Статьи из газеты «Труд» - Дмитрий Быков

Так что все будет по Троцкому: ни мира, ни войны. Ни примирения, ни выдачи. А если с Борисом Абрамовичем действительно что-нибудь случится… В его способность отморозить уши назло бабушке я не верю — обычно он жертвует чужими ушами. И, значит, это будет рука его бывших друзей и соратников. Так вот, если эта рука дотянется-таки до Березовского, значит, наша власть действительно такова, как он говорит. Хочется верить, что он ошибается, а потому останется тем вечным неуловимым Джо, которого на фиг никому не надо ловить.

№ 567, 19 апреля 2007 года

Памяти ускорителя

Борис Ельцин заставил журналистов вспомнить годы, которые кому-то кажутся золотыми, а кому-то проклятыми, но вспоминаются с неизменной ностальгией. Как фронтовая пора, о которой и самый удачливый фронтовик не скажет, что она была хорошей, но в жизни, как ни странно, оказалась главной. Не то чтобы все мы были героями, но от нас нечто зависело.

Борис Ельцин заставил журналистов вспомнить годы, которые кому-то кажутся золотыми, а кому-то проклятыми, но вспоминаются с неизменной ностальгией. Как фронтовая пора, о которой и самый удачливый фронтовик не скажет, что она была хорошей, но в жизни, как ни странно, оказалась главной. Не то чтобы все мы были героями, но от нас нечто зависело. Амплитуда ощущений была дай Бог — от восторга до отчаяния и обратно. Тогда внезапные ельцинские решения заставляли выпускающих в панике менять обложки. Сегодня все журналистские планы так же сломала ельцинская смерть — и, как все его неожиданные поступки, она кажется фантастически внезапной поначалу и глубоко символичной потом.

Русская история делается сама, ходит по замкнутому кругу. От личных качеств ничего не зависит — кроме ощущений современника, до которых никому нет дела. Ельцину достался революционный период, распад державы и перспектива гражданской войны. Сейчас многие упрекают его в том, что он ускорял процессы, не подлежащие ускорению. Но если бы он не провоцировал врага на крайние проявления, после которых его можно было на законном основании прихлопнуть, наша «стабильность» наступила бы не после 9, а после 20 лет болтанки. Гражданская война в 1992–1993 годах нам реально грозила, и это заслуга Ельцина, что все ограничилось путчем.

Это Ельцин сначала спровоцировал Коржакова, Барсукова и компанию на полное самораскрытие, позволил им дойти до абсурдного всевластия — и тем решительней низверг. Полагаю, он и с Чечней задумывал нечто подобное: до поры не мешал Дудаеву, чтобы тем вернее его прихлопнуть, но там не рассчитал: пожар оказался слишком силен. И в том, что страна так быстро устала от 90-х и захотела прежнего единовластия, — тоже серьезная заслуга Ельцина.

Все, что происходило при нем, произошло бы и без него, но конкретные сценарии могли различаться. Ельцин привнес стремление выговариваться до конца, доводить все до логического финала. Он провел через максимально противный период с наибольшей возможной скоростью — и то спасибо.

Жить при Ельцине было некомфортно, страшно, временами противно, но захватывающе интересно. Он проявлял людей, как фотопленку. Он и смертью своей всех проявил.

Личные воспоминания о Ельцине есть и у меня — в 1999-м Примаков выступил с открытым письмом в адрес ЕБН, и я в «Огоньке» ответил ему собственным, тоже открытым. Мне очень тогда не нравилась перспектива победы «Отечества», я и сейчас считаю, что Путин был куда более приемлемым вариантом, нежели лужковская диктатура с подпоркой примаковской авторитетной авторитарности и откровенным ликованием блатного истеблишмента.

Ельцин это прочел и, по рассказам Татьяны Дьяченко, тогда же захотел позвонить мне. Но потом он решил ограничиться письмом, которое и направил в «Огонек»: мол, почитываем, благодарим и все такое. Слава Богу, никаких материальных поощрений не воспоследовало, и я мог с чистой совестью защищать все ту же позицию.

