Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

во имя которой нам предлагают объединиться. Но где же борцы-турки? На сегодняшний день мы видим только отдельных лиц и разрозненные группы; люди заняты пропагандой на бумаге, так что нам еще предстоит поискать активных борцов и агитаторов. Отрезанные от широкого турецкого населения и зависимые от поддержки ничтожной части турецкой интеллигенции, младотурки — это все еще политики, надеющиеся на «революцию сверху»; они слабы, дезорганизованы и, следовательно, по-прежнему неактивны; это — мужчины, которые предпочитают слова делам… О, если бы они, по крайней мере, вели свою словесную пропагандистскую кампанию в правильном направлении — на удовлетворение подлинных культурных потребностей своего народа! Но почитайте печатные творения младотурок — вы не найдете там ни одного вызова тем внутренним силам, которые удушают турецкое общество… «Наша история богаче европейской, и у нас больше терпения», — пишет кто-то из них. А кто-то неуважительно повторяет, что «нет такого зла в Турции, какого бы не существовало в еще большей мере в так называемой просвещенной Европе». Нам внушают, что единственное зло — это лично султан Гамид; и кризис, который терзает Турцию четверть века, — полностью результат его капризов. Если Гамид исчезнет, Турция станет образцовой страной: вот что хором повторяют все младотурки»[60].

АРФ была не единственной организацией, которая отреагировала на предложения принца Дамада. СДПГ также заставила себя услышать в лице Сапах-Гуляна. Он отметил, что турецкое государство организовано таким образом, что нет никакой реальной связи между ее различными элементами; ни одна организация не стремится объединить их в русле солидарности с престолом, и если страна не будет реорганизована на новом фундаменте, она обречена на исчезновение[61]. Наконец, Сапах-Гулян напомнил своим читателям: «Самые умеренные желания и краткосрочные цели, выдвинутые армянским народом и армянскими боевыми группами, никогда не стояли в оппозиции к реальным и постоянным интересам Турции как государства. То, чего армяне требуют сегодня, ни в коей мере не призвано ослабить или парализовать Турцию, расчленить ее и, в конечном счете, уничтожить и стереть в порошок турецкий народ, восстановив на этих развалинах дом для армян. Скромное стремление армянского народа направлено на проведение реформы, и все политические, экономические и социальные институты, которые он стремится создать, таят в себе семена не разрушения Турции, а ее обновления»[62].

Эти ответы на приглашение Дамада Махмуд-паши — обобщение политического видения армянских комитетов и отражение их решимости помогать в восстановлении общего государства. Предложение османского сановника выковать «армяно-турецкую федерацию»[63] — несомненное отражение идеи создания и становления нового государства, которую разделяли определенные либеральные круги, вышедшие из элиты Османской империи. Однако армянские комитеты, все еще потрясенные насилием в отношении своих соотечественников в восточных провинциях страны, скептически относились к возможности связать свою судьбу с судьбой этой оппозиции, слабость и нереальные цели которой они подчеркивали.

В конце первого этапа сближения между младотурками и армянскими революционерами встает перед нами важный вопрос: почему в значительной степени легитимная оппозиция младотурок стремится сотрудничать с революционерами? На первый взгляд, все разное у принца из османского правящего дома и армянского интеллигента — приверженца социализма, который поддерживает даже революционное насилие. Часть ответа несомненно заключается в том общем образовании и общих культурных истоках членов этих двух элит, которые обе говорили по-французски и вращались в среде европейской социально-политической концепции. Еще одну причину нужно искать в существовании обширной сети групп армянских боевиков, способных действовать в самых разных регионах империи и отличающихся железной дисциплиной, духом самопожертвования и непоколебимой преданностью: у движения младотурок ничего этого не было. Мы также не должны забывать о том, что элита младотурок, особенно та ее часть, у кого корни были в османских судебных органах или верхних эшелонах государственной власти, обязательно имели контакты с высокопоставленными официальными лицами из армян, которые выбрали для себя путь служения государству и делали это с такой эффективностью, которую никто и не думал оспаривать. Кроме того, та же элита младотурок понимала важность для страны армянских и греческих предпринимателей, которые были вдохновителями индустриализации Турции. Наконец, мы не должны недооценивать влияние тех проармянских сетей, которые армянские комитеты сумели развернуть в Европе, равно как и их способность мобилизовать общественное мнение Запада, что явилось эффективным противоядием от пропагандистской кампании Абдул-Гамида и его агентов, проводимой за счет крупных «субсидий»[64].

Первый этап армяно-турецких переговоров также выявил и антагонистические позиции двух основных групп младотурок по таким основным вопросам, как иностранное вмешательство и местная автономия. Оргкомитет, в самом деле, пошел на то, чтобы запросить у Ризы его мнение о составе списка приглашенных. Казалось бы, члены старого османского КЕП должны были быть против армянских комитетов, и особенно АРФ[65]. Но вся стратегия Дамада Махмуда заключалась в идее сближения между младотурками и армянами[66]. Поэтому он решил нейтрализовать Ризу пригласив представителей трех армянских партий: АРФ и Вераказмял Гнчак, которые приняли приглашение, и Гнчак, который от приглашения отказался[67]. Каждый комитет был представлен тремя делегатами и согласился работать в координации с другими. В январе они провели подготовительные встречи с двумя принцами и Исмаилом Кемалем-беем, чтобы убедиться в том, что отправной точкой переговоров будут статья 61 Берлинского договора и Меморандум от 11 мая 1895 года. Аветис Агаронян возглавлял делегацию дашнаков[68]. Армянскую сторону также представляли три парижских ветерана антигамидовского фронта — Минас Чераз[69], Карапет Басмаджян[70] и Аршак Чопанян[71]. В делегацию младотурок среди прочих[72] были включены Гусейн Тосун[73], Исмаил Хакки[74], Хоча Кадри, Черкез Кемаль, д-р Лютфи, Мустафа Хамди, Али Фехми[75], д-р Назим и Юсуф Акчура.

4 февраля 1902 года конгресс открыл принц Сабахеддин (чей отец только что умер). Было проведено шесть заседаний, которые по просьбе армян велись на французском и турецком языках. Только несколько греческих, албанских и курдских делегатов принимали участие, а что касается македонцев, то они даже не были приглашены. Таким образом, конгресс быстро превратился в разговор с глазу на глаз между группами младотурок и армянской делегацией. Один из самых принципиальных вопросов, который был поставлен с самого начала, — вопросов иностранной интервенции. Сабахеддин и некоторые другие участники конгресса выступали за интервенцию, а среди тех, кто голосовал против, согласно архивам Бахаедцина Шакира, были Абдулхалим Мемдух, Абдуррахман Бедирхан (представлявший газету «Курдистан»), Ахмед Ферид, Ахмед Риза Али Фахри (из редколлегии «Османли»), Али Фехми, Альберт Фуа, Мустафа Хамди, д-р Назим и Юсуф Акчура[76]. Большинство из двадцати пяти делегатов проголосовали против предложения, выдвинутого на третьем заседании конгресса