Ноусфера - Марк Гурецкий

– Жена! – наученный горьким опытом обращения с интерфейсом, я решил почаще пользоваться голосовыми командами.

В окошке домика замигал свет, дым из трубы сделался черным, после чего избушка надулась и выплюнула наружу два женских портрета. Над первым значилось «ЖЕНА 1.0/3.0», над вторым – «ЖЕНА 2.4». Вторая женщина была мне незнакома.

Ага, догадался я. Скорее всего, я был женат трижды – развелся с Юлькой, женился на этой зеленоглазой, а потом снова вернулся к Юльке. Ну что ж, зеленоглазую оставим на потом. Эту я хотя бы знаю и помню.

– Юля! – приказал я интерфейсу, и первый портрет развернулся передо мной в огромный экран.

Женщина, представшая моим глазам, полулежала в глубоком кресле, похожем на стоматологическое. Лицо ее было замазано толстым слоем крема землистого оттенка, глаза закрыты. Полуголое тело массировали чьи-то сильные руки. Обладатель рук маячил за кадром. Наверное, оно и к лучшему: я с удивлением для себя почувствовал укол ревности.

– Юля, – негромко позвал я.

Женщина открыла глаза и неприязненно глянула в мою сторону.

– А, это ты, – она вновь откинулась на уютный с виду подголовник. – Чего хотел?

– Поговорить, – растерялся я.

– Говори.

– Юля, я… это самое… – я вдруг с ужасом понял, что понятия не имею, что мне нужно сказать этой женщине и чего она ждет от меня. – Ну я тут, значит, в больнице… Юля!

– Я помню, как меня зовут. Слава богу, нейроколлапс не у меня.

– Так ты знаешь?

Жена засопела, не удостоив меня ответом. Чужие руки тем временем перестали массировать Юлино тело и принялись смывать маску влажными тампонами. Под маской обнаружилось молодое красивое лицо. Боже, она почти не изменилась! Я почувствовал, что влюбляюсь заново.

– Юля, ты такая красивая! – бросил я ей от чистого сердца.

– Потаскухам своим рассказывай, – ответила супруга почти без эмоций. – Говори прямо: чего хочешь?

– Тебя, – я не знал, о чем попросить жену, но в том, что сама она мне нужна, нисколечко не сомневался.

– А медсестру полчаса назад кто хотел?

Я осекся, чувствуя себя так, будто меня пнули под дых.

– Кто тебе рассказал? Тебе Цветик нажаловалась?

– Девяносто лет – ума нет, – отреагировала жена. – На кой мне сдались твои цветики-кошечки-рыбки. Сам разбирайся со своим зоопарком.

Жена подняла ладонь, явно вознамерившись смахнуть экран и прервать наш разговор.

– Постой-постой, Юленька! – возопил я. – Не бросай меня так! Ты же видишь, в каком я состоянии!

– А ты, когда меня бросал, много думал о моем состоянии? – сварливо переспросила жена. – Когда по бабам своим шастал, много ты обо мне думал?

– Я ничего не помню, Юля, пойми же ты!

– Очень удобно устроился, – парировала жена. – Как по бабам шастать – так он в здравом уме и твердой памяти. А как память отшибло – так Юля ему сразу понадобилась. Ты паразит, понял? Кровосос. Всю душу из меня высосал. Видеть тебя больше не могу.

– Ну прости, прости, – залопотал я, донельзя огорченный. – Если я в чем-то перед тобой виноват, я готов это признать и покаяться. Просто я ничего не помню. Как наш Андрюшка? Как наш сладкий канапапундель?

– Наш сладкий канапапундель заведует университетской кафедрой, – отозвалась жена. – Под его руководством сейчас три докторские диссертации пишутся. Защита пройдет – поедет с внуками загорать на Аляску.

– Загорать? На Аляску? Ладно, не суть. Он знает, где я?

– Понятия не имею. Вы же с ним двадцать лет как не разговариваете.

– Двадцать лет!!! – заорал я. – Как так?!!

– Себя спрашивай. Ты же ему на дверь тогда указал. Вот и пожинай плоды.

– Юля, подожди… Это все чертовски неправильно. Я ничего не помню. Я… я должен сообщить тебе очень плохую весть, – порывшись в рукаве, я нашел последний, самый действенный аргумент: – Юля, я скоро помру.

Юля вздохнула, приподняв брови, и ничего не ответила.

Последний раз я плакал в далеком детстве и забыл, как это делается. Но где-то за броней лицевых костей вдруг засвербело так сильно, что я понял: еще немного, и я разрыдаюсь.

– Ты не можешь быть такой жестокой! – взмолился я. – Мне очень нужна твоя поддержка. Мне сейчас даже обратиться не к кому, понимаешь? Что мне сейчас делать, посоветуй!