А Ельцину уже в самом деле все равно. Ему не нужны ни помощники, ни сторонники, ни защитники. История не мыслит в категориях «хорошо» — «плохо». У нее другие критерии. У Ельцина был, в общем, небольшой выбор. Он мог сделать так, чтобы жители страны в критический для нее период чувствовали себя бессильными и жалкими муравьями, а мог вести себя так, чтобы они ощущали себя людьми. Несчастными, униженными, часто загнанными, страдающими от бандитского и милицейского беспредела — но людьми, у которых был шанс сломать ход вещей и сделать себя вопреки всему. И многие, кстати, именно так и поступили. Даже противников своих Ельцин укрупнял до себя — посмотрите, как они сдулись в его отсутствие.

Мы не были счастливы и тем более благополучны в ельцинскую эпоху. Но бессмысленной и бездарной она уж точно не была.

№ 572, 27 апреля 2007 года

Населенный артист

Похоже, Александру Домогарову дали народного артиста России. В этом нет ничего дурного: Анастасия Заворотнюк уже стала заслуженной и вполне это заслужила. Слову «народный» возвращают его истинный смысл. Раньше звания давали за выслугу лет, иногда за роль вождя народов или героев труда. А сегодня присутствует некоторый объективный критерий. Последней народной артисткой СССР не просто так стала Пугачева: как умирающий в последний миг приходит в сознание и произносит нечто просветленное, так и Советский Союз перед распадом наградил наконец певицу и актрису, которая этому званию соответствовала.

Большинство тогдашних культовых актеров (например, Золотухин) так и ходили в заслуженных. Народный — сначала РСФСР, потом СССР — давался по совокупности заслуг и при условии безупречного поведения. Высоцкий умер простым артистом Театра на Таганке. Миронов стал заслуженным артистом РСФСР в 33, когда за плечами у него был с десяток ролей в культовых комедиях, народным РСФСР — восемь лет спустя, отыграв 18 лет в сверхпопулярном театре сатиры. До народного СССР он не дожил. Вячеслав Тихонов получил своего «народного» лишь два года спустя после Штирлица — ни князь Андрей, ни учитель Мельников его к этому успеху не приблизили. Словом, единственное, что у нас сейчас в смысле культуры поставлено лучше, нежели при советах, так это награждение артистов высокими званиями народных. Похоже, это звание наконец-то присваивает сам народ. Да и чиновники от культуры недалеко ушли по культурному уровню от аудитории сериалов и антреприз: слишком заметное исключение составляет лишь Швыдкой.

Думаю, настоящая революция — культурная — произошла в 1991 году не в августе, а в октябре, когда Евгений Петросян стал народным артистом РФ. Народ России сделал правильный выбор и твердо двинулся в избранном направлении. Я ничего не имел бы против присвоения Максиму Галкину звания народного артиста РФ — по факту это давно уже так, — и, думаю, ждать этого недолго. Помню волну публикаций, организованных поклонниками Николая Баскова: до каких пор будут мариновать давно готовый указ о присвоении нашему золотому мальчику звания заслуженного артиста России?! Россия заслужила такого артиста! Он получил это звание к 30-летию, причем почти одновременно президент Украины Леонид Кучма сделал его у себя на Украине народным. Украинский народ своими майданными гуляниями и стремительно возросшим самодовольством вскоре подтвердил, что достоин такого подарка от донского казака.

Сегодня слово «народный» в словосочетаниях «народное кино», «народный артист» и даже «народный юмор» — не комплимент. Но поскольку население вполне соответствует своим героям, а они не устают под него подлаживаться, я не вижу ничего дурного в том, чтобы они наконец слились в экстазе. Я присвоил бы звание народных артистов — а так оно и будет! — Федору Бондарчуку, Ксении Собчак, всем персонажам «Дома-2», всем участникам юмористических программ от Гальцева до Степаненко, ведущим всех программ радио «Шансон», а за участие в трех концертах ко Дню милиции присваивал бы звание народного артиста автоматически (в эстетическом плане милиция есть безусловный авангард народа, самая откровенная и взыскательная его часть — в смысле вкуса, разумеется).

Убежден, что народными у нас скоро сделаются все артисты, известные стране по сериалам, а также все финалисты шоу «Народный артист», которое не зря же так называется. И это будет абсолютно точным отражением современной российской культурной ситуации.

Было бы совсем хорошо при этом отнять у народа звание народа и присвоить какое-нибудь менее пафосное, вроде «населения» или «популяции». Но «населенный артист России» или даже «популяционная артистка», согласитесь, не звучит.

№ 575, 3 мая 2007 года

Сотня храбрых

В фирменный список «Тайма» попали всего два россиянина. Это Анна Нетребко и Гарри Каспаров.