Стихотворения и поэмы - Максим Рыльский

Раздвигается завеса минувшего. В тумане встают силуэты.

Мальчишка в потертом кафтане.Котомка. В ней хлеба кусок.И вечер. И город в тумане.И боль перетруженных ног.

Когда б не упасть, не споткнуться.Дойти, добрести и войти!Когда б хоть не взять, так коснуться!Нет, взять! Отобрать! Унести!

И падает вечеру в ногиУсталость поблекшего дня.И грязные брызги. «С дороги!» —Барчук погоняет коня.

Вышивает, распевает,У окошечка присев.И никто того не знает,Где узор, а где напев.

Всё бы пела — без разбору.Вышивала б — всей земле!Хата. Мать стара и хвора.Хлеб зацветший на столе.

«Ты б хоть хлебушка поела,Огонька бы добыла!..»…Страшно вытянулось тело.Ночь. И в сердце — ночь и мгла.

Сотни, тысячи и миллионы.Сколько выцветших глаз… а седин!Сколько сгорбленных, изможденных,И замучены все, как один.

Мир — что радуга! С речки до лесуВысоко развернулась она,Сквозь цветистую эту завесуВиден легкий рисунок челна.

А для них — ни красот, ни приманок,Что им радуга, небо, земля?Только хрипы глухих перебранок,Только рвущая горло петля.

Сотни, тысячи и миллионы…Боль горба да глухая судьба…Лишь проклятия, вопли и стоны…И встает над землею борьба.

Всё хлещет петербургский ветерПо каменному битюгу,На коем Александр Третий,Согнувший весь народ в дугу.

В России холодно и голо,Россия греется вином,И обнимается НиколаС тобольским пьяным мужиком.

И ты, и ты, народ мой бедный,Среди задушенных лежал…Ужель за этим Всадник МедныйКоня над бездной задержал?

Стоял Исакий темно-смутен,И Медный Всадник не скакал,Когда подвыпивший РаспутинВразнос Россию продавал.

Нева стонала от печали,Войну вершили тиф да вши,В Таврическом высоком залеБезумствовали торгаши.

Но дрогнули земля и море,И ожили слова от дел, —То на прославленной «Авроре»Пожар бессмертный загудел.

Просторов талых ветер вольныйВ лицо мятежно захлестал…Дворянский, царский, сонный СмольныйТвердынею народа стал.

О, ни к чему терзать укоромТого, что требует меча!Дворец Кшесинской, точно форум,Взметен десницей Ильича.

Пустила фея золотой клубок,За ним вослед ушло дитя долиной.Погожий день был ясен и глубокИ разливался далью лебединой.

Хворала мать уже давным-давноИ не пускала дочь свою в дубравы, —Но вечером ушла она в окно,Чтоб отыскать целительные травы.

Лесами шла, долинами брела,А если путь вдруг надвое делился, —То золотая нить ее велаТуда, где ток воды живой струился.

Сказала фея: «Серебром звенитЕдинственный на свете ключ студеный,Пред ним на страже мо́лодец стоит —Твой суженый, твой милый нареченный.

Как ясный месяц, светел гордый лик,Лазоревые зори в ясном взоре.Из-под камней он выбил тот родник,Как искру высек… И стоит в дозоре».

Дитя идет. Неровно нить ведет,Не раз навстречу — страсти да напасти:То змей шипит, то лютый зверь ревет,И вылетает дым из смрадной пасти.

Так шла и шла… И на глазах росла,Превозмогая в сердце страх извечный,И в некий час ей фея подалаБесценный дар — булатный меч двусечный.

И шла не день, не два, не год в бору,И красотой доспела, как пшеница,Когда вступила в вешнюю поруС мечом двуострым де́вица-девица!

И ею зверь повергнут не один,И не одна рассечена гадюка,Где, между сосен, елок да осин,Прошла она — нежна и белорука.

И час настал. Из чаши голубойЛился рассвет потоками рубина.Так повстречались у воды живойОктябрь и молодая Украина.

Ты вся была звенящей тетивой,Натянутой до края, до предела.Ты вся была рассветною зарей,Что над полями тихими горела.

Рвался из песен вековечный плач —Минувших лет единая услада.И позади — так много неудач,А впереди — цветущий полдень сада…

Днепр рокотал, светло валы подъяв,В лугах шептали шелковые травыПро Желты-Воды, славу среди слав,Про чуб и про сережку Святослава,

Про серый камень с именем Сирка,Бессмертием и славой опаленным,Про день, когда рабочая рукаРвала впервые рабские законы,

Про силу тех неистощимых сил,Что возводили светлые палаты,Про день, когда Шевченко возвестилНауку гнева, страсти и расплаты,

Когда, как речка, рано по веснеВлилась ты в новое большое море,Спалив на очистительном огнеНеправду всю, бесчестие и горе, —

Ты поднялась навстречу всем ветрамИ на вопрос: «Мы будем иль не будем?»Мирам, планетам, братьям и врагамОтветила крылатым Днипробудом.

Колышется и волнуется мгла. В ней проступают белизна и золото Лаврской звонницы, зелень отлогих холмов, нивы, сады, строенья. Ирпень. Молодой сад.

