Джеймс Хэрриот. Биография - Джим Уайт

Первая глава рассказывает об огромном псе Джо Муллигена, старого глухого ирландца. В жизни его звали мистер Томпсон, и ни один ветеринар в здравом уме даже помыслить не мог о том, чтобы приблизиться к его псу. Этот великан — которого все называли просто «псом Томпсона», — искрился от напряжения всякий раз, когда входил в клинику.

Однажды Альф гулял со своим джек-расселом Гектором по окрестным полям и вдруг увидел обманчиво добродушную морду «пса Томпсона», бредущего рядом со стариком. К его ужасу, Гектор принялся прыгать вокруг этого исполина. Огромный косматый пес не проявлял особого интереса к наскакивающему на него маленькому черно-белому комочку, но отец все же забеспокоился. Старик Томпсон заметил его испуг. «Не волнуйтесь, мистер Уайт, — прокричал он, — он ест только овчарок!»

18 апреля 1973 года в новом помещении «Майкл Джозеф» на Бедфорд-Сквер праздновали официальный выход «Не будите спящего ветеринара». Издательство было так довольно своим набиравшим все большую популярность автором, что не только устроило прием в его честь, но и подписало — двумя месяцами ранее — с ним договор на еще три книги, за которые ему выплатили аванс в общей сложности 5250 фунтов. Это было еще только начало, и сумма была сравнительно небольшой, но, учитывая неуклонный рост продаж на протяжении следующих нескольких лет, для Альфа Уайта это уже не имело большого значения.

Если твой отец внезапно становится знаменитым, ты получаешь кучу преимуществ, и одно из них в том, что тебя приглашают на великолепные приемы, где ты знакомишься с интересными людьми. На этих мероприятиях спиртное лилось рекой, и завязывались новые отношения. Тот прием по случаю публикации превзошел всякие ожидания. На нем присутствовали многие друзья семьи. Там были Дентон Петт (ставший потом прообразом незабываемого Гранвилла Беннета) и Брайан Синклер (Тристан, конечно же) со своими женами (Дональд Синклер остался управлять практикой), еще Эдди Стрейтон, а также моя будущая жена Джиллиан, которая пришла как лучшая подруга Рози. Джил, к несчастью, недооценила содержание алкоголя в напитках, которые лились в ее стакан бесконечным потоком, и остаток вечера провела в бессознательном состоянии в дамской комнате.

На следующий день, полная раскаяния, она написала самоуничижительное письмо с извинениями автору. Его ответ она сохранила как ценный сувенир.

Милая девочка, спешу заверить, что ваше чувство раскаяния совершенно излишне. Я уж извиняться передо мной, ветераном тысяч преждевременных исчезновений и стольких же мрачных и безнадежных рассветов, просто смешно. Вы описываете себя как «жалкую кучку в дамской комнате». Что ж, это описание вполне подходит и мне, только замените «дамскую» на «мужскую», или «дальнюю комнату в доме у друзей», или «заднее сиденье машины», или, в одном случае, «угол теннисного корта».

Позвольте мне также заверить вас, что люди, два часа хлеставшие шампанское, а потом набросившиеся на вино, скорее всего, не обратили внимания на ваше «ужасное поведение». Лично я помню все как в тумане.

Смутно припоминаю, что два человека из «Майкл Джозеф» произносили какие-то невразумительные благодарственные речи, а я, говорят, в ответ пролепетал несколько невнятных слов. Я честно не помню, как не помнят очень пьяный Тристан и большинство других.

Но я помню нашу встречу в самом начале, и это было чудесно!

Всего наилучшего,

Джеймс Хэрриот.

Джил получила еще один сувенир на память о том незабываемом вечере. Ларри, карикатурист, чьи блестящие иллюстрации украшают каждую главу в книгах Хэрриота, тоже присутствовал на приеме. Узнав, что Джил — врач, он нарисовал для нее карикатуру: игла на конце огромного шприца вонзается в не менее внушительный зад. Он набросал рисунок за несколько секунд, произведя ошеломляющее впечатление на Альфа. Для него рисование — как и математика — всегда оставалось тайной, покрытой мраком.

У меня же есть причины помнить тот вечер: тогда я впервые услышал «маниакальный смех» в исполнении Брайана Синклера, который так часто описывал нам отец. После приема мы, шатаясь, брели в сторону нашей гостиницы, и он дал себе волю. По улицам Лондона разносились зловещие первобытные вопли, и, слушая их, я был несказанно рад, что издает их всего лишь наш старый добрый «дядюшка Брайан». В душе он остался все тем же веселым озорником.

Четвертая книга, «Ветеринар за работой», вышла в 1974 году, на этот раз тиражом 20 000 экземпляров, и вновь имела большой успех. Читатель знакомится с невероятным Гранвиллом Беннетом, в главе 25 описывается деревенский матч по крикету на безнадежно покатой и неровной площадке. Альф, большой поклонник крикета, был очень горд, когда получил письмо от сэра Леонарда Хаттона, которого считал величайшим йоркширским и английским бэтсменом. Ему явно понравилась глава. В письме от 26 февраля 1976 года говорилось:

Только что прочитал вашу новую книгу. Позвольте отметить великолепное описание крикетного матча. Он напомнил мне пару моих ранних выступлений в Йоркшире.

Благодаря вам два мрачных февральских вечера наполнились весельем и радостью, спасибо большое. Я хорошо знаю людей, среди которых вы живете. У нас в крикете тоже такие встречаются.

Вот в чем основное преимущество Альфа. Его книги были не просто собранием рассказов о животных и ветеринарах. Истории из его практики служили фоном для описания самых разных занятий и событий, любой мог найти в его книгах что-то интересное для себя.

Альф продолжал писать, и с каждой книгой росла его уверенность в своих силах. В романе, отвергнутом в 1967 году, он уже пытался использовать ретроспективные вставки и вернулся к этому приему в двух своих следующих книгах — «Жаль, ветеринары не летают», которая вышла в 1976-м, и «Ветеринар в панике», которая появилась на полках магазинов в 1977-м. Он теперь пользовался таким успехом, что «Майкл Джозеф» выпустил в печать 60 000 экземпляров «Жаль, ветеринары не летают», и их смели с полок в мгновение ока.

В этих двух книгах Альф вспоминает о службе в ВВС, и его ретроспекции выполнены с гораздо большим мастерством, чем в его первой попытке. К тому времени он уже стал знаменитостью, и его книги попадали в списки бестселлеров через пару недель после выхода. Издание каждой новой книги служило катализатором для продажи предыдущих, и к середине 1970-х были проданы сотни тысяч экземпляров в твердом переплете и миллионы — в обложке.

Книги в мягкой обложке, само собой, продавались в больших количествах, чем дорогие издания в твердых переплетах. В 1970-х у «Майкл Джозеф», как и у других издательств того времени, не было постоянного партнера среди издательств, выпускающих книги в мягкой обложке. Они продавали права любым издателям литературы в бумажной обложке, — «Пенгуин Букс», «Пан Букс» и «Корги» были лидерами в этой области.