Категории
Самые читаемые
PochitayKnigi » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции - Константин Эрвантович Кеворкян

Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции - Константин Эрвантович Кеворкян

Читать онлайн Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции - Константин Эрвантович Кеворкян

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 35
Перейти на страницу:
Экая глупость!

Отъехав от Белгорода уже порядочное расстояние и окончательно убедившись, что еду в купе один (поезда в это тревожное время ходили полупустые), я извлек заначку. Восхитительное чувство уединения и миновавшей опасности подкрепил богатырским глотком припасенного коньяка, намереваясь безмятежно уснуть.

Расстелился, но сон не шел. Поезд трясся и дрожал, лязг колес и ослепительный свет пролетавших станционных фонарей не давал заснуть, и неожиданное острое чувство тоски пронзило меня. Сначала просто укололо, а потом и навалилось всей силой. В лязге железа мне услышался стук колес поездов далекого восемнадцатого, девятнадцатого годов, мечты их испуганных пассажиров о спасении где-то за безопасным рубежом. Подумать только: сто лет и те же чувства страха, недоумения, неизвестности… И в тревожном свете фонарей мне почудились крымские маяки, остававшиеся на родных берегах – последнее, что видели эмигранты. И чувство полной безысходности. Было всё – и не осталось ничего.

Только сейчас я понял, насколько измотан физически и душевно. Выпил еще и заснул. Как убитый.

Мама и страх

Я помню себя на удивления рано. Первое воспоминание моей жизни: я лежу, мне уютно, перед глазами круглые цветные шарики в ряд, а за ними – проглядывается вдали – мама, с кем-то разговаривает. Мне хорошо, тепло, спокойно, и я закрываю глаза (сейчас понимаю, что лежал в коляске).

И первые шаги помню – это неудержимое желание встать, идти, и радость от нескольких шагов, и опора на стену, чтобы не растерять с таким трудом достигнутое равновесие. И где-то рядом мама…

Я не помню в её глазах страха. Гнев, иногда даже ярость, но никогда не было страха. Может, это особенность тех, кто пережил войну и оккупацию? Наверняка, как всякая женщина, она боялась многого.

Боялась, когда меня загребли во время облавы зимой 1984 года, и она сжигала всё, что могло меня уличить; боялась, когда в августе 1991 года я уезжал печатать нелегальный выпуск газеты; боялась во время путча 2014 года. «Будь потише, не говори много», – просила она, но это не был страх. Просто разумная осторожность пожилого человека, который всё равно не может удержать взрослого сына.

Её заслонили от меня границы и самозванцы. И я снова начинаю идти по жизни, спотыкаясь – как в первый раз. И где-то рядом она – страшится, что больше меня не увидит. О, дивный русский мир!

I

Когда летом 2014 года меня исключили из Союза журналистов Украины «за сепаратизм», и по мою душу зашевелилось СБУ, я просто сел в автомобиль и уехал в Крым. Ехал по разбитой военной техникой трассе, обгоняя грузовики с хмурыми солдатами, мимо блокпостов с какими-то махновцами в грязном камуфляже. Я не узнавал своей страны и дороги, которую раньше, казалось, знал на память… И пограничный досмотр вместо опустевшего рыбного рынка на Чонгаре.

Переехав мост и очутившись на другой стороне затоки, я притормозил. Дальше идет прямая дорога до Симферополя, по которой так приятно мчаться на скорую встречу с теплым морем.

Но я притормозил. Вышел из машины. Обернулся назад, где низким горизонтом простиралась Украина, и первый раз за несколько месяцев почувствовал себя в безопасности. Теперь все будет хорошо. Сел в машину и поехал вперед – не торопясь, смакуя дорогу и даже насвистывая что-то игривое.

II

Уличный музыкант на набережной Ялты играл мою любимую мелодию – прекрасную «Гуантанамера». За много десятков лет я слышал её несчетное количество раз. И на запиленной до хрипа виниловой пластинке в родном Харькове, и пританцовывал под неё в портовом кабаке «Тропикана» на далеком острове Огненная Земля, подпевал ей в респектабельном ресторане в Барселоне, насвистывал в бессмысленном одиночестве эмиграции.

Эта песня всегда ассоциировалась у меня со свободой. Наверное, потому что она пришла с Кубы. «Острова свободы», как её называли в моё время. От нее веяло таинственным простором безбрежных океанов, пьянящим ромом «Гавана клуб», экзотическими фруктами и недорогими сигарами. Из обрывков текста я понимал только слово «пальма» и пел его с особым чувством: то была мечта о пальмах, мулатках и круглогодично теплом море.

Припев – «Гуахира Гуантанамера» – это слышимая помесь Гренады и Гвадалахары, что-то из борьбы с испанцами и за испанцев. И еще ассоциация с бородатым Хемингуэем, портрет которого блестел за стеклом на книжных полках в большой комнате. Строгий старик смотрел въедливо, исподлобья, словно требовательно спрашивал – остался ли ты порядочным человеком? Не стал ли ты на сторону испанских фашистов? Помнишь ли, по ком звонит колокол?..

Ах, это просто мобилка! «Остров свободы» внезапно, как возраст, сменился полуостровом свободы. Но вдали снова гремит гражданская война. Тревожна фиеста, и пронзительно – до слез – играет трубач мелодию о девушке из Гуантанамо. Пряную мелодию свободы, так не похожую на военный марш.

III

Пожилая женщина окликнула меня: «А вы? Надо записаться в очередь!». Я настолько привык к очередям за получением временного разрешения на проживание, что и не сопротивлялся. Подвох выяснился позже: оказывается, мне в числе прочих надо было отдежурить зимней ночью под окнами Федеральной миграционной службы, оберегая список из нескольких десятков эмигрантов, накануне записавшихся на прием к столоначальнику.

Когда наступила моя очередь дежурить, то есть к четырем часам утра, я подъехал к зданию ФМС. Уже знакомая женщина стояла в темноте улицы и в голос рыдала. Оказалось, что недавно к ней подошел молодой человек из числа так называемых «решал», которые продавали очередь в казенное заведение. Выхватил из рук её единственное сокровище, этот многостраничный список, порвал его и, хладнокровно растоптав в грязи обрывки чужих имен, спокойно ушел.

«За что?! За что?..», – захлебывалась слезами женщина. Так мы с ней рядом и простояли, втоптанные в грязь и замерзшие, пока не занялся тусклый рассвет.

IV

Этот красный небольшой джип с донецкими номерами давно привлекал моё внимание. Один раз, когда он отъезжал, я заметил за рулем симпатичную девушку. Я бы сказал, интересную особу лет тридцати. Всякие мысли на юге рождаются.

Постепенно машина, парковавшаяся во дворе, стала все больше занимать мое воображение. То она стояла подолгу на одном месте, то вдруг меняла место парковки – и куда-то выезжала.

И вот, выходя из подъезда, я увидел – знакомая иномарка только что заехала во двор. Дверца автомобиля была приоткрыта, сквозь легкую тонировку виднелось приятное молодое личико: похоже, с кем-то болтает по телефону.

С заднего сиденья стоящего автомобиля соскользнула девочка лет восьми-девяти. Дочка? Ну, это несколько меняет дело, хотя и не отменяет его.

Я подошел поближе. Телефонный разговор затягивался, давая

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 35
Перейти на страницу:
Тут вы можете бесплатно читать книгу Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции - Константин Эрвантович Кеворкян.
Комментарии