Бавыкинский дневник. Воспоминания двадцатого века - Мария Кротова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ещё о бабушке
11.12.82
Вчера ничего не было. Радио слушали, играли, как обычно. Ганя вдруг захотел тоже устроить баню. Я, конечно, возрадовалась, натаскала воды, и Ганя нагрел печку так, что воды горячей осталось целое ведро. Хотела постирать, но было поздно, и я отложила. Тем более я всё-таки устала: ездила в Городню, купила материю на новые занавески и ещё кое-что.
Сегодня съездила в Климовск – бабы сказали, что там есть цейлонский чай. Съездила удачно, купила чай себе, Маше Лариной, Ирине Борисовне, а заодно и ещё кое-что – например, отличный сыр, по которому соскучилась.
Сейчас вечер, только что закончился спектакль по третьей программе радио: «Ночная прогулка» А. Антокольского. Это детектив, и я с удовольствием слушала его два часа, тем более что одновременно чинила Гане бельё. А он спит. Хотела пойти к Панфиловым посмотреть по телевизору передачу про Жерара Филиппа, но ленюсь. На дворе темно, сыро, а дома светло, тепло и мухи не кусают.
Письмо от Наташи.
Забыла: вчера в Городне по телефону говорила с Сашей, и он сказал, что Аню положили в больницу.
Вспоминала опять бабушку и думала о том, как она была у нас одинока. С нами, с внуками, она не имела общего языка и в буквальном, и в переносном смысле. Я с ней разговаривала редко, только о самом необходимом. Её сын (мой отец) вообще мало бывал дома. Он заботился о ней как о матери, но не общался так, как мы сейчас это понимаем. Общими у них были только воспоминания, но я не слышала, чтобы они вспоминали прошлое, по крайней мере при мне.
Да, жалкая старость, хотя и обеспеченная и теплом, и едой, и даже видимостью семьи. Какова-то будет моя? Больше всего страшно, что превращусь для внуков в ходячую реликвию прошлого, для сыновей – в обузу, а для невесток… даже думать не хочется.
Настроение такое, что лучше не писать.
О стихах
12.12.82
Сегодня тепло, снег растаял. Ну и климат. Погода такая, что и Бимка не вылез ко мне утром из-под веранды. Поэтому прогулку в Тимашёво (в библиотеку) я отменила, а вместо этого постирала (цветное). Закончила шить второй вкладыш. На очереди занавески. Остальной день по шаблону.
Хотелось бы объяснить, прояснить и уяснить, а вдобавок выяснить свои отношения с поэзией. Когда я была школьницей, то примерно с 3-го класса сочиняла «стихи». Домашние умилялись и всячески меня поощряли. Даже Дея! Она переписала все мои детские «стишки» в общую тетрадь печатными буквами (интересно, где теперь эта тетрадь?). Один «стишок» я даже послала в «Пионерскую правду» (мне было десять лет) – антирелигиозный, получила ответ, что сейчас нет возможности его опубликовать.
Писала «стихи» и для семейного употребления, и в школьные стенгазеты. Тогда я была уверена, что всё, что написано в рифму – поэзия. Когда я поняла, что поэтического дара (умения мыслить образами) у меня абсолютно нет, я бросила сочинять стихи. Когда училась в ИФЛИ, на лекциях играла в буриме – это у меня получалось. А ведь у нас много было настоящих поэтов, но я не входила в те компании, где они читали свои стихи. Теперь очень жалею. Впрочем, какой из меня ценитель поэзии? Я только могу сказать: нравится мне или не нравится, а почему – трудно объяснить. Наизусть знаю мало, всё классическое – позабыла, а современное – не запоминается.
Поэтический дар есть у Вити, его стихи мне в основном нравятся + нравится его остроумие и быстрота мысли. Мне, конечно, до него далеко (было в его возрасте, а сейчас – тем более).
Несмотря на отсутствие поэтической одарённости, я всю жизнь сочиняю рифмованные строчки – и до сих пор, хотя всё труднее и труднее. Если посчитать, будут тысячи «стихотворных» произведений. Поэзии в них не больше, чем в этой тетради, но они сыграли свою роль и продолжают играть и сейчас. Попробую подвести итог – хотя бы с 1943 года, что же я всё-таки сочинила?
В пионерских лагерях к праздникам песни и к концертам «Вожатые – детям» я сочиняла на мотивы популярных песен свои тексты, и дети (или вожатые) их исполняли для большой аудитории. Успех был потрясающий.
Были, например, тексты на мотивы песен «У дороги чибис», «Бескозырка белая», «Ходят волны кругом вот такие» и т. д. Особенным успехом пользовался «Лагерный гимн» на мотив «Варяга». Его пели на каждом костре и в автобусах при возвращении в Москву. Очень было эффектно, когда автобусы подъезжали к толпе ожидающих родителей, а их открытых окон неслась песня:
В лесу, где колышется пламя костра,Средь этой чудесной природы,Всем лагерем крикнем мы дружно: «Ура!Да здравствуют Белые Броды!»
