванной в мученье;И, в древнем вашем храме восприят,Я Каччагвидой стал в святом крещенье.

136

Моронто — брат мне, Элизео — брат;Супругу взял я из долины Падо;[1451]Отсюда прозвище ее внучат.[1452]

139

Я следовал за кесарем Куррадо,[1453]И мне он пояс рыцарский надел,Затем что я служил ему, как надо.

142

С ним вышел я, как мститель злобных дел,На тех, кто вашей вотчиной законной,В чем пастыри[1454] повинны, завладел.

145

Там, племенем нечистым отрешенный,[1455]Покинул я навеки лживый мир,Где дух столь многих гибнет, загрязненный,

148

И после мук вкушаю этот мир».

Песнь шестнадцатая