Ты помнишь ли, жена моя, подруга,Тот вешний день, щемящий, точно больСвиданья первого? Я был в саду,С Богданчиком возился: вдоль забораСажали ряд акаций молодых,Чтоб тень была и чтоб уютней былоИ зеленей. А ты на пухлых грядкахВысаживала луковки тюльпановИ те смешные корни, из какихЧудесные выходят георгины.Перекликались голоса соседей,Веселые и дружные. ШумелЗеленый поезд, увозя людей,Разнеженных весной, такой погожей,И песенкой про Галю молодую, —В вагоне пела молодость сама.Вдруг ранний мотылек замельтешился,Как лепесток сухой. Бездумно селНа яблоньку, которую сажалВ порядке шефства бодрый Копыленко,И вновь снялся, испуганный БогданомИль Булькою, что в радости собачьейЗадорно лаяла на целый мир.Тек влажный воздух, напоенный солнцем,Ветрила туч качались в небесах,И сердце ожидало…                                Вдруг вдалиПочудился, а может в самом делеРаздался звук. Я встрепенулся первыйИ крикнул: «Гуси!» Вот уже видныРодные птицы, вестники весны!И все следят таким любовным окомЗа клином птиц — там, на́ небе высоком,И мысль одна переполняет всех:В их гоготанье — дружный говор, смех,Как тут, у нас!.. О гуси, прилетите,Спуститесь к нам и нас с собой возьмите,Земных детей!.. Да нет! Что проку в том!Мой сад — пустыня, разорен мой дом!

И обращаю я голос на запад, рдеющий за моим окном.

Пастушата босыеИ девчонки в венках васильковых,Матери, что детей на пороге встречалиС грушевой ложкой в доброй руке!Кузнецы, хлеборобы,Ученые и певцы,Что из одной выходили хатыНа дороги, большие, как мир!Испытатели и садоводы,Что отважно и с толкомПерекраивали ризы землиНа свою и на нашу потребу!Киев мой златолитный,Смолистая тишь ИрпеняИ моей Романовки зори!Реки, луга, поля и заводы,Одушевленные смелым трудом!Светлая келья мояС многоголосьем излюбленных книг!Портреты Шевченка и Руставели,Пушкина бронзовый бюст,Начинающих робкие письма!И побеги, что я посадилВместе с моими друзьями!Народа моего великая жажда,Что вела на крутые вершины,Пурпуровым засеянные макомИ увитые нетленными лаврами!Кто всё это перечертилЧерно-кровавой чертой?Кто кинул в хрустальную чашу рассвета,Когда мое дитяИ тысячи наших невинных детейВидели в утреннем снеСказку открытия стадиона, —Кто кинул в эту прозрачную чашуЧерной отравы зерно?Кто небо наше изрезалЛиходейства кровавым ножом,Кто землю нашу потряс,Окаянный, грабительским громом?Ежеминутно и ежесекундноСлышу я хруст ребячьих костейПод тяжелою лапою зверя.Слышу предсмертные хрипыДруга моего и моей сестры,Матери друга и всех матерей,Что в муках святых породилиПоколения нового радость.Я вижу кроваво-отверстые ртыЗамученных и повешенных,Иссеченных и калеченых,Слезных, кровных моих!Украина!Боль и счастье мое, Украина!Дым пожаров твоихНебо мира всего застилает!Украина!Серебристые плуги,Серпы золотые,Загорелые сильные руки!Украина!Перезвоны твоих наковаленИ рассветных гудков перекличка!Украина!Песня, сердце мое, Украина!Кто выбил окна в заснеженной школе,Где наши вихрастые ребятишкиСклонялись лукаво и прилежноНад тетрадками в синих обложках?Кто впустил туда ветер, и холод, и смерть?Кто проехал, безумный, колесами,Как по нежным горячим телам,По горячим и трепетным книгам?Как могли не слыхать вы в тот миг,Триумфаторы-звери,Что до звезд и до самого солнцаВстало из-под колес тех проклятьеСына кузнеца, и крестьянского сына,И той, что смерть поборолаСлова своего бессмертною сталью?Украина!Проклятьем ты вся возгремела,Гневом ты вся налилась,Налилась до самого края, —И твоя животворная жаждаСтала мщения жаждой святою!Ты жива, Украина моя,Ты жива в семье вольной, великой,В светлом братстве народов навекОктябрем воедино сплоченных,Как сливает бушующий горный потокСо спокойной степною рекойМоре в лоне своем неоглядном!Ты жива в мускулистых руках трудовых,Что руками солдатскими стали,Ты жива, — ведь с тобою в бою,Возглавляя всё братство народов,Тот народ, что великого Ленина далЛюдям, планете!Ты жива, Украина моя,Ибо в говоре вод твоих чистых,Ибо в шелесте нив твоих спелыхНедругу — смерть!Ты жива, ибо в светлом Союзе,Окрыленном Партии ветром,Осиянном Партии солнцем,Недругу — смерть!

От синего неба и синих цветов,От доброго сердца, от искренних слов,От вешнего поля и вешних садов,Как дар, как удар наш, — примите проклятье!

От рук, что трудились на вспаханном лоне,От наших рождений, от наших агоний,От песен, от книг, от труда, от объятья —             Проклятье, проклятье!

Нет кары, которой бы вас покарать,На свете пушинки такой не сыскать,Что камнем на совести бы не легла,Когда б эта совесть вдруг в вас ожила!

И нету судьи, что хотя бы на времяСмягчил приговор ваш, несытое племя,И нету руки равнодушной такой,Что вам не хотела б отмстить за разбой!

Ведь трупы полегших в карающей сечеВорье-воронье облетает далече.Где крик душегуба навеки замолк —Там воет неистово бешеный волк.

Вода вас не примет, земля не пригреет,Лишь ветер могучий по свету развеет,По дикой пустыне, по шири безводной,Играючи, прах раскидает холодный.

От поля, от моря, от горных высот,От дыма пожаров, что тмит небосвод,От вдов, от сирот, от больных, от калек —                Проклятье навек!

И я вижу ее, вижу ту, к чьим натруженным ногам приносили поэты всего мира и всех веков самые дорогие свои дары. Вижу Мать.