Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг. - Дмитрий Юрьевич Пучков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, численное соотношение и моральный дух войск были абсолютно несоразмерны. В крепости было заперто около 25 тыс. потерявших отвагу солдат, у французов только под Ульмом было не менее 70 тыс. воинов, уверенных в победе и беззаветно преданных своему полководцу.
Наполеон прекрасно понимал это и в случае отказа австрийцев от капитуляции решил штурмовать город. Впрочем, прежде чем пойти на такой шаг, император стремился сделать все, чтобы добиться нейтрализации неприятельской армии без страшного кровопролития.
Утром 16 октября артиллерия Нея открыла огонь по крепости. Эта стрельба носила в основном предупредительный характер – в городе были лишь небольшие разрушения, и погибли двое солдат гарнизона. Вскоре после этого прибыл парламентер от французов с приглашением князю Лихтенштейну прибыть к Наполеону для переговоров. Беседа Наполеона с князем, несколько писем, которыми французское командование обменялось с австрийским в этот день, ничего не дали. Макк отказывался капитулировать, утверждая, что на помощь Ульму идут многочисленные армии, а крепость прекрасно готова к обороне. Тем не менее вечером, видя нависшую опасность, Макк пошел на компромисс и предложил свой, очень странный вариант капитуляции, обратившись со следующим посланием к Нею:
«Господин маршал… я повторяю, что крепость не будет сдана никогда и никому, кроме как лично Его Величеству. Желать, чтобы гарнизон сдался в качестве военнопленных, – это значит желать его обесчестить. Мы совершенно определенно ждем помощи. Однако, желая заслужить высокое уважение Его Величества и Вашей светлости, я предлагаю сделать иначе. Буду счастлив принять Его Величество в городе, чтобы выразить ему все мое глубокое почтение и восхищение… Что же касается австрийской армии, она сложит оружие на два дня, то есть до послезавтра, когда снова возьмет оружие и сможет выйти из города»[413].
Ночью Наполеон отправил ответ, подписанный маршалом Бертье. Под проливным дождем, остановившим все боевые действия, граф де Сегюр, адъютант императора, повез это письмо Макку. Нарочный из штаба с трудом нашел необходимого для такой миссии «трубача артиллерии, наполовину утонувшего в грязи под зарядным ящиком, куда тот забрался от дождя», и направился к городским укреплениям. Сегюра встретил австрийский офицер, завязал ему глаза и проводил к Макку.
«Мы вошли на постоялый двор, где располагался главнокомандующий, – рассказывал Сегюр. – Было, очевидно, около трех часов ночи. Меня принял старый генерал высокого роста, он показался мне весьма бледным. По его лицу было видно, что у него богатое воображение. На нем отпечатались душевные муки, которые генерал пытался скрыть…»[414]
К сожалению, из последующего увлекательного рассказа Сегюра о беседе с Макком можно оставить только эти несколько строк, так как остальные не подтверждаются документами следствия о капитуляции Ульма, начавшегося в Вене несколько месяцев спустя, в ходе которого были вскрыты все мельчайшие подробности этого события. И если образ трубача артиллерии, наполовину утонувшего в грязи, наверняка до конца жизни отпечатался в голове известного мемуариста, то его театрально-драматическая беседа с Макком, скорее всего, плод воображения и чтения позднейших исторических произведений.
Адъютант императора, по всей видимости, всего лишь передал письмо Наполеона, датированное 17 октября, с предложением Макку отсрочить капитуляцию на пять дней. Австрийский главнокомандующий согласился утром сдаться, но требовал большего срока. Ему были посланы новые предложения, на которые он ответил коротким письмом:
«Свободный выход гарнизона без плена. Иначе – срок восемь дней или смерть. Вот мой последний ответ. Ульм, 17 октября 1805 г. Макк».
Наполеон принципиально согласился на это предложение, и капитуляция была подписана в тот же день. По ее условиям 18 октября австрийские войска должны были передать крепостные ворота французам и «вещь, неизвестная дотоле, – рассказывал австрийский офицер, – принять в городе одну из их бригад. В девять часов утра Новые ворота были переданы французам, и мы с болью в душе видели, как под звуки музыки их бригада с маршалом Неем во главе вошла на центральную площадь, где не замедлила получить направления на расквартирование… Нужно было быть в Ульме, чтобы представить все наше унижение… Наши солдаты смешались с французскими и, зная о своей участи, с презрением смотрели на офицеров… Французские генералы с их многочисленной свитой скакали в галоп по улицам, обрызгивая нас грязью с ног до головы…»[415]
19 октября в два часа дня Макка пригласили в Обер Эльхинген, где находился штаб императора. Австрийский главнокомандующий встретился с Наполеоном, который любезно принял своего гостя и изложил ему действительную ситуацию на театре военных действий, показав на карте расположение всех корпусов. Он рассказал, что русская армия еще стоит за Инном, Бернадотт вступил в Мюнхен, генерал Вернек капитулировал в Трохтельфингене, а Мюрат неотступно преследует эрцгерцога.
«…Эти удары судьбы потрясли несчастного главнокомандующего, силы оставили его, мы видели, как он побледнел и был готов упасть без сознания. Чтобы удержаться, ему было необходимо опереться о стену…»[416] – рассказывал Сегюр. Макк согласился на все. На следующий день австрийская армия должна была сложить оружие.
20 октября на равнине перед крепостью Ульм состоялась одна из самых величественных и драматических церемоний военной истории. По склонам холмов, окружавших крепость, в полной парадной форме встали полки корпусов Нея, Мармона и Императорской гвардии. Погода изменилась. Из-за свинцовых туч вышло яркое солнце, заигравшее тысячами огоньков на стали штыков, начищенных касках и жерлах орудий. Впереди своих победоносных легионов на небольшом возвышении стоял император, окруженный пышным штабом, блиставшим золотом эполет и шитья генеральских мундиров, галунами шляп, увенчанных целым лесом колышущихся плюмажей.
Ровно в два часа дня забили барабаны, заиграла военная музыка. По этому сигналу ворота Фрауэнтор распахнулись, и оттуда появилась длинная колонна австрийских войск, впереди которой ехали восемнадцать генералов… Австрийские полки, выйдя из города, двигались вдоль всего амфитеатра французских войск и складывали оружие неподалеку от возвышения, где стоял император. Артиллеристы передавали свои орудия и упряжки французским артиллеристам, кавалеристы отдавали своих коней французской кавалерии. Затем австрийские солдаты уже без оружия и почти без строя возвращались в Ульм через Новые ворота… Церемония длилась три часа!..
«Подобное зрелище невозможно описать, – рассказывал Мармон, – и чувства, охватившие меня тогда, я помню до сих пор. В каком счастливом опьянении находились наши солдаты! Какая награда за месяц их лишений! Какой пыл, какое доверие вызвали у войск эти сцены. Для такой армии не было ничего невозможного. Любая битва ей была по плечу»[417].
Ликование французских солдат смешалось в этой удивительной картине с отчаянием