В лагере завода МЗМА (потом его переименовали в АЗЛК – автозавод имени Ленинского комсомола), который вывозил часть детей в Керчь, к морю, – два лета я там работала – были популярны совершенно дурацкие песни, какие-то разухабистые, цыганские и др. Одна была вроде этого:
В роще пел соловушкаТам, вдали,Песенку о счастииИ о любви… и т. д.
На этот мотив я сочинила песню про лагерного шофёра, большого, добродушного мужика, с которым флиртовали все девушки-вожатые. Его звали Лёша. На прощальном концерте в клубе на сцене поставили стулья, чтобы изобразить автобус, возивший нас ежедневно на Азовское море купаться, а вожатые играли пионеров, которые набиваются в автобус. Когда все заняли свои места, из зала полез шофёр Лёша, экспромтом решивший принять участие в представлении. Он сел на место водителя, а вожатые хором грянули песню:
Лёша, Лёша, Лёшенька,Скажем сто раз,Не шофёр, а солнышкоДля всех для нас…
Зал умирал со смеху, Лёша был чрезвычайно польщён.
В каждой лагерной смене я сочиняла частушки. Припев был такой (Аня и Саша его знают по частушкам на деревенские темы, которые мы пели в Бавыкине):
– Что ты, что?– Ну, конечно.– Быть не может!– Отчего же?– И не стыдно?– Очевидно.– Не согласна!– Ну, так что ж!
Для частушек исполнители надевали платочки и сарафаны, а после каждого куплета приплясывали. Частушки я сочиняла самые злободневные, с именами и фамилиями, с общеизвестными фактами:
В нашем лагере часы,Как у частника весы,Кто захочет – подведёт,День на час вперёд идёт.
Пояснение: в Белых Бродах радио не было, часы были только у меня. Если я просыпала утром – часы переводила назад, вставала рано – вперёд. Это все знали.
Ещё о стихах
14.12.82
Время идёт слишком быстро. Оказывается, вчера не записывала.
Письма от Вити и Иры Уваровой.
Витя пишет, что Анюту всё-таки положили в больницу. Ужасно её жаль. Окончательно решила поехать в Москву 24-го (боюсь, что раньше не будет пенсии). Вчера сшила занавески – машинка работает хорошо. Сегодня чинила бельё. Ночью выпал сырой снег, много. Завтра предсказывают минус 5—8 градусов, то есть будет гололедица. Всё остальное – как всегда.
Тексты всех песен и частушек писались «к случаю», а потом выбрасывались. Было их примерно полсотни.
В школе составляла «приветствия», которые были введены в моду при Сталине.
Обычно с «приветствиями» выступали группы пионеров, часто туда включались октябрята и даже дошкольники. Они выходили на сцену, одетые в форму, со всякими атрибутами и музыкой. Чаще всего они только декламировали специально составленные тексты, иногда танцевали и пели. Они приветствовали съезды, конференции и т. п. Когда в Большом театре праздновали 70-летие Сталина, приветствие было роскошным. Именно для него была сочинена Локтевым, руководителем ансамбля песни и пляски Дворца пионеров, «Школьная полька»:
Пусть летят и песнь, и словоПрямо к площади СвердловаНа Охотный ряд,Где огни Кремля горят…
С каждым годом приветствия делались всё пышнее. Тексты писали известные поэты, а читали их специально подготовленные дети, главным образом из занимавшихся в кружках художественного слова. Голоса, дикция, внешность детей строго подбирались. Присутствовавшие в зале должны были умиляться, плакать, смеяться, аплодировать в определённых местах, рассчитанных психологически очень точно на ту или иную реакцию. На особо торжественных вечерах (в Кремлёвском Дворце съездов), кроме группы на сцене, в зал вводили сотни пионеров, которые стояли во всех проходах. Их форма становилась с каждым годом всё богаче, всё пижонистей. Знаменосцы и их ассистенты получали аксельбанты (!), белые ремни и перчатки.
Обычай «приветствий» спускался понемногу вниз: на городские, потом на районные вечера и конференции, а потом в школы и в другие учреждения. Вот тут-то я и добралась наконец до своих сочинений. Будучи пионервожатой, а сочиняла тексты «приветствий» сама. Ей-богу, у меня иногда получалось здорово. Почему в стихах? Более эмоционально, легче заучить, более впечатляюще. Иногда я брала четверостишия из «настоящих» стихов, но никто не мог отличить мои строчки от профессиональных, только мои были проще, в них было больше естественных детских интонаций.
