Сокровище троллей - Ольга Голотвина

И сквозь эту песню впервые услышал Янчиал, как там, вдали, у черных скал, захрустел снег, сминаясь под широкими, тяжелыми, покрытыми шерстью ступнями…

Купец стиснул зубы и погнал собак.

Так началось его возвращение домой. Так началась погоня.

Это был страшный путь. Путь, когда нельзя было отдохнуть в стойбищах: мрачные звероловы с копьями выходили к нему, бросали мешок сушеной рыбы для собак (знали, ждали!) и приказывали ехать мимо.

Путь, когда сквозь насмешливый посвист ветра слышался позади — далеко-далеко, за горизонтом! — звук неспешных тяжелых шагов по снегу.

Путь, когда на привалах в короткий сон входил Он. Вытянув шею и пригнув голову, он глядел на двуногого врага, и взгляд говорил яснее слов: «Хочу, чтобы тебя убил страх еще до того, как тебя убью я».

Как-то, пережидая метель в большом сугробе, Янчиал поймал себя на том, что напевает тихо и протяжно: «Уходи, Тяжелая Лапа, айя, эйя!..»

Вторые сани пришлось бросить, чтобы облегчить бег усталым собакам. Вместе с санями брошен был мешок с железным товаром. Купец подумал вскользь: «Вот повезет кому-то…» И тут же забыл о потере. Значение имели только шаги позади. Янчиал уже понял, что его преследователь движется медленнее упряжки, но не устает и не сбивается с пути.

Однажды беглец видел во сне, как он насыщается на берегу: сдирает с тюленя шкуру и сало и пожирает их, почему-то не трогая саму тушу. А в отдалении крутятся белые лисы, готовые заняться объедками.

Янчиал проснулся с криком и, уняв сердцебиение, поклялся себе и Безликим, что даже если умрет, то и мертвым будет брести прочь из этой проклятой ледяной пустыни. Лишь бы не лежать на снегу, чтобы черная окровавленная пасть сдирала с тебя кожу.

Нельзя человеку остаться без погребального костра!..

Когда в пути стали попадаться одинокие карликовые березы, согнутые, искалеченные ветрами, почти стелющиеся по земле, загнанный человек обрадовался им, как весточке о спасении.

Но вскоре случилась беда: собак охватило непонятное безумие, они умчались прочь, утащив за собой сани.

Человек, едва помнящий уже собственное имя, поднял выпавший из саней почти пустой мешок с остатками собачьего корма — сушеной рыбы. Забросил мешок через плечо, равнодушно подумал о пропавшей вместе с санями драгоценной пушнине. И двинулся на юг. Он брел устало, наклоняясь вперед и в мыслях повторяя, словно заклинание, в такт шагам: «Я… ему… не… тюлень… Я… ему… не… тюлень…»

— Ясно-понятно, — сказал задумчиво Кринаш, — мой господин — самый распоследний дурень из всех дурней по эту сторону Грани. В чужой стране — хаять тамошних богов!.. Опять-таки жадность до добра не доводит…

Янчиал коротко вздохнул, словно всхлипнул, и посмотрел на миску с похлебкой, словно прикидывая: дадут ему доесть или сразу выгонят?

— Значит, уртхавенский зверобог идет сюда? — вмешался в разговор Гилазар. И бросил тревожный взгляд на сынишку. (А у того глазенки засверкали — ну интересно же!)

Янчиал, не поднимая глаз, кивнул.

— Ясно-понятно, идет, — растолковал Кринаш его ответ специально для Сына Рода. — И я, конечно же, постояльца за ворота в его лапы не вышвырну. У хозяев постоялых дворов тоже, знаете ли, гордость есть. Нам платят не только за крышу над головой, но и за безопасность под этой крышей.

Наемник по прозвищу Гранит степенно кивнул. Он понимал, что это такое — честно отработать полученные деньги.

А Подранок бросил тревожный взгляд на господского сынишку и спросил:

— Как думаешь, хозяин, удержат твои охранные чары этого косолапого бога?

— Думаю, выдержат, — ответил Кринаш. — Но если дело все-таки дойдет до драки — я могу рассчитывать на помощь моих господ?

Все кивнули, даже Гилазар. А куда денешься? Не ехать же в надвигающуюся метель, навстречу неведомой опасности! А если беда придет на порог — и не хочешь, а дерись.

— Может, хоть ворота запрешь? — спросил Гилазар опасливо.

— Нельзя, — развел руками хозяин. — В самую непогоду могут вернуться постояльцы, которые по лесу бродят. Они до нас не докричатся сквозь метель, так у ворот и замерзнут. Так что если там колдовская тварь — понадеемся на чары защиты. А если просто зверь, то добро пожаловать, пусть на двор заходит. В хозяйстве столько мяса пригодится.

Тут наемник по кличке Гранит улыбнулся по-детски и впервые за весь разговор подал голос:

— Медвежий окорок, да ежели в кашу покрошить… вкусно!

Все с облегчением рассмеялись.

— А мне можно будет посмотреть на белого медведя? — спросил неустрашимый маленький Гилани.

— Нет! — в один голос ответили Гилазар и Подранок.

— Жена, — спохватился Кринаш, — а наш-то неслух где?

— За баней что-то из снега лепит.

— Пошли, разыщем его. Пусть на кухне побудет, так оно спокойнее…

Муж и жена вышли на крыльцо. Снег уже шел — крупный, колкий.

— И ветер поднимается, — вздохнул Кринаш. — Хоть бы наши загулявшиеся гости догадались переждать непогоду в деревне или еще где…

— И еще Айки, глупая девочка… не попала бы в самую круговерть…

— Самая круговерть будет здесь, — без тени сомнения сказал хозяин постоялого двора.

Сизый и в самом деле был великим следопытом. Он двигался по лесу так уверенно, словно давным-давно выучил дорогу и проходил ее каждый день.

Ветер замел следы, и люди потеряли бы надежду и перестали бы доверять своему проводнику, если бы не Первый ученик. Малыш не отставал от учителя и, желая показать людям, что и он неплохой следопыт, время от времени бросал пояснения вроде «ветка ссломана» или «мохх ссодран».

Так что Литисай и Джайчи не свернули с полпути — и были вознаграждены за это видом избушки, стоящей на старой вырубке.

Сизый отчаянно и предупреждающе шипел на людей. Увы, от волнения он перешел на родной язык. Литисай и Джайчи не поняли предостережения и вылетели из-за деревьев как раз в тот миг, когда в избушке приоткрылась дверь и на крыльцо вышел долговязый парень в тулупе. Неизвестно, зачем ему понадобилось выйти, но едва он завидел Джайчи и Литисая, как планы его поменялись. Тут же юркнул назад и закрыл дверь.

Почти сразу из маленького оконца рявкнул зычный бас:

— А ну, вон отсюда! Как пришли, так и уматывайте!

— Что ж так неласково, хозяева? — отозвался кучер. — Не закроете же вы перед путниками дверь? Буран поднимается! Уж мы бы заплатили…

— Нам твой хозяин заплатит, — сообщили из окна. — А ты со своим дружком-воякой нам ни к чему. Не хочешь, чтоб твоей барышне горло ножом перехватили, — ковыляй отсюда!

— Это те, с дороги, — тихо сказал Литисай кучеру — и повысил голос: — Эй, вы! Мне недолго послать в Шевистур — скоро тут будет весь гарнизон!