– Составь завещание, – ответила жена и махнула рукой, дав отбой связи.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я сидел на больничной койке, раскачиваясь в кататоническом ступоре и раз за разом прокручивая про себя разговор с Юлей. Мне показалось, часы, но, быть может, это были только минуты. Надевать сорванный в досаде браслет, чтобы бросить взгляд на хронометр, мне не хотелось. Впрочем, за фальшивым окном уже сгустились сумерки, и оставалось надеяться, что виртуальная действительность на стенном экране синхронизирована с реальным временем.

В палату ко мне все это время не заходили. Может быть, все меня бросили? И никому до меня теперь нет никакого дела? И даже если я прямо сейчас разбегусь и ударюсь головой о стену, никто мне не помешает?

Хотя нет, последнее вряд ли. Наверняка кто-то притащится, едва я встану наизготовку и открою рот, чтобы произнести заветное «На старт, внимание, марш». Даже проверять смысла нет. Я уже догадался, откуда Юлька узнала про медсестру, а Цветик – про все остальное.

«Ноусфера», – сказал доктор Хартли. Вот оно! Похоже, это то самое, о чем мы говорили с Серегой, аккурат прежде чем… Серега! Вот кто мне нужен! Вот кто мне все объяснит и наверняка подставит руку, локоть, плечо, или что там в этих случаях подставляют. На крайний случай сойдет и жилетка. Мне сейчас все равно, лишь бы меня кто-то выслушал и по возможности ответил на мои вопросы по порядку и без претензий, на которые я не в силах ответить.

Нацепив браслет на руку, я сориентировался в «звездной сфере» (так я для себя обозначил скопище пиктограмм и менюшек), выбрал телефонный аппарат и в открывшемся экране подтянул к себе папку «Друзья».

«А ведь я быстро все схватываю», – пришла в голову самодовольная мысль, когда запланированные действия удались с первого раза. Впрочем, это может быть не смекалкой, а тактильной памятью, которую не затронула амнезия. Надо будет уточнить у доктора.

– Серега! – позвал я.

Серег, разумеется, набралось не меньше десятка, причем большинство были мне не знакомы. На одних пиктограммах красовались портреты, на других я обнаружил себя самого – то удящим рыбу, то чокающимся стопкой, то просто в обнимку с каким-нибудь очередным Серегой, в одном случае даже голым. Нет, так дело не пойдет.

– Лебединский!

Хитрая блондинистая рожа, представшая моему взору, на этот раз не оставляла сомнений: он, старый бандит! Я ткнул Серого пальцем в нос, и харя приятеля разверзлась экраном.

Зрелище, открывшееся моему вниманию, было не из приятных: пожилой и обрюзгший мужик с красной лысиной восседал на унитазе, вчитываясь в невидимый мне текст и шевеля при этом толстыми губами. Я уж было подумал, что ошибся номером (если это словосочетание сколько-нибудь применимо к такой форме контакта), но вовремя понял, что этот грузный мужик и есть мой Серега. Просто немало потрепанный жизнью, состарившийся и неопрятный.

– Кто здесь? – недовольно пробасил абонент. – Посрать не дадут. Ох, мамочки родные! Ты-то откуда нарисовался?

Судя по лицу, Серега был мне рад не больше, чем дорогая супруга. Лоб его сморщился, губы недовольно поджались, а глаза смотрели прохладно, как если бы нас не связывали давние дружеские отношения.

– Серега, это же я!

– Да уж вижу. Чего тебе?

– Беда у меня стряслась. Да просто жопа, если честно. Не знаю даже, с чего начать.

Серый вздохнул.

– Ну выкладывай основное. Что там у тебя за жопа, чья она и насколько пригодна для пенетрации.

Я невольно улыбнулся, заметив про себя, что внутри неприятного старикашки, оседлавшего унитаз, спрятался хорошо знакомый мне человек.

– Серега, у меня тут нейроколлапс случился. Я в больнице. Доктор говорит, что жить мне, похоже, осталось с неделю или около того. Ни хрена не помню вообще. Последнее, что помню, – это то, как мы с тобой в 2013-м задумывали бизнес по научной волне. Ноосфера, понимаешь? Так что же, Серег, выходит, у нас все получилось? Мы открыли доступ к информационному полю и запатентовали изобретение?

Серега уставился на меня выцветшими глазами в крайней степени изумления. Затем вдруг хитро прищурился:

– Так ты ничего не помнишь, да? Вот прям вообще ничего?

– Говорю же, вообще ни хрена! Так что, получилось у нас?

– Ну да, в общем и целом, – проронил Серега, почесав свой массивный нос, усеянный крупными порами. Я припомнил, что почесывание лица означает попытку слукавить. – И доступ открыли, и изобретение запатентовали, да. Правда, не то чтобы мы с тобой, но да, все получилось.

– Погоди, как это не мы? Мы что – не при делах?

– Не, ну тут так сразу, в двух словах, не объяснишь. Проще в энциклопедию заглянуть, там все фарватеры по событиям выставлены. Тебе маяк, что ли, скинуть?