Пункт третий - Татьяна Евгеньевна Плетнева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осужденный не проявил к ним ни малейшего интереса. Он молча сгреб их все со стола и стал распихивать по карманам не глядя.
– Благодарю, начальник.
Лицо его не выражало ни радости, ни любопытства, ни нетерпения.
Капитан молча наблюдал за ним. Какая-то мысль с утра тревожила капитана, и вот теперь память его выдала наконец нужную картинку: прием с этапа.
Они стояли перед ним тогда, человек пятнадцать, и жмурились от метели. Наметанным глазом Виктор Иванович выделил себе троих блатных, и этого в их числе, и с ходу лажанулся: прочел 190-прим, как 191[11], но вмазать, как обычно, не успел – набежал замполит. Зэки переминались на снегу, глядя себе под ноги, и Васин безуспешно пытался уловить хоть малое отличие этого от прочих.
– Осужденный Рылевский, – сказал замполит, перехватывая у РОРа конверт с делом.
Осужденный шагнул вперед и доложил как положено.
Васин выделил бы такого из любой толпы, распознал бы издали: блатной, и всё тут. И странно было слышать, как обращается к нему на «вы» замполит.
Будто два обрывка провода соединились наконец в сознании капитана, и такой яркий вспыхнул свет, что Виктор Иванович едва не вскрикнул. Вывод действительно напрашивался самый невероятный.
«Только не торопиться, – уговаривал он себя, – не торопиться, перепроверить, не спугнуть».
У Виктора Ивановича вспотели ладони.
…Зэк на снегу; надетая по-воровскому шапка[12], а сегодня письма сгреб со стола, как сор, в одну кучу и в карманы утаптывал, на адреса не взглянул даже.
– Продолжим, осужденный, – мягко произнес капитан.
Рылевский забеспокоился; беседа была явно исчерпана.
– Осужденный, сообщите год и место вашего рождения и семейное положение.
– Да все там в деле есть, прочти сам, начальник, а? – попробовал отмазаться Рылевский. – А то ужин стухнет.
– Да ведь вы, осужденный, в столовую редко ходите, все больше в секции чифирите, – вежливо настаивал Васин. – Год и место рождения?
Рылевский назвал.
– Семейное положение? Образование?
Зэк отвечал коротко и зло.
– Состав преступления? Эпизоды дела? – торопил Виктор Иванович.
– У прокурора спроси, начальник, – стану я тебе еще объебон[13] пересказывать. А коли неграмотный, так давай я тебе лучше Ленина на ночь почитаю, – нагло усмехнулся зэк. Васин проглотил и это.
– Осужденный, сообщите состав преступления поэпизодно, – спокойно повторил он.
С запретки доносились голоса, лай, лязганье затворов – менялся наряд; стало быть, и штабной день окончен. Отчетливые уличные звуки яснее обозначали тишину внутри.
Расклад получался дурацкий, вывихнутый: никогда никого не заставляли еще пересказывать наизусть собственное дело. Полная непонятка, бред.
Запретка стихла. Теперь Игорь Львович точно знал, что, кроме них двоих, в штабе никого нет.
Начальник молчал. Он, несомненно, был трезв, но глаза безумновато поблескивали из-под низких опухших век.
Еще и еще раз Виктор Иванович обдумывал свою версию, с трудом удерживаясь, чтобы не проговаривать ее вслух.
…Везут вместе – статья такая[14]; на этапе Рылевский находит вот этого; у него, положим, пятерик или больше, у Рылевского же всего два по приговору; и кто знает, что такое «порочить советский строй». Может, анекдот в очереди рассказал или у секретаря партийного бабу свел. Два года общего – срок смешной, приговор легкий. И вот они меняются, а на фото не разберешь ни хрена. Меняются, и каждый другого за дурака держит. Тот этому, ясно, не объяснил, что политик не по сроку сидит, а сколько надо, в лагере ему второй навесить – чихнуть проще. А этот решил, видно, что не в себе фраер: два на пять меняет, а то и на семь.
И вот сидит себе сейчас Рылевский где-нибудь по соседству, откликается на разводе на Петрова там или на Сидорова, а потом, глядишь, по левой даст о себе знать, а там и УДО купить не хитрость – только плати. Ну, ЦРУ заплатит.
Чтоб успокоиться и развлечься, Игорь Львович обдумывал тем временем небольшое эссе.
Он давно заметил, что окрас радужной оболочки ментовского глаза находится в прямой зависимости от чина. У лейтенантов, например, глаза бывают обычно серые или свинцово-серые, в цвет снежной тучи; у капитанов – бессмысленно-голубые, испитые иногда до яркой густой синевы, а где-то приблизительно с майора происходит качественный скачок: у высших чинов глаза бычьи, карие или черные, налитые кровью. И объяснение этой закономерности пока не найдено.
…Объяснение было почти невероятным, но, видимо, правильным. Виктор Иванович пожалел даже этого, влипшего, как последний фраер, блатного; но колоть его было необходимо – быстро, неожиданно, в удар.
Зэк выкурил уже все, что захватил с собою, и неторопливо чистил ногти концом обгрызанной спички.
– Я требую, осужденный, чтобы вы сообщили мне эпизоды вашего дела, а то… – повторил мент, видимо закипая.
– Тебе бы проспаться надо, начальник, а Ленина с утра почитаем, идет?
– Ленина ты, падло, на следствии начитаешься, – заорал Виктор Иванович, вскакивая; за спиной его грохнул отброшенный стул. – А не помнишь, плохо заучил, так повтори: вот тут сказано, что ты «Архипелаг ГУЛАГ» распространял, пятьдесят экземпляров сделал, значит, пятьдесят раз переписал, значит, наизусть помнить должен, сука!.. – Капитан орал и лупил ладонью по раскрытой папке с делом Рылевского.
…И каким бы бредом ни выглядело это со стороны, опасность была налицо: Игорь Львович был заперт в пустом, очевидно, штабе учреждения ВВ-201/1 Чусовского района Пермской области один на один с буйным сумасшедшим, облеченным властью, а возможно, еще и вооруженным. И не то что там до людей, а и до коллег его не докричишься.
– Слушай, начальник, – задушевно сказал Рылевский, – ну, туда-сюда, все свои, сегодня вот у тебя менструация, и я никуда не денусь, давай до завтра, а?
– За менструацию ты мне спецом ответишь, а сейчас пиши, сука!..
– Что писать? – удивленно переспросил Игорь Львович, теряя понт, но тут же поправился: – Прокурору на тебя писать – орешь, мол, много, начальник?..
Капитан навис над столом и зашипел, брызгая слюною в лицо Рылевскому:
– «Архипелаг» пиши, сука! «Архипелаг» Солженицына мне пиши! Эпизод дела первый: изготовил пятьдесят экземпляров!.. Образование – высшее, наизусть, значит, должен помнить. Сроку у тебя хватит; не хватит – добавим. Пиши, падло!..
– Да не от руки ж я его переписывал, начальник, прочти уж дальше – размножал фотоспособом, с пленки, значит, печатал, ну?
Но и этот хитрый маневр не остановил капитана: Виктор Иванович бросил на стол стопку бумаги и ручку и снова заорал: «Пиши, мать!..»
Рылевский давно уж высматривал какую-нибудь штуку потяжелее; однако, кроме круглой пластмассовой пепельницы, на столе ничего не было. Да и сам он был зажат между столом и стеной – стула из-под себя не вытащишь. Оставалось только садануть мента ручкой в глаз или, не противясь злу насилием,
