Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да я уж сам снял, – поспешил сообщить Чагдар.
– Давно надо было это сделать! Теперь вот по твоей милости без зубов остался!
Гассар осклабился – во рту не хватало двух верхних передних резцов. Чагдар пробормотал слова сочувствия.
– Тащи своего урода вниз. Отправим его заодно со статуей в музей. Там ему самое место.
Чагдар хотел было предупредить Гассара, чтобы не обзывал победителя бога подземного царства скверными словами, но, конечно, ничего не сказал. Свиток нес, начитывая на ходу защитную мантру. Так, на всякий случай.
Вскоре на двух подводах прибыли грузчики. По поведению и разговору понятно было, что это крестьяне, сбежавшие в город от голода лет пять назад. Долго держали совет. Наклонять изваяние Будды можно было только лицом вниз и уж потом переворачивать на спину, чтобы выволочь на катках через двери. Самостоятельно принять такое решение не отважились – боялись повредить «физиогномию». Приехал консультант из Музея истории религии, тощий и растрепанный, «будто самого только что с креста сняли», – тихо перемолвились грузчики. Перемерил статую. Велел обвязать голову старым ватным одеялом, которое нашел в одной из телег. Обвязали, то и дело украдкой крестясь, на шею поверх одеяла накинули толстую веревку, петлей, как висельнику.
Высота платформы, на которой восседал Будда, была больше метра. Пятеро грузчиков поплевали на руки и взялись за веревку цепочкой один за другим.
– А ну, братцы, на-ва-лись! – скомандовал старший – кряжистый мужичонка в темно-синей фуфайке и кирзовых сапогах, и все разом потянули за веревку, издавая протяжное кряхтение.
Никто не ожидал, что Будда так легко поддастся. Солидного веса с виду, внутри он оказался полым. Скульптура с готовностью рухнула с пьедестала замотанным лицом вниз, ударилась о плиточный пол молельного зала, переломилась в поясе и шее и со звоном, подобным колокольному, развалилась на куски. Мужики как один отшатнулись и принялись, уже не таясь, истово креститься. Консультант снял с головы шляпу, будто при покойнике.
– Минус один экспонат, – то ли с огорчением, то ли с облегчением заключил он. – Сейчас составим акт об утрате.
– Но обломки пусть вывозят ваши люди! – поторопился выговорить условие Гассар. – Мне решительно не на чем это сделать. А у вас в распоряжении две телеги.
– Далеко везти смысла нет. Выбросим в реку. Эта скульптура все равно не имела исторической ценности. Десять лет назад сделали в Европе – то ли в Германии, то ли в Польше.
Старший, обращаясь к своей бригаде, скомандовал:
– Ребяты! Ташшите куски к речке и кидайте в воду эттого истукана!
– Вот тебе и бог! – удивился один из артельщиков, разворачивая одеяло и поднимая отвалившееся от головы лицо Будды. – Такой непрочный!
– И сердцевина совсем пустая! – подхватил другой.
– Дутый бог, одним словом!
– Это не бог, – решил внести ясность консультант. – Будда – это человек, достигший просветления.
– Один черт – нехристь! – вынес вердикт старший и поволок к двери навершие головы, еще минуту назад бывшее прической Будды.
На одеяле остался осколок размером с чайное блюдце. Чагдар поднял, перевернул. Это была половинка глаза Будды: скобка черного зрачка, голубая радужка и белое обрамление. Чагдар огляделся: все были заняты делом. Он положил черепок в карман фуфайки и пошел в келью – спрятать.
Когда вернулся в молитвенный зал, там никого уже не было, кроме завхоза. В руках Гассар держал бронзовую кисть Будды.
– Быдло криволапое! – ругнул он отбывших грузчиков. – Ничего не могут сделать по-человечески. Такого красавца погубили. Оставлю себе на память – в руке ведь никакой религиозности нет. А что в Германии сделана, тут нигде не написано.
– А свиток вы отдали консультанту? – спросил Чагдар.
– Который с вампиром-то? Я им в телегу потихоньку засунул. А то вдруг бы выяснилось, что упырь твой музейной ценности тоже не имеет. А когда найдут – пусть делают, что хотят. Мы уже ни при чем будем.
Завхоз оглядел зал.
– Насвинячили, как в хлеву. Грязи натаскали. Ты давай тут порядочек наведи.
Чагдар привычно взялся за уборку. Его миссия была окончена. Он испытывал огромное облегчение и… разочарование. И еще глубокую печаль. Стоило ли так долго присматривать за затворником, чтобы он испарился в одно мгновение? Стоило ли вообще сидеть в затворе, если это ничего не изменило в судьбе дацана? Сталинская власть, оказывается, сильнее власти Будды, Христа и Магомета вместе взятых.
Вечером к нему наведалась Ираида Степановна. Она была явно расстроена.
– Ужасные новости, Гайдар Петрович. Доктора Бадмаева, про которого я вам говорила, оказалось, еще в апреле арестовали. Вызвали ночью как будто к больному – и всё, с концами! Господи, такой корифей! Кому, кому он помешал? – Ираида Степановна приложила к глазам пожелтевший от времени носовой платочек.
– Но у меня есть связи в столице, – продолжала она, взяв себя в руки. – Поедете в Москву?
– Поеду, – не колеблясь ответил Чагдар.
Следующим утром он решительно заявил Гассару:
– Я, Константин Иванович, расчет хотел просить. Замучила меня чахотка. В Крым думаю уехать. Там климат подходящий и врачи знающие есть.
Чагдару показалось, что Гассар даже обрадовался.
– В Крым, говоришь? Оно, может, и правильно. Чехов там лечился. И другие многие. Цари даже. Хорошо. Сделаем сверку единиц хранения, и рассчитаю тебя, так и быть…
Через неделю Чагдар уже сидел в общем вагоне поезда Ленинград – Москва, одетый в овчинный полушубок, облезлую шапку-ушанку и валенки с галошами. Под полку запихнул большой заплечный мешок; на дне, завернутый в чистое холщовое полотенце, лежал осколок глаза Будды – единственное материальное свидетельство невероятного года, прожитого в Ленинграде. Партбилет и письмо от Ираиды Степановны какой-то профессорше Алексиной были зашиты в подкладку шапки, на которую, по представлению Чагдара, никто не позарится. Но на всякий случай он даже спал в ней, тем более что в вагоне было холодно.
Москва втянула Чагдара в свой круговорот с первых шагов по перрону Ленинградского вокзала. На площади трех вокзалов – столпотворение. Черные коробочки такси припаркованы в два ряда, после посадки пассажиров водители сигналят что есть мочи: пропустите немедленно! Автобусы, троллейбусы, трамваи… Вся страна куда-то едет, и вся едет через столицу. Военные грузовики чуть в стороне от вокзалов – солдат и матросов перемещают с одной границы на другую, новобранцы маршируют строем из вагонов к месту посадки: «Если завтра война, если завтра в поход…» Военных вообще очень много: пипки буденовок тут и там торчат над бурлящей толпой – Чагдар тут же вспомнил шишак Будды. А уши у буденовок точно длинные мочки Будды